Горожанам казалось, что Лодовико Сфорца прибыл в Милан навсегда.
* * *
Уже на следующий день Леонардо да Винчи явился в кабинет герцога. Он увидел постаревшего и похудевшего человека с тревогой в уставших глазах. От прежнего блистательного герцога, каким он был всего-то год назад, осталась лишь золоченая одежда, сейчас казавшаяся для него великоватой. Вряд ли теперь он размышлял о балах, как бывало в прежние годы своего правления. Не до того! – в северной части герцогства лагерем стояли отряды гасконцев, считавшиеся лучшей пехотой в Европе.
– Вы оказались провидцем, Леонардо, – печально улыбнулся герцог. – Неаполитанское королевство, разделенное между французами и испанцами, перестало существовать, на очереди – Ломбардия!
– Я был бы очень рад ошибиться, ваша светлость, но ситуация для вас может стать еще хуже, если вы не обратитесь за помощью к понтифику. Он единственный, кто может повлиять на французского короля.
Лодовико Сфорца горестно вздохнул:
– Вот здесь вы ошибаетесь, Леонардо. Александру Шестому сейчас не до меня. Каждый хочет отхватить от Ломбардии кусок территории. Я одинок… Как та ваша лошадь, что стоит на площади. – Печально улыбнувшись, он добавил: – Кажется, она в скверном состоянии, как и все мое герцогство. Гасконцы не только заняли мои земли, но и расстреляли скульптуру как худшего из врагов.
– Именно так, ваша светлость, – согласился Леонардо. – Скоро изваяние развалится… Мне не хотелось бы применять подобного слова к герцогству, но, скорее всего, так оно и будет.
Герцог глубоко вздохнул:
– Помните нашу первую встречу?
– До мельчайших подробностей, ваша светлость.
– Вы мне тогда предложили много проектов по уничтожению противника.
– Да, так оно и было.
– Мне вот что думается, если бы я согласился на ваши уговоры и приказал соорудить хотя бы половину из тех орудий, что вы мне представили, то война была бы выиграна.
– Возможно, что так оно и было бы, ваша светлость.
– У меня дурные предчувствия, Леонардо. Мне кажется, что мы с вами больше не увидимся.
– Не стоит так говорить, ваша светлость, может, все еще обойдется.
– Маэстро, вы не хуже меня знаете, что это не так. И не надо со мной спорить, – поднял руки герцог, протестуя. Помолчав, он продолжил: – Я порой был несправедлив к вам… Что я могу сделать для вас?
– Мне от вас ничего не нужно, ваша светлость. Берегите себя.
– Вижу, что вы скромны. – Сняв с безымянного пальца перстень, он протянул его Леонардо. – Примите от меня этот подарок, надеюсь, что этот камень компенсирует все неудобства, что я вам причинил. И не отказывайтесь! Это подарок…
– Благодарю вас, ваше сиятельство.
– А если больше не свидимся… Вспоминайте меня.
* * *
Лодовико посмотрел на капитана кондотьеров Уччелло Пауло и безрадостно улыбнулся. Кондотьеров он не любил, хотя никогда не показывал этого. Сильные физически и стойкие духом, они существенно отличались от тех людей, что окружали его всю жизнь. Свои отряды кондотьеры набирали исключительно из крестьян, готовых за доброе жалованье и богатую добычу побросать свои огороды и виноградники. Но самое скверное, что кондотьеры ни с кем не считались, кроме таких же наемников, как они сами, и могли в разгар боя перейти на сторону противника, если те сулили им большее жалованье. Однако выбора у Сфорца не оставалось, и он мило улыбался капитану, всецело доверив ему не только собственную жизнь, но и судьбу всего герцогства.
Отдельным отрядом на широком поле стоял трехтысячный отряд швейцарской пехоты, тоже наемники, предпочитающие звонкую монету всему остальному. Распустив на ветру флаги, они ждали приказа командира.
Собственное войско Лодовико было небольшим, всего-то две с половиной тысячи рыцарей. Его хватит только на первые минуты боя, а потому герцог больше уповал на Божью поддержку, чем на боевую мощь герцогства.
Из-за леса показались ожидаемые французские полки. Первой вышла гасконская пехота, вооруженная пищалями, а за ней в красных платьях швейцарские отряды, двигавшиеся неспешно, с показной ленцой, как если бы вышли не на поле брани, а на приятную прогулку. Далее – большой отряд рыцарей в броне. Заняв все поле, воинство остановилось и с некоторым недоумением принялось посматривать на хилую преграду из кондотьеров, что отделяла их от герцога Лодовико Сфорца.
