Безмолвный вопрос продолжал висеть в воздухе, а с ним и осознание страха и допущенной непоправимой ошибки. Костиган не убивал Аду, и кто-то снова совершил такое же убийство, но только в другом месте, в этой комнате. Неужели это Финли Фитцджеймс? Или Яго Джонс? Или кто-то, о ком они даже не подозревают, кто прячется где-то в темных октябрьских улицах, дожидаясь своего часа… Как тот маньяк, два года назад назвавший себя Джеком Потрошителем.
Томас перевел взгляд на девушку на кровати. У нее были темные густые и кудрявые волосы, она казалась болезненно-хрупкой, а низкий вырез ее платья позволял видеть белую, нежную, без каких-либо изъянов кожу. Жертва была совсем юной, на вид ей было не более семнадцати или восемнадцати лет.
– Кто она? – спросил Питт прерывающимся голосом и сам удивился тому, как нервничает.
– Нора Гаф, – ответил Юарт, стоя у него за спиной. – Я мало знаю о ней – так ничего и не добился от ее товарок. Они все в истерике от страха. Леннокс пытается их успокоить. Бедняга. Но думаю, на то и существуют доктора, чтобы помогать в таких случаях. Он оказался поблизости отсюда, на этой же улице. Весь вечер провел у больного пациента. – Инспектор хмыкнул. – Во всяком случае, здесь он оказался вовремя.
Из соседней комнаты все еще слышались рыдания, но теперь они уже были приглушенными, без истерических ноток. Лучше было предоставить Ленноксу делать то, что он делал. Допрашивать сейчас напуганных женщин не имело смысла.
– Давайте лучше осмотрим комнату, – устало предложил Томас. Он терпеть не мог эту часть своих обязанностей, да и едва ли надеялся, что осмотр что-либо даст. К тому же полицейский боялся того, что может обнаружить. Теперь единственным человеком, находившимся вне всяких подозрений, оказался казненный Костиган.
– Я начну с постели, – сказал суперинтендант Юарту. – А вы займитесь шкафом и сундуком. Не пропускайте ничего, что заслуживает внимания. Ищите письма. Любые записки или не принадлежащие ей вещи. Возможно, украденные или взятые напрокат. Любую ценную или дорогую вещь.
Инспектор не двинулся с места. Питт с удивлением подумал, что тот никак не может оправиться от потрясения. В лице его коллеги не было ни кровинки – оно казалось лицом мертвеца или же восковой куклы.
– Юарт, – тихо сказал Томас. – Начните с сундука. – «Так, по крайней мере, он будет стоять спиной к кровати», – подумал он про себя.
– Нет… я… хотел бы осмотреть постель, – пробормотал инспектор, отводя глаза. – Это моя обязанность… Я в порядке. – Голос его был глух: он находился в плену чувств, переполнявших его, и не последним среди них было чувство гнева.
– Начните с сундука, – повторил Томас. – Я сам займусь постелью и стульями.
Но и теперь Юарт не сдвинулся с места. Кажется, этот человек хотел что-то сказать, но не находил слов или же не решался. Он олицетворял собой полное отчаяние.
Они стояли в молчании, в тихой комнате, где на расстоянии вытянутой руки лежал труп убитой девушки. В комнате было душно. Пыльный луч света из окна падал на потертый ковер.
За окном кричал, продавая свой товар, старьевщик.
– Вы знаете что-то о смерти Ады Маккинли, что скрыли от меня? – проклиная себя, спросил Томас.
Глаза Юарта удивленно расширились:
– Нет, что вы!
Питт поверил ему. Значит, это не то, чего он боялся. Удивление Юарта было искренним.
– Вы считаете, что Костиган был невиновен? – спросил он.
– А вы? – в свою очередь задал вопрос инспектор.
– Да, считаю. Но кто же тогда убийца? Финли Фитцджеймс?
Юарт поежился.
– Нет… – быстро возразил он. Слишком быстро, даже не подумав.
Суперинтендант отвернулся и принялся за дело. Леннокс уже осмотрел тело убитой. Теперь не страшно, если полицейские потревожат его. Глупо было в этом случае думать о какой-то деликатности, но у Питта это получилось совсем непроизвольно, словно перед ним была не мертвая оболочка, а живой человек, достойный жалости и уважения.
Под подушкой он нашел носовой платок, такой же белый, как и простыня. Поначалу Томас принял его за уголок загнувшейся простыни, но когда потянул за него, в его руках оказался тонкий батистовый носовой платок, аккуратно подрубленный от руки, с вышитой монограммой на уголке. Шрифт был готический, с первого раза не разберешь. Но Томас все же прочитал: «Ф.Ф.». Он ожидал чего-то подобного, был почти уверен, что так будет, но все равно это было для него шоком: у суперинтенданта замерло сердце и перехватило дыхание.
