Мы стоим и молча смотрим друг на друга. Немая сцена, кажется, тянется нескончаемо долго.
Естественно, я нарушаю молчание:
— Я не шутила, когда сказала, что засажу в тюрьму всю вашу шайку.
— Я не сомневаюсь, что вы можете сделать это, ведь вы любимица Америки. Но с тех пор как встретился с вами, я столько всего пережил, что длительное тюремное заключение покажется раем.
— Вы пережили? На мне кровь убитого, и меня саму чуть не убили, и не один раз, а дважды.
Довольная, что последнее слово осталось за мной, я направляюсь в свое купе.
Фредерик догоняет меня и шепчет заветные слова:
— Я знаю ответы на ваши вопросы.
И я, конечно, останавливаюсь.
Он снова касается моей руки, на сей раз осторожно, словно боится, что я укушу.
— Пожалуйста, пойдемте в мое купе, там мы сможем поговорить с глазу на глаз.
В его купе мы садимся друг против друга. Я расправляю складки на платье и откидываюсь на спинку сиденья, сложив руки вместе.
— Выкладывайте все, — командую я. — Все. С самого начала. И не пытайтесь слишком много лгать.
— Прежде чем я начну, вы должны дать честное слово, что все сказанное мной не станет достоянием всеобщей гласности, пока живы те, кого это касается.
— Не могу обещать этого, поскольку я репортер. Кроме того, я уже многое знаю сама.
— Я буду говорить, только если вы дадите слово.
— Как я могу обещать, если не знаю всех фактов? А если вы скажете нечто такое, что, по чистой совести, следует предать огласке или довести до сведения властей? — Я поднимаю руку, предвосхищая его возражения. — Давайте договоримся: если вы сообщите мне вескую причину, по которой я не должна писать об этом, то я не буду писать. Но только в том случае, если сочту причину убедительной. Я уже сопоставила многие вещи, о чем вы и не догадываетесь, и мне все равно, какая страна в итоге будет контролировать Суэцкий канал. И я с уверенностью могу сказать, что знаю личность таинственной персоны, которую посещает Сара. — Многое из того, что я якобы знаю, не больше чем догадки, но мне приходится блефовать, поскольку я сомневаюсь, что Фредерик будет со мной полностью откровенен. Я не имею представления, насколько убедительна была моя тирада, но он, кажется, слегка улыбнулся, поэтому смотрю ему прямо в глаза, чтобы Фредерик до конца прочувствовал нокаутирующий удар, который я собираюсь нанести.
— Как поживает старина Берти? — спрашиваю я, имитируя акцент кокни.
Улыбка мгновенно исчезаете его лица. Глаза сужаются, и на лоб ложатся морщины.
— Вы в самом деле опасны.
— Итак, вам слово, — снова командую я. Как приятно одержать верх, после того как я долгое время ползала по дну. — Начинайте с убийства в Порт-Саиде.
— Хорошо. События, которые привели к нему, начались несколькими неделями раньше, по крайней мере для меня. Я навещал в Каире старого приятеля — охотника, турецкого коллекционера экзотических животных, который имел дела с широким кругом партнеров в Египте, в том числе с некоторыми активными сторонниками махдистского движения. Назовем его Бей. Он слышал историю, которая мне показалась не заслуживающей доверия, но когда я рассказал ее главе нашей миссии в Каире, то поразился, узнав, что она соответствует действительности. Бей тогда сообщил мне, что махдисты готовят заговор с целью нанести удар по Британии, который потрясет мир и поднимет на борьбу все египетское население. Заговорщики намеревались убить очень важную персону…
— Берти, — вставляю я.
— Они хотели убить эту персону во время… э…
— Романтического свидания?
Фредерик откашливается.
— Во время неофициального посещения конных скачек в Америке. Как вам, должно быть, известно из газет, эта персона имеет большое пристрастие к бегам и, будучи владельцем скаковых лошадей, регулярно выставляет их на важных скачках в Англии и на континенте. В течение ряда лет он дружески соревнуется с мистером Весткотом, имеющим самую быструю в мире кобылу-трехлетку. Время, которое показывает эта кобылка и лучшая лошадь нашей персоны, примерно одинаковое, и решить спор можно, только выставив в одной скачке их обеих. Таким образом… э… персона решает привести свою лошадь в Америку и устроить приватное и, конечно, тайное соревнование на ипподроме, на котором проводится кентуккийское дерби.
— Такие гонки было бы гораздо легче устроить, отправив туда одних лошадей, без их владельцев, поэтому мое предположение о романтическом свидании выглядит более правдоподобным.
