Ко времени, когда я закончил письмо и съел легкий ужин, принесенный на подносе миссис Роуторн, уже стемнело. Я отворил окно, испытывая потребность немного подышать холодным вечерним воздухом, и в следующий миг тишину нарушили волшебные звуки фортепиано.
Изящная мелодия с чарующими гармониями, с восхитительными переходами из мажора в минор и от пианиссимо к форте, всецело завладела моим сердцем и исторгла из него слезы. Такой неизбывной печали, такой скорбной красоты я не ведал никогда прежде. Я не узнал произведение (хотя впоследствии понял, что оно принадлежало покойному месье Шопену), но тотчас угадал исполнителя. Кто еще, если не она? Конечно же, она играла для своего отца, выражая посредством музыкального инструмента и сотворенных композитором совершенных гармоний глубокую душевную муку, которую не могла или не хотела излить перед незнакомцем.
Я завороженно слушал, живо представляя, как бегают по клавиатуре ее длинные тонкие пальцы, как слезы струятся по бледным щекам, как она склоняет голову в скорбном отчаянии. Но музыка оборвалась столь же внезапно, как и началась; раздался стук захлопнутой крышки пианино. Я вернулся к окну и увидел мисс Картерет, быстро идущую через лужайку. Немного не доходя до рощи, она остановилась, оглянулась на дом, а затем сделала еще несколько шагов вперед. Секундой позже я увидел его — темную фигуру, выступившую из густой тени и заключившую ее в объятия.
Несколько мгновений они неподвижно стояли в обнимку, потом вдруг мисс Картерет резко отстранилась и заговорила с видимым волнением, живо тряся головой и поминутно оглядываясь на дом. Ни следа не осталось от прежней холодной сдержанности — сейчас я видел женщину во власти безудержных эмоций. Она двинулась было прочь, но мужчина поймал ее за руку и привлек к себе. Они еще несколько минут возбужденно разговаривали, стоя лицом к лицу, потом она опять вырвалась и, похоже, принялась настойчиво увещевать его, то и дело указывая рукой в направлении Южных ворот. Наконец она повернулась и бегом бросилась обратно к дому, а мужчина еще несколько мгновений неподвижно стоял на месте с распростертыми объятиями. Я увидел, как она взбежала по ступенькам портика, и услышал стук закрываемой передней двери. Когда я снова посмотрел в сторону рощи, там уже никого не было.
Значит, у нее есть возлюбленный. Это определенно не Даунт: перед моим отъездом мистер Тредголд сказал, что он сейчас находится на западе Англии по делам лорда Тансора; он также мимоходом обмолвился, что в свое время мисс Картерет решительно пресекла ухаживания Даунта из уважения к своему отцу, питавшему острую неприязнь к соседскому сыну, и что теперь они поддерживают дружеские, но отнюдь не близкие отношения. Однако мисс Картерет красива и не связана брачными узами, у нее наверняка много поклонников среди нортгемптонширских холостяков. Несомненно, я стал свидетелем любовного свидания с каким-нибудь местным хлыщом. Но чем дольше я размышлял над разыгранной передо мной пантомимой, тем более странной она представлялась. Казалось бы, мужчина, явившийся к предмету своих ухаживаний, должен подойти прямиком к передней двери и смело оповестить о своем прибытии, а не таиться в тени подобно вору. Да и вся сцена мало походила на обычную размолвку влюбленных, но наводила на мысль о некоем гораздо более серьезном конфликте. Похоже, прекрасная мисс Картерет далеко не так проста, как кажется на первый взгляд.
В дверь постучали, и вошла домоправительница, чтобы забрать поднос.
— Миссис Роуторн, — спросил я, когда она уже вознамерилась удалиться, — эти ограбления, происходившие в последнее время… сколько всего было таких случаев?
— Так, сэр, дайте подумать. Мистер Бертон, у него ферма за Булвиком, на земле лорда Коттерстока, так он был предпоследним, бедолага. Потом еще слуга сквайра Эмсли, и вроде бы один джентльмен из Фотерингея, точно не помню. Наш бедный хозяин был третьим или четвертым, полагаю.
— И они все имели при себе крупную сумму денег?
— Думаю, да. Кроме нашего хозяина.
— Как вас понимать?
— А так, сэр, что все остальные ездили в Стамфорд по торговым делам, на них всех напали в базарный день. У мистера Бертона отобрали почти пятьдесят фунтов. Но наш хозяин хранил все средства в банке в Питерборо — правда, я не знаю, сколько денег он обычно держал при себе.
— Зачем же тогда он поехал вчера в Стамфорд?
— Чтобы встретиться с вами, сэр, и зайти в банк.
