– Он меня об этом не спрашивал.
– А если бы спросил?
– Я бы не стал ничего ему говорить. Не хочу, чтобы у Варвары Несторовны были неприятности. Сначала я молчал, чтобы не выдавать ее, а теперь молчу, потому что знаю – то была не она. Какой смысл навлекать на человека необоснованные подозрения?
– Какие подозрения? – притворно удивился Смирнов. – Мало ли кто и зачем забегал в салон? Лужину-то убили у водоема…
– Я не хотел лишний раз упоминать о Варваре Несторовне, – напряженно ответил инструктор. – Я обознался из-за накидки. Но в милиции могли мне не поверить.
– Вы понимаете, что таким образом, возможно, покрываете убийцу?
Рихард молчал, глядя мимо сыщика. Он любовался фреской «Сбор папируса» в египетском стиле.
– Мне плевать, – наконец сказал он. – Я люблю Варвару Несторовну и не причиню ей вреда, даже если Ольгу убила она! Я буду все отрицать.
– Что именно отрицать?
– Раз вы так вцепились в эту женщину, забегавшую в салон, значит… сей факт важен. Я не разбираюсь в ваших методах, но ничего, способного бросить малейшую тень на госпожу Неделину, вы от меня не добьетесь.
Смирнов выяснил все, что хотел. Сказанное Рихардом совпадало с его версией. Недоставало нескольких подробностей, но он надеялся их установить в ближайшее время.
От второго инструктора сыщик отправился к хозяйке салона. Кабинет был открыт, в нем царил идеальный порядок; в углу, на специальной подставке, курилась ароматическая палочка. Сизый дым причудливыми клубами поднимался к потолку.
– Варвара Несторовна еще не пришла, – громогласно заявил администратор, откуда ни возьмись выросший за спиной сыщика. – Она задерживается.
Смирнов посмотрел на часы. Если он будет ждать Неделину, то опоздает на поезд.
– Я зайду в другой раз, – сказал он Скокову. – Пока!
Уже когда Всеслав оказался на вокзале, ему позвонила по мобильному Варвара Несторовна.
– Умер мой муж, – глухо, тоскливо сказала она. – Вы приедете?
* * *
Кинешма встретила Смирнова моросящим дождем и свинцовой мглой. Ветер гнал по водным просторам Волги мелкие мутные волны.
Прямо с вокзала сыщик отправился в порт – слушать шум пароходов, катеров и буксиров, любоваться хмурым величием реки. Так ему лучше думалось. Он впитывал речные звуки, запахи, серые краски ненастья, уходящие за Волгу тучи… все окружение, в котором родилась и выросла госпожа Неделина, в котором любил проводить короткие отпуска ее муж. Именно здесь, у самых истоков, Всеслав надеялся найти ответы на оставшиеся вопросы. Он хотел проникнуться этим воздухом, этими ложащимися на воду туманами, этими уходящими в необозримые дали изгибами реки…
Господин Смирнов не жалел, что отказался приехать к Варваре Несторовне в связи с гибелью ее супруга. По ее словам, Неделин умер от сердечного приступа, а катастрофа случилась уже после: неуправляемый автомобиль вылетел на встречную полосу… все ясно. Убийством это никак не назовешь.
Правда, Варвара Несторовна говорила, что Ивану Даниловичу кто-то позвонил, после чего он пришел в неистовство, вылетел из квартиры, сел в машину и помчался, не разбирая дороги. Хотя у Неделина были права, его обычно возил шофер. А на сей раз разъяренный Иван Данилович сам уселся за руль. Финал этой скоростной езды оказался трагическим.
– Я уже на вокзале, – сказал сыщик в ответ на настойчивые просьбы госпожи Неделиной приехать и разобраться на месте – что же произошло. – Через пятнадцать минут отходит мой поезд. Вернусь в Москву, тогда поговорим более подробно. Как ни печально, ваш супруг мертв, ему я уже ничем помочь не смогу.
– Это лотос… – простонала Варвара Несторовна. – Я же вам говорила! Цветок – страшное предупреждение.
– Тем более стоит поскорее положить этому конец.
Всеслав был неумолим, и Неделиной ничего не оставалось, как пожелать ему доброго пути. Когда поезд тронулся, он позвонил Еве и предупредил, что вернется через пару дней.
Хорошо было вспоминать пыльную, суетливую Москву, стоя на высоком волжском берегу и слушая шорох дождя. Смирнов смотрел, как буксиры тащили вверх по реке неуклюжие баржи, теряясь в молочно-сером тумане, и как из сизых туч тянулись к воде шлейфы дождя.
Из порта он поехал в город – посмотреть на Успенский собор, на остатки здания бывшей полотняной фабрики Таланова. Ветер сбивал на мокрые тротуары листья берез. Не верилось, что эту землю топтали короткогривые, бешеные татарские кони, что не раз от жестоких набегов татар горела она. Деревеньки Сычуга тогда, наверное, еще не было. Хотя… кто знает?