Лодовико невольно сглотнул. С такой армией, что была у французов, можно было завоевать не только Милан, но и половину Италии. Вряд ли Людовик Двенадцатый ограничит свой аппетит одной лишь Ломбардией.
– Ваша светлость, – наклонился капитан к Лодовико. – Нужно отходить… Если вы, конечно, не хотите потерять всю свою армию. У французов только одних швейцарцев в два раза больше, чем вся наша армия.
– Хорошо, – принял трудное решение Лодовико, – отходим к Новаре. В городе превосходные укрепления, там и примем бой!
Развернув коня, герцог поскакал в сторону города, увлекая за собой рыцарей из личной гвардии.
Вдруг заиграла музыка, громко забили барабаны, и французские полки, развернувшись во фронт, стали обходить ломбардийскую армию. Ощетинившись копьями, швейцарцы понемногу стали отступать.
Выдвинувшиеся отряды гасконцев выставили пищали, – бухнул залп, пустив в небо облако темно-серого дыма, и на поле повалились первые убитые.
– Отступать! – закричал капитан. – Отступать к Новаре!
Выдвинулась следующая цепь гасконцев и, наставив мушкеты, произвела залп по рассыпавшемуся строю миланцев. Сражение было проиграно, швейцарские пехотинцы в спешке отходили за герцогом, уже находившимся в недосягаемости для французских пуль. А конница французов, торопясь за легкой победой, подмяла миланские редуты и устремилась дальше, тесня полки кондотьеров. Большая часть швейцарской пехоты, потеряв интерес к проигранному сражению, скрылась в соседнем лесу; меньшая, не столь расторопная, теснимая французами, устремилась в город под защиту крепостных стен.
* * *
Взобравшись на крепостные стены, Лодовико Сфорца увидел, что город был окружен французскими полками. Значительная часть его воинства разбежалась или была убита, а то немногое, что с ним оставалось, – несколько сотен швейцарцев, небольшой отряд кондотьеров да личная гвардия, пугливо вжимавшаяся в каменную кладку крепости, не способна была вести продолжительный бой. До бесчестия оставалось недолго, счет шел на часы.
Через три часа должен состояться штурм, в котором, как заявлялось командованием французской армии, все сопротивлявшиеся будут уничтожены. Герцог Сфорца причислял себя к их числу.
Проявляя великодушие победителей, французы разрешили выйти из города гражданскому населению, потянувшемуся к воротам с нехитрым скарбом в руках. Новарцы, не утруждая себя думами о бесславной судьбе герцога, стремительно оставляли своего господина, желая сохранить то немногое, что удастся унести в руках.
– Надо уходить из города, ваша светлость, – подошел к герцогу секретарь Синьорелли, один из немногих, кто еще оставался ему верен.
Герцог грустно улыбнулся:
– Каким образом, Синьорелли? Я не птица… из рисунков Леонардо да Винчи. Как бы мне пригодились такие крылья… – мечтательно протянул он.
– Вы должны переодеться в простое платье.
Лодовико Сфорца нахмурился:
– Чтобы герцог переодевался в простое платье?
– У вас нет другого выхода, ваша светлость, – настаивал секретарь. – Если вы не согласитесь, то вас ожидает пленение и смерть. А вы еще нужны Ломбардии.
– Хорошо, – после некоторого колебания согласился Лодовико. – У вас найдется для меня подходящая одежда?
– Она у меня с собой, – Синьорелли приподнял сумку, что держал в руках.
Лодовико Сфорца печально улыбнулся:
– Чью же одежду наденет герцог Ломбардии и свояк императора Священной Римской империи? – спросил он с усмешкой.
– Вы будете в одежде простого ремесленника, ваша светлость.
– А кем же будете вы?
– Опасность мне не грозит, я буду одет как придворный.
– Значит, на время я буду твоим подданным… Что ж, пусть будет так, – вздохнул герцог. – Вижу, что мне более ничего не остается.
– Возьмите этот плащ с капюшоном, ваша светлость. Он вам пригодится, вы закроете им лицо.
* * *
Пальба прекратилась только на три часа – время, за которое горожане должны покинуть город. Вместе с горожанами во главе колонны на черном боевом жеребце, покрытом металлическими пластинами, двинулся капитан кондотьеров Уччелло Пауло. Пренебрегая свинцом от мушкетов и ядрами от пушек, он приподнял забрало. Пестрая колонна, в подавляющем большинстве состоящая из женщин и детей, успешно миновала вражеский редут и под бдительными взорами задиристых гасконцев зашагала мимо виноградников в сторону посадов.