Селус дипломатично улыбается:
— Допустим, есть и другие мотивы для поездки. Персона, о которой мы говорим, иногда совершает путешествия инкогнито.
— Тогда каким же образом сведения о его предстоящей поездке дошли до Египта и до ушей террористов?
— Не таким уж необычным, как может показаться. Человек, занимающий второе место в руководстве английской миссии в Египте, входит в число лиц, приближенных к нашей персоне у себя в стране. Будучи в Лондоне, он слышал о намечаемой поездке. А когда вернулся к своим обязанностям в Каире, как-то за ужином сказал об этом жене…
— В присутствии слуг, — догадываюсь я.
— Да.
— Вы правы, вовсе не необычно. В Нью-Йорке найдется не один слуга, разбогатевший благодаря тому, что удачно навострил уши, когда господа говорили о делах за сигарами и бренди. Это плата за высокомерие тех, кто не считает прислугу за людей.
— Совершенно верно. Слуга был приверженцем махдистов и передал информацию кому-то из их главарей. Махдисты знали, что персона будет ехать в пульмановском вагоне. Кстати, они однажды убили важного члена английского правительства и вместе с ним несколько высокопоставленных египетских чиновников, заложив бомбу в поезд, направлявшийся из Александрии в Каир.
— Вы хотите сказать, они выкрали ключ от ящика под днищем пульмановского вагона и заложили туда бомбу?
— Правильно. Завладеть ключами достаточно легко: пульмановские вагоны есть в Египте.
— И мистер Кливленд перехватил ключ. Как я понимаю, он был английским агентом?
— Морским офицером.
— Уже два года как мистер Кливленд умер.
Фредерик снова прочищает горло.
— Мы воспользовались именем Кливленда не только потому, что он больше в нем не нуждается, но и потому, что его профессия торговца ножевыми изделиями, имевшего бизнесе Египтом, подходила для прикрытия. Морской офицер получил задание, поскольку он знал арабский. У английского правительства не так много штатных агентов и никого, кто бы свободно говорил по-арабски. Моя же задача изначально состояла лишь в том, чтобы встретиться с «Кливлендом» в Порт-Саиде и сообщить ему, что я узнал от Бея. А тот сказал мне, что ключ будет передан наемному убийце продавцом скарабеев на рынке.
— Махдисты предпочли наемного убийцу, а не кого-то из своих рядов? Не потому ли, что свои обратили бы на себя внимание?
— Да. «Кливленду» нужно было отправиться на рынок и наблюдать за передачей, как вы знаете, а вместо этого скарабей оказался в его руках. Мы не понимаем, почему он вдруг схватил скарабея. Может быть из-за незнания, как поступить в такой ситуации, или потому, что египтянин принял «Кливленда» за убийцу и поначалу решил отдать скарабея ему…
— …а потом, поняв, что ошибся, крикнул кому-то, чтобы его убили.
Фредерик кивает:
— Бедняга. Он действовал по внутреннему побуждению, как солдат, не учитывая хитростей шпионажа.
— Ваш «Кливленд» переоделся египтянином, хотя мог смешаться с другими европейцами на рынке. Правильно?
— Да, я согласен, Нелли. О чем это вам говорит?
— Он с самого начала решил завладеть ключом. И разговаривал с продавцом скарабеев, который вполне мог сказать ему, что объект атаки — «Амелия».
— Вы совершенно правы. Я понял, что вы имеете в виду. Он пошел туда не наблюдать, как ему было приказано, а сорвать заговор.
— Где вы находились, когда его убили?
— Не так близко, как вы. Я не видел самого убийства. Я подошел к лорду Уортону, после того как вы ушли с ее светлостью.
— Ага. И принялись делать из меня дурочку.
Он пожимает плечами и разводит руками.
— Не по злому умыслу, уверяю вас.
— И вы встали на место «Кливленда»?
— Именно так. Его начальник привлек меня к этому делу, потому что не было никого другого. Так получилось, что я уже приобрел билет до Индии для участия в сафари, и мое появление на пароходе не вызвало бы подозрения.
— И вы выдумали историю, что «Кливленд» жив.
— Тогда казалось, что это будет уместно.
— Почему вы не попросили у меня ключ?
— Нелли, вы же не говорили мне, что он у вас.
— В самом деле. Я, собственно, не знала, что у меня есть что-то важное, пока не почувствовала, как вокруг меня плетутся козни.
— Помимо всего прочего, допускалась возможность и вашей причастности к заговору. Бею сказали, что убийц двое. И ими могли быть мужчина и женщина.