— В банк? Верно, хотел снять деньги со счета?
— О нет, сэр, — ответила миссис Роуторн. — Сдается мне, мистер Картерет собирался привезти домой какие-то документы, что там хранились. Перед отъездом он подошел ко мне и спросил, не найдется ли у нас что-нибудь достаточно поместительное, чтобы положить туда бумаги, и я нашла старую кожаную сумку мистера Эрла, бывшего егеря его светлости, — она вот уже два года висела на чуланной двери, с внутренней стороны…
Я отчетливо помнил сумку и помнил, как мистер Картерет повесил ее через плечо поверх куртки и сдвинул на грудь, туго подтянув ремень.
— А где сумка сейчас? — спросил я.
— Тут вот какое дело, — после минутной паузы проговорила домоправительница. — Я не припомню, чтобы видела ее, когда нашего хозяина привезли… простите, сэр, простите бога ради…
Она поставила поднос на стол и полезла в карман за носовым платком, а я извинился за свою бестактность. Овладев собой после нескольких моих утешительных слов, миссис Роуторн взяла поднос и пожелала мне доброй ночи.
Теперь я был уверен: на мистера Картерета напала вовсе не пресловутая шайка грабителей, рассчитывавших на хорошую поживу. Нет, это не случайное преступление. На мистера Картерета напали с совершенно определенной целью, и будь я любителем пари, я бы побился об заклад на любую сумму, что цель эта прямо касалась содержимого пропавшей сумки. Но я терялся в догадках, что же такое, если не деньги, вез с собой мистер Картерет и что может иметь столь великую ценность, чтобы кто-то пошел на жестокое, хладнокровное убийство, лишь бы заполучить это.
Тихий уединенный дом в живописном уголке Эвенвудского парка внезапно стал местом тайных интриг и насильственной смерти. Медленно, но настойчиво во мне начало вызревать убеждение, что между смертью мистера Картерета и его письмом к мистеру Тредголду существует некая связь. Немного погодя я решил все же, что у меня нет оснований для таких выводов. Однако, с другой стороны, мистер Тредголд наказал мне блюсти осторожность. Я задался вопросом, не значили ли его слова нечто большее, чем общепринятая прощальная фраза.
Я сидел еще час-полтора, напряженно обдумывая все обстоятельства, борясь со смутными страхами и беспочвенными подозрениями, но потом поддался усталости и задул свечу. Я еще долго лежал темноте с открытыми глазами, прислушиваясь к уханью совы в зарослях деревьев за лужайкой и наблюдая за тенями от ветвей, игравшими на беленом потолке. Сколько времени я пролежал так, понятия не имею. В конце концов я забылся беспокойным сном, и всю ночь мне снилось прекрасное лицо мисс Эмили Картерет.
Поднявшись спозаранку, я прошел через тихий дом к передней двери и обнаружил, что она не только замкнута на щеколды и засов, но и заперта на замок. Пришлось спуститься по задней лестнице в кухню, где молодая служанка по имени Мэри Бейкер мыла посуду в громадной каменной раковине. Услышав мои шаги, она обернулась и почтительно присела.
— О, сэр, вам что-нибудь угодно? Вы звонили?
— Нет-нет, Мэри, — ответил я. — Я собрался прогуляться, а передняя дверь заперта.
Девушка взглянула на настенные часы над печью. Стрелки показывали половину шестого без малого.
— Хозяин всегда спускался вниз с ключами ровно в шесть часов, — сказала она. — Каждый божий день.
— Полагаю, теперь ключи находятся у мисс Картерет.
— Не знаю, сэр. Вчера вечером я так убивалась, так убивалась, что миссис Роуторн отпустила меня домой. Ну я и ушла, зато нынче утром пришла пораньше.
— Ты живешь в деревне, Мэри?
— С самого рождения, сэр.
— Да, ужасное потрясение. Такое бессмысленное, неожиданное убийство.
— Ах, сэр, наш бедный хозяин… Такой хороший человек, такой добрый ко всем нам… — Голос у нее задрожал, и я понял, что она вот-вот расплачется.
— Ну-ну, Мэри, ты должна держать себя в руках, — сказал я. — Ради своей госпожи.
— Да, сэр, я постараюсь. Благодарю вас, сэр.
Я уже направился к выходу, когда в голову мне пришла одна мысль.
— Скажи-ка, Мэри… только не плачь, прошу тебя… а кто нашел мистера Картерета?
— Джон Брайн, сэр.
— Кто он такой?
С ее слов я понял, что Джон Брайн — доверенный слуга мистера Картерета.
— А сколько еще здесь слуг, кроме Джона Брайна?
