Мы расстаемся с Оскаром у Йенского моста. Жюль идет со стоическим выражением лица, но я почти уверена, что он думает, как хорошо было бы вогнать кол Артигасу в сердце.
— Вы заметили, какие у графа зубы? — спрашиваю я, чтобы завести разговор. — Вместо резцов, как у всех людей, у него во рту клыки. Я слышала, что дрессировщик улыбается злым собакам.
— Я приношу свои извинения.
— За что?
— Я не мог сдержать свой гнев на этого человека, и в итоге мы так ничего и не добились.
— Может быть, вы расскажете мне, почему так невзлюбили его? — негромко произношу я. Кажется, Жюль слышал мой вопрос, но решил не отвечать, и некоторое время мы продолжаем идти молча.
Перейдя мост, мы останавливаемся. Небо прояснилось, светит полная луна. Влюбленные прогуливаются по набережной под романтические звуки скрипки, доносящиеся из кафе. Я ловлю себя на том, что мне хочется, чтобы Жюль пригласил меня к себе в отель.
— Не хотите ли вы пойти ко мне в отель и выпить чего-нибудь?
Несколько мгновений я просто смотрю на него, не веря своим ушам и желая сказать «да».
— Да, хочу, но не пойду.
Не говоря ни слова, он заключает меня в свои объятия, целует, потом резко поворачивается и уходит. Я готова сорваться с места и бежать за ним, но тут передо мной возникает мерзкая физиономия глупой женской морали и дает мне пощечину. Однако должна признаться, что есть другая причина, по которой я не могу идти к нему в отель. Я уже договорилась о тайной встрече с Оскаром.
Дай Бог, чтобы она стоила того.
Я погружена в мысли о своих чувствах к Жюлю, когда появляется Оскар.
— Дорогая Нелли, надеюсь, я не заставил себя долго ждать. Меня, к сожалению, задержал друг, которого я давно не видел.
Оскар не ждет от меня ответа — просто говорит и говорит, идя рядом со мной через Пассаж, по переулкам и лестницам, к бульвару Рошешуар. Как только он умудряется дышать? Он в хорошем настроении — смеется, шутит.
— Я договорился о встрече в кафе с Андре, другом Жан Жака. — Он на секунду замолкает, словно отдает ему дань уважения, и продолжает: — Кафе в нескольких минутах ходьбы, на бульваре Клиши напротив цирка. Называется «Таверн дю Бань», «Каторга». Сегодня утром я послан телеграмму Андре с просьбой встретиться с нами.
— Вы в самом деле думаете, он способен помочь?
— Конечно, дорогая, стал бы я договариваться о встрече?
— Хорошо, но почему вы думаете, что он поможет нам?
— Потому что, — Оскар выдерживает драматическую паузу, — он был последний, кто виделся с Жаном Жаком, до того как…
— Ах вот как…
Некоторое время мы идем в тягостном молчании.
— Оскар, я понимаю, как вам тяжело. Поверьте, я искренне ценю вашу помощь.
— Хорошо, хорошо, дорогая. Только бы поймать эту гадину.
— Значит, Андре и Жан Жак были… близки?
— Упаси Боже! Жан Жак, этот ангел во плоти, не мог опуститься до такого. Андре был его другом. Даже если он питал к Жану Жаку нежные чувства, они были мимолетны. Я заслонял от него сердце Жана Жака.
— Хм…
Оскар искоса смотрит на меня.
— Название таверны, куда мы идем, переводится как «Таверна труда»?
— Не совсем так. Имеется в виду тяжелый труд, каторжный.
— Зачем же давать кафе такое непривлекательное название?
Оскар ухмыляется.
— У Парижа богатое воображение. Это одна из его специфических черт. Если Лондон — это могущество и величие, то Париж — искусство и таинственность. Здесь вы можете совершить путешествие на край света, оставаясь на берегах Сены. Сегодня вы побываете на Острове дьявола. Лисбон, владелец кафе, как Луиза Мишель, был коммунаром и сидел в тюрьме. Кафе напоминает о тех временах, когда он был заключенным. Некоторые из официантов — его друзья по Коммуне.
Когда мы входим в «Таверн дю Бань», нас встречает официант в одежде заключенного.
— Пьер, — шепчет мне Оскар, — в самом деле бывший заключенный.
— Еще один герой Коммуны? — Мне кажется, что героев-коммунаров столько, сколько мышей на Монмартре.
— Нет, обычный уголовник. Он застал своего любовника с другим партнером и отрезал ему член.
Оскар сразу становится объектом всеобщего внимания. Не имеет значения, что он не красив в том смысле, как принято судить о красоте мужчины. Этот единственный в своем роде великан с плохими зубами и божественным голосом обожаем всеми.
