Продавец что-то кричит на арабском, велосипедист бросается бежать, но не успевает сделать и нескольких шагов, как некий мужчина преграждает ему дорогу. Этот человек находится ко мне спиной, но я замечаю, что в его руке сверкнуло лезвие.
Все происходит так быстро, что я даже не успеваю сообразить, — нож вонзается в живот велосипедиста.
У нас на глазах совершается убийство.
Человек с ножом кричит:
— Аллах акбар! Аллах акбар! Аллах акбар!
Бог велик!
Два человека почти вплотную стоят друг против друга. Велосипедист держит убийцу за запястье, словно они сейчас начнут танцевать. Его рот открыт, на лице застыла гримаса удивления, словно он хотел, но не успел задать вопрос: «Почему?»
Убийца выдергивает окровавленный нож из живота жертвы.
Посмотрев вниз, раненый человек закрывает обеими руками расплывающееся пятно крови.
Убийца наносит ножом второй удар ему в живот. Ноги велосипедиста подгибаются, он падает на колени, а потом на землю. Нападавший поднимает окровавленный нож над головой и опять выкрикивает:
— Аллах акбар! Аллах акбар!
Он поворачивается к нам, продолжая держать в руке нож. Одежда убийцы забрызгана кровью жертвы.
— Стреляй в него! — кричит леди Уортон мужу.
Застыв на месте, лорд Уортон смотрит на убийцу. Челюсть у него отвисла и дрожит.
Мои ноги не слушаются. Как и лорд Уортон, я стою и глазею на человека, надвигающегося на нас с окровавленным ножом.
Фон Райх выхватывает дерринджер[8] и стреляет. От удара пули человек откидывается назад. На его лице такое же удивление, какое было только что у его жертвы, и он падает навзничь на землю.
Быстрым шагом фон Райх подходит к лежащему человеку. Тот приподнимает голову, смотрит вверх и что-то говорит по-арабски, а фон Райх тщательно, неторопливо прицеливается и спускает курок. Пуля попадает в середину лба, голова падает на землю, ноги вздрагивают, и этот человек более не подает признаков жизни.
Второй выстрел выводит меня из оцепенения, и я бросаюсь к велосипедисту, который встал на колени. Он хватается за мою одежду. И тут я узнаю в нем пассажира с «Виктории», моего соседа, который столь неординарным образом покинул судно.
Я пытаюсь поддержать его, но он снова опрокидывается на спину. Стоя подле него на коленях, я приподнимаю его голову.
— Доктора! Он еще жив.
Слабеющими руками раненый притягивает меня к себе.
— Потерпите, сейчас мы найдем врача.
Бедняга пытается что-то сказать мне, и я, повинуясь ему, наклоняюсь все ниже, пока мое лицо не оказывается совсем рядом с его губами. Он шепчет что-то, чего я не могу разобрать.
— Что? — переспрашиваю я.
— Амелия… Амелия…
Это все, что ему удается произнести, прежде чем он ослабевает у меня на руках и жизнь покидает его. Несчастный говорил с английским акцентом.
Лорд Уортон берет меня под локоть и помогает встать на ноги.
— Нужно найти врача! — кричу я.
— Бесполезно, уже ничего нельзя сделать.
— Нет! — Я сопротивляюсь и рвусь к лежащему на земле человеку, надеясь, что он еще жив, хотя знаю, что это не так.
Лорд Уортон крепко удерживает меня, пытаясь оттащить в сторону. Вокруг нас собирается толпа.
Наконец я освобождаюсь, но меня за руку берет фон Райх:
— Он мертв.
Я отдергиваю руку:
— Оставьте меня!
Он прав, я ничем не могу помочь этому несчастному, но мне нужно время, чтобы овладеть собой и чтобы до сознания дошло случившееся.
— Что он вам сказал?
— Амелия.
— Что?
— Имя жены, Амелия, — это все, что он сказал. Все-таки надо найти врача. Может быть, что-то…
Фон Райх качает головой и перезаряжает пистолет.
— Врач ему уже не поможет.
— Бедняжечка, — говорит леди Уортон, уводя меня. Теперь уже она крепко держит меня под руку. — Его светлость и фон Райх обо всем позаботятся. Вы и так уже достаточно пережили.
Лорд Уортон, стоя на коленях рядом с велосипедистом, поднимает голову и кричит нам:
— Возвращайтесь на пароход! Фон Райх проводит вас, чтобы с вами ничего не случилось.
— Но мы не можем просто так уйти, — упираюсь я. — Полиция…
— Вы не в Америке, — обрывает меня леди Уортон. — Египет не цивилизованная страна. Если мы хотим плыть дальше на «Виктории», то должны поспешить к экипажу и не вмешиваться в ссору с поножовщиной между двумя туземцами.
— Какими туземцами? Этот человек — англичанин, пассажир с нашего парохода.