До нынешней Сычуги Всеслав добирался на перекладных. Окруженная рыже-зелеными полями, деревня поразила его угрюмостью деревянных домов, мокнущих под дождем, разъезженной глинистой дорогой, сырыми заборами, огромными старыми березами с почерневшими стволами. По оврагам росли репейник, лебеда и крапива. Как в этом забытом богом месте родилась и выросла удивительная синеглазая красавица Варвара – трудно было себе представить.
– Где проживают Гольцовы? – спросил сыщик у двух встречных баб с усталыми лицами, в низко повязанных платках, в темных юбках и сапогах на босу ногу.
– Тебе каких Гольцовых-то? – спросила та, что пониже.
Смирнов задумался, как ответить. Данные, полученные им от покойного Неделина, были весьма скупы – девичья фамилия Варвары Несторовны да место рождения. И все. Невеста наотрез отказалась знакомить Ивана Даниловича со своей родней – даже слышать о ней не желала – и о себе ничего не рассказывала. Он сам полюбопытствовал, заглянул тайком в ее паспорт: выходило, что родом она из деревни Сычуга.
– Мне нужен Нестор Гольцов, – наконец сказал Всеслав. – Или его жена.
Бабы переглянулись.
– Нестор Потапыч, что ли? Дак… помер он. Годков пять как помер! А жена его, Прасковья Федоровна, того… малость не в своем уме.
– Тебя не про ум спрашивают, – одернула низенькую та, что повыше и подородней. – Неча языком зря трепать! Во-о-он их дом, Гольцовых-то, – показала она рукой. – У кривой березы.
Бабы зашагали дальше, а сыщику пришлось свернуть вправо. Он ступил в полную воды колею и выругался. Дом Гольцовых, окруженный некогда добротным, высоким забором, сейчас покосившимся, мрачно выглядывал из старого сада. Его крыша, темная от сырости, обветшала. Сразу видно – двор без хозяина.
Всеслав толкнул калитку, и та со скрипом открылась. Узкая дорожка вела к некрашеному крыльцу. Дверь в дом была приоткрыта. В просторных сенях пахло картошкой, рогожами.
– Эй, хозяйка! – крикнул Смирнов, осматриваясь.
Деревенское запущенное жилье наводило уныние.
Скрипнула дверь, и в сени из горницы вышла крепкая молодая девка, краснощекая, подпоясанная цветастым передником.
– Вам кого? – удивленно спросила она.
– Мне нужна Прасковья Федоровна Гольцова, – как можно приветливее сказал сыщик. – Могу я поговорить с ней?
– А вы кто?
– Я из Москвы, – ушел от ответа господин Смирнов.
– Деньги привезли! – обрадовалась девка. – А почему Авдотья сама не приехала? Она, часом, не захворала? Я тут с теткой Прасковьей замучилась совсем! Не в себе она, и с каждым днем ей все хуже и хуже. Лекарства нужны, а у меня деньги закончились.
Всеслав похвалил себя за предусмотрительность. Он смутно предполагал, как могут разворачиваться события в Сычуге, и захватил с собой некоторую сумму денег. Варвара Несторовна платила ему исправно и щедро, потому что была заинтересована в скорейшем исходе дела, а деньги клиента должны способствовать расследованию.
– Вот, возьмите, – сыщик протянул девке конверт с деньгами.
– Ой, да что ж мы стоим в сенях?! – спохватилась она, пряча конверт в карман передника. – Идемте в горницу. Тетка Прасковья всю ночь маялась, а к обеду задремала. Я вас накормлю, чайком напою. Промокли небось? Дождь-то зарядил – третий день льет, окаянный!
Они вошли в просторную горницу, где много места занимала русская печь. По бревенчатым стенам висели потемневшие от времени иконы. Длинный самодельный стол был чисто выскоблен, ничем не застелен. В голые окна заглядывал мокрый, запущенный сад.
– Холодновато у вас, – сказал Смирнов, поеживаясь.
Он изрядно промок и только сейчас, в этой строгой, мрачной горнице ощутил озноб. Кроссовки тоже намокли, и холод от ног поднимался вверх, вызывая легкую дрожь.
– Я сейчас печку растоплю, – засуетилась девка. – Самовар поставлю. Как там Авдотья поживает, в городе-то?
– Да ничего… нормально поживает.
Сыщик, которого девка, по всей видимости, приняла за знакомого неведомой Авдотьи, теперь должен был поддерживать эту легенду. Так он больше узнает.
– Авдотья приезжает раз в полгода, привозит деньги, – сидя на корточках у печки, говорила девка. – С тех пор как Нестор Потапыч умер, она в город подалась, на заработки. А тетку Прасковью на меня оставила. Раньше-то я управлялась, а нынче невмоготу стало.