Он бросил взгляд на Юарта, но тот, повернувшись спиной, рылся в сундуке. Рядом на полу лежала груда вынутой одежды и белья. Инспектор так и не заметил, что его коллега замер на месте.
– Я нашел носовой платок, – наконец нарушил тишину Питт.
Юарт медленно повернулся. На лице его было ожидание, но по глазам Томаса инспектор понял, что случилось то, чего он опасался.
– Инициалы, – сказал суперинтендант, отвечая на безмолвный вопрос помощника. – Инициалы «Ф.Ф.».
– Это… это невероятно! – заикаясь, произнес Юарт. – Как он мог оставить здесь свой носовой платок? Как можно оставить его в постели проститутки? Ведь он не живет здесь!
– У кого-то, кто был здесь, возникла надобность использовать его, – сказал Питт. – Возможно, у клиента был насморк или же он расчихался по какой-то причине. Может, от пыли или от духов, которыми пользовалась бедняжка.
– А потом он сунул платок ей под подушку? – возразил не желавший поверить этому абсурду Юарт.
– Видимо, поблизости не было его одежды с карманами, – объяснил Томас. – Да и не время сейчас гадать. Продолжим обыск. Может, нам еще что-нибудь попадется.
– Что? Вы хотите сказать, что и здесь он что-то оставил? – Инспектор был на грани паники. – Если он в каждый свой визит в Уайтчепел будет оставлять здесь что-то из своих вещей, то вскоре лишится всего своего имущества!
– Ну, такому богачу, как Финли Фитцджеймс, это не грозит, – успокоил его суперинтендант. – Поищем дальше. Может, попадется что-то и от других клиентов. Надо тщательно обыскать всю комнату.
– Да, конечно. Э-э-э… – начал было Юарт, но умолк и так ничего больше и не сказал и снова повернулся к сундуку. Он вынимал каждую вещь, развертывал ее, встряхивал, проводил по ней пальцами, ощупывая, а затем снова складывал и опускал на пол рядом с собой.
Закончив осматривать постель, Питт принялся обшаривать пол вокруг. Взяв со стола свечу, он зажег ее и, поставив на пол, встал на колени, чтобы заглянуть под кровать. Пыли там было немного, поэтому полицейский сразу заметил несколько кусочков ваты, а потом, проведя рукой по доскам пола и проверяя, есть ли в нем щели, обнаружил пуговицу от ботинка. Таким же образом он нашел еще две шпильки для волос и простую портновскую булавку. У изножия кровати ему попались кусок шнурка от ботинка, пуговица от мужской рубахи и еще одна кожаная, плетеная, ручной работы пуговица от мужского пальто, какие не встретишь в Уайтчепеле, разве что кто-то передал его сюда в качестве благотворительного дара.
Подобрав все это, Томас выпрямился и встал с колен.
Юарт тоже закончил осмотр сундука и теперь занялся содержимым небольшого комода. Его руки быстро и ловко перебирали вещи.
Питт принялся за стулья, поднимая подушки сидений и тщательно ощупывая их со всех сторон, а затем переворачивая и проверяя днища стульев. Но эти поиски тоже ничего не дали.
– Нашли что-нибудь? – поинтересовался его помощник.
Суперинтендант показал ему пуговицы.
– От сорочки, – констатировал Юарт, взглянув на маленькую белую пуговицу. – Может быть чьей угодно. Да и валялась она, должно быть, под кроватью невесть сколько времени. – Вторую пуговицу он взял в руки, вопросительно посмотрел на Томаса и заметил: – Отличное качество работы. Но она тоже может принадлежать кому угодно. Например, молодому бродяге, получившему одежду на благотворительной раздаче вещей. – В его голосе был вызов – на тот случай, если Питту вздумается снова указать на Фитцджеймса. – Вы собираетесь поговорить со здешними жиличками? Кажется, они уже пришли в себя.
В коридоре было тихо. Солнце село, умолк шум бутылочной фабрики через улицу. Проехала повозка. С улицы донесся чей-то окрик…
– Да, – ответил Томас. – Нам необходимо проверить, что им известно.
Он первым вышел в коридор и направился в кухню в конце дома. К его удивлению, она оказалась просторной, с большой чугунной плитой у задней стены и с давно не мытыми окнами, выходящими на фасады соседних домов в боковой улочке. В центре кухни стоял колченогий стол, составленный из половинок двух разных столов, а вокруг него разместились с полдюжины разномастных стульев. На четырех из них уже сидели ждущие полицейского женщины. Они были разного возраста, примерно от двадцати до пятидесяти лет. Впрочем, Питт хорошо знал, как пристрастие к спиртному, белила и румяна практически не позволяют точно определить возраст проститутки.