— Почему вы считаете, что он англичанин? — спрашивает фон Райх.
— Я видела его лицо, слышала его голос.
Пока мы разговариваем, они ведут меня к выходу с базара.
— Я видела и слышала то же самое, что и вы, — говорит леди Уортон. — У него было смуглое лицо, он явно из местных.
— Нет, уверена: он англичанин.
— Этого не может быть, — не соглашается со мной фон Райх. — Очевидно, он египтянин.
— Вы мельком видели этого человека, и то под капюшоном, — настаивает леди Уортон.
— Я видела его лицо.
— Он смуглый.
— Но не ноги.
— Ноги? А при чем тут ноги? — удивляется она.
— При падении с велосипеда задралась его рубаха, и я видела белую кожу.
Леди Уортон с возмущенным видом переглядывается с фон Райхом. Он качает головой:
— Нелли, я видел только смуглую кожу.
— Я знаю, что видела. И он говорил по-английски.
— Многие египтяне говорят на чистейшем английском языке. Мы управляем этой страной, — заявляет леди Уортон.
Сдерживая слезы, я вскидываю голову и отстаиваю свою точку зрения:
— Это пассажир с нашего парохода. Я не оставлю его даже в смерти.
— Хорошо, я снова взгляну на него, — пошел мне навстречу фон Райх. — А вы идите: экипаж может уехать без нас, когда разнесется молва об инциденте.
Он быстро идет туда, откуда мы пришли. Продолжая крепко держать меня под руку, ее светлость проворно выбирается из лабиринта прямо к экипажу, словно она насыпала крошки, чтобы не сбиться с дороги.
Мы стоим у экипажа, когда возвращается фон Райх, тяжело дыша.
— Я внимательно осмотрел его.
— Араб? — спрашивает леди Уортон.
— На сто процентов.
— Я должна увидеть сама. — Без долгих раздумий я направляюсь к входу на рынок.
— Ввяжетесь в эту историю — и вас задержат для допросов, — вдогонку предупреждает леди Уортон.
Это останавливает меня. «Задержат для допросов» — значит, будет сорвано мое путешествие. Я раздумываю, переминаясь с ноги на ногу и не решаясь, в какую сторону повернуть.
Леди Уортон направляется к экипажу:
— Не знаю, как вы, милочка, но я не намерена застрять в этом забытом Богом захолустье на несколько месяцев, пока будут со скрипом вращаться колеса здешней бюрократии.
От одной мысли о такой возможности меня кидает в холодную дрожь даже в горячем воздухе пустыни.
Мне не нравятся ее слова, они жесткие и жестокие, но я знаю, что она права.
— Действительно, для того бедняги уже ничего не сделаешь. — Мои слова звучат как отговорка даже для меня, тем не менее это факт. — А что лорд Уортон? Наверное, нам нужно подождать, когда он вернется?
Его жена качает головой.
— За него не беспокойтесь. У его светлости богатый опыт общения с туземцами.
Фон Райх помогает мне сесть в экипаж. Колени у меня трясутся, и я все еще сдерживаю слезы.
— Леди Уортон права, фрейлейн. Трудно вообразить, что представляет собой полиция в этих отсталых странах. Дело может обернуться очень скверно.
Кажется, оно уже начинает оборачиваться скверно, когда мы трогаемся. Собралась толпа, и кучер встревожен.
— Нужно спешить. Слух разлетается.
— Что вы имеете в виду?
— Говорят, что неверные убили сторонника махдистов. Отец ужаса встает, чтобы изгнать неверных из нашей страны. Вот что говорят люди. Нужно спешить, — повторяет кучер.
Мы не проехали и полусотни метров, как изо всех закоулков рынка вылилась толпа с криками «Аллах акбар! Аллах акбар!».
Мы наклоняемся вниз и закрываем голову руками, потому что в нас полетели камни.
Экипаж увозит нас вне досягаемости орудий каменного века, но злость и фанатизм летят быстрее ветра. Вдоль всей дороги люди на улицах злобно кричат на нас и размахивают кулаками.
Я не могу не думать о человеке, оставленном нами на рынке. О человеке, который умер у меня на руках и сказал мне последние слова. Он хотел, чтобы я что-то сделала для Амелии, наверняка его жены. Как мне найти ее? Что я ей скажу? Что кровь ее мужа пролилась на землю на рынке Порт-Саида? Что если он иностранец, то местные жители будут радоваться этой смерти как знамению Божьему?
Если он иностранец… Уверенность моих спутников в обратном заставила меня засомневаться, действительно ли этот несчастный — необщительный пассажир, сходивший с парохода перед рассветом. Я видела белую кожу на ноге велосипедиста, но ведь возможно, что это не один и тот же человек. Я не узнала бы своих братьев, будь те в египетской одежде, закрытые с головы до ног.