— Нелли, моя дорогая подруга. — Оскар берет меня за руку и представляет человеку японской национальности, прежде чем исчезнуть. — Мики, мы должны встретиться здесь с Андре. Пока он не пришел, расскажи Нелли о бедняге Жане Жаке.
У Мики таинственные восточные глаза, алые губы, на подбородке белая пудра, на щеках румяна. Волосы собраны в пучок и закреплены гребешком из слоновой кости с драгоценными камнями. Я чувствую себя неловко, оттого что не могу понять, Мики — мужчина или женщина. Она разговаривала с мужчиной, когда Оскар подошел и прервал их.
— Пожалуйста, извините меня за вторжение, — говорю я. Пока я жду, когда Мики закончит беседовать со своим другом, у меня в ушах звучит диалог Алисы с Чеширским котом:
«— На что мне безумцы? — сказала Алиса.
— Ничего не поделаешь, — возразил кот. — Все мы здесь не в своем уме — и ты, и я.
— Откуда вы знаете, что я не в своем уме? — спросила Алиса.
— Конечно, не в своем, — ответил кот. — Иначе как бы ты здесь оказалась?».[44]
Друг Мики целует ее в щеку и переходит к другой группе.
— Он недавно вернулся с тихоокеанских островов. — Она делает затяжку сигаретой в длинном мундштуке из слоновой кости. У нее мягкий и экзотический голос, как ее внешность. По-французски она говорит с акцентом, заметным даже мне. Я больше не пытаюсь определить ее пол. Каким бы он ни был, она милая представительница Востока. И, как ни странно, я могу понять мужчину, который влюбится в нее.
— Оскар утверждает, что Жан Жак и Андре были друзьями.
— Нет, дорогая моя, они были любовниками. Оскару не нравится признавать это. Он, наверное, сравнивал Жана Жака с ангелом?
— Что-то в этом роде.
— Не верь этому. Жан Жак дурачил людей. Оскара влекут мужской ум и мужское тело, но что касается Жана Жака, то… Как мне кажется, наибольшим соблазном был его член.
Жаль, что у меня нет такого же, как у Микки, восточного веера, которым я могла бы прикрыть лицо.
— Это была притча во языцех.
— Что именно?
— Член Жана Жака. Все говорили о нем. Двадцать пять сантиметров, прямой как стрела, с головкой как мягкий и гладкий мрамор.
Я делаю несколько глотков из рюмки, чтобы скрыть залившую лицо краску. Позади нас распахивается дверь, и в зал с важным видом входит мальчик на посылках в синей форменной одежде и фуражке Британской почтовой службы. Он извещает:
— Телеграмма лорду Сомерсету! Телеграмма лорду Сомерсету!
Я рада этому неожиданному появлению. С Оскаром беседует высокий мужчина, и курьер направляется прямо к нему. Мужчина почти такого же роста, как Оскар, но прямой, атлетического телосложения, с военной выправкой, у него густые усы с закрученными концами.
— Ты знаешь, кто это? — спрашивает Мики.
— Да, кажется, знаю. Лорд Артур Сомерсет, сын герцога. Последние несколько месяцев нью-йоркские газеты только и пишут о нем.
— Почему?
— В сентябре он уехал из Англии, чтобы избежать судебного преследования за гомосексуализм в связи со скандалом на Кливленд-стрит. Скандал разразился, когда начальник почтового отделения заподозрил одного из курьеров, разносивших телеграммы по городу. Англичане, как все современные люди, по достоинству оценили это быстрое и удобное средство связи. Некоторые молодые люди, доставлявшие телеграммы в один из домов на Кливленд-стрит, вступали там в интимные отношения с другими мужчинами, получая менее чем за час больше денег, чем их недельная зарплата. Лорда Сомерсета уличили в том, что он совращал мальчиков на посылках и, как писали газеты, занимался с ними кунниллингусом.
Мики хлопает в ладоши от восторга и многозначительно подмигивает. Я понимаю, что мне не нужно объяснять ей значение этого слова, поэтому продолжаю:
— Как сенсацию нью-йоркские газеты сообщили, будто Сомерсета, который выпивал с принцем Уэльским и состоял членом его личного клуба, предупредили, что ему лучше уехать из страны заранее, пока не выдвинули против него обвинения.[45]
— Ну и му… — Это все, что может сказать Мики.
Пройдя через зал, мальчик на посылках «доставляет телеграмму» — снимает штаны, давая прочитать сообщение, написанное у него на заду: «Возьми меня».
Оскар возвращается ко мне, а посетители заливаются хохотом.
— Извините меня, дорогая, по ряду причин. Андре прислал телеграмму. Он уехал в Лион ухаживать за больной тетей, так что сегодня мы не сможем повидаться с ним. Мне пришлось слушать болтовню лорда Сомерсета о лошадях. Он только об этом и говорит.
