Девушка отшатнулась от окна, будто бы увидела привидение. Она отпустила раму, и в танцевальный зал ворвался поток осеннего холодного ветра. Рама с грохотом захлопнулась, стекло разбилось, и осколки со звоном посыпались на пол. Элен, кажется, повредила руку.
– О, нет! – всплеснула руками Наталья Михайловна.
– Mon dieu! Боже мой! Что же это такое?! – простонала Зизевская. – Что она там увидела?
Елена Оленина вскрикнула и лишилась сознания. Падая, она задела шарфом свечу, и муслин вспыхнул факелом у нее на плечах. Штофная гардина тоже заполыхала.
– Помогите же кто-нибудь! – взмолилась Наталья Михайловна.
Когда оцепенение, длившееся какую-то долю секунды, наконец, миновало, все бросились на помощь Элен, которая и в самом деле подвергалась серьезной опасности.
Владимиру Оленину самому удалось сбросить с плеч Элен злополучный шарф, который тут же был затушен расторопным лакеем в парадном дезабилье. Несколько рук сорвали с окна гардину. Ее тут же залили водой.
Девушку уложили на широкую низкую оттоманку с подушками и позвали врача. Танцевальный вечер Вяземские объявили законченным. Мне так и не удалось досмотреть до конца, как Элен приводили в чувство.
– Что же явилось причиной обморока?! – недоумевала Божена, спускаясь вниз по мраморной лестнице. – Что Оленина могла увидеть на улице? – говорила она, пока лакей набрасывал ей на плечи бархатное пальто. – Да еще в такой темноте?
– Мне бы самому хотелось знать ответ на этот вопрос, – отозвался я, усмехнувшись, – больше, чем что-либо еще!
Не успели мы выйти на улицу из особняка, как ударила молния, и разразилась гроза.
– Вот это да! – воскликнула Божена Феликсовна, устремляясь к своему экипажу. – Завтра увидимся! – на прощание прокричала она.
Я побежал к своей карете, где меня должен был дожидаться мой верный ангел-хранитель.
– Скорее! Яков Андреевич! Скорее! – торопил Юкио Хацуми. – Вымокнете же все! Вновь лихорадку схватите! – Он намекал на болезнь, подкосившую меня, когда мы разыскивали с ним затонувшую наполеоновскую казну.
Наконец, наши лошади тронулись с места в сторону Офицерской улицы. Дождь лил как из ведра.
– Вот за что не люблю я вашу страну, так это за то…
Я предпочел проигнорировать его выпад, а потому перестал слушать.
– Как прошел раут? – наконец перешел на другую тему Кинрю. – Удалось что-нибудь узнать? Что-то бал сегодня закончился раньше обычного, – японец бросил на меня пытливый взгляд прищуренных глаз. – Похоже, что и до мазурки-то не дошло, не то что до котильона! Только полночь наступила…
Я перевел взгляд на часы. Золотой дракон был прав, стрелки показывали четверть первого.
– Бал закончился раньше обычного, – подтвердил я задумчиво.
– Почему?
– С графиней беда случилась, – проговорил я в ответ.
– С молодою Олениной? – догадался японец. Он словно читал мои мысли.
– Да, – я кивнул, – с Еленой Александровной! А ты откуда знаешь?..
– Это она в окно выглядывала? – осведомился Кинрю, щелчками оправляя манжеты на рукавах своей белой рубашки.
– А ты что же, за окнами следил? – не поверил я собственным ушам.
– Ну, не из праздности же я с вами по балам разъезжаю, – искренне возмутился мой Золотой дракон. – Или вы думаете, что у меня и дел других нету? Непальский язык, к примеру, с Мирой разучивать…
– Ну и ну! – подивился я. – И что же еще ты видел?
– Будто вспыхнуло что-то, – сказал Хацуми. – Я уж было подумал – пожар! Чуть было из беды выручать вас не бросился.
– Это Элен задела шарфом свечу, – объяснил я японцу. – Ну, вот гардина-то вместе с шарфом и вспыхнули! К счастью, дело закончилось легким испугом!
– А как Элен? С ней все в порядке? – поинтересовался Кинрю.
– Не знаю, – развел я руками в ответ. – Надеюсь на это, во всяком случае! Когда я уходил, Оленину, как раз, пытались привести в чувство. Ума не приложу, что же могло ее так напугать! Она с самого начала бала была сама не своя, бледная, будто призрак!
– Так, может, графиня и увидела призрак, – задумчиво проговорил японец.
– О чем ты? – не понял я. – Ты что-то видел?
– Да, – подтвердил Кинрю.
– Ну, не томи же! Говори! – Я с трудом подавил в себе желание потрясти его за грудки. – Чего ж ты медлишь?! Мытарь!
– Что-то вы сегодня, Яков Андреевич, не в себе тоже, как и графиня, – усмехнулся Кинрю, словно намеренно выводя меня из себя.
– Итак… – настаивал я. Не хватало еще, чтобы мой японец надо мной издевался!
– За несколько минут до до того, как штофная гардина запылала в бальном зале особняка, – таинственно начал Кинрю, – с черного входа вышел какой-то господин в белом бурнусе. Его провожал лакей, по крайней мере, одет этот человек был в ливрею, – оговорился Юкио.
– Что еще за господин? – насторожился я. На какое-то мгновение мне показалось, что завеса тайны стала немного приподниматься!
– Ну, откуда же мне знать?! – усмехнулся Кинрю. – Я его в первый раз видел, – нахмурился он. – К тому же, черты его лица скрывал капюшон…
– И что же он делал? – продолжал допытываться я.
– Да ничего особенного, – развел руками Кинрю. – Под окнами танцевального зала прохаживался. Потом в окне появилась графиня. Он, кажется, ей рукой помахал. В этот момент гардина и вспыхнула, а когда я взгляд от окна сумел оторвать, незнакомца и след простыл!
– Вот так история! – проговорил я взволнованно. – Вряд ли Елена могла бы так испугаться при виде какого-нибудь незадачливого поклонника, – заметил я. – Кстати, я так до сих пор и не выяснил ничего касательно ее личной жизни…
– Промашка вышла, – отозвался Кинрю. – Ведь если вы имеете дело с барышней, – японец пожал плечами, – то…
– О чем это ты? – усмехнулся я. – На что это ты намекаешь, мой дорогой Юкио?
– Сами знаете, – японец мне подмигнул. – Но здесь, кажется, дело в чем-то совсем ином, – его лицо сделалось серьезным. – Вряд ли речь идет об амурных шалостях!
– В этом-то я с тобою согласен, – протянул я разочарованно. – Только вот знать бы еще, кого же именно она так боится!
– Так узнаете, – уверенно заявил Кинрю. – Не впервой!
– Узнаю, – эхом отозвался я в ответ, хотя пока у меня в этом не было совсем никакой уверенности.
Мира, вся промокшая и продрогшая, встречала нас у самого входа в тонком полупрозрачном спенсере на лебяжьем пуху. На фоне мраморных колонн античного портика, в отсвете молний индианка сама казалась каким-то фантастическим существом.
– Ты совсем с ума сошла! – всполошился я. – Схватишь какую-нибудь грудную болезнь!
– Вас слишком долго не было, – проговорила она. – К тому же, разве вам неизвестно, что я вполне сумею сама о себе позаботиться?! – Индианка намекала на свою способность к целительству. От холода у нее зуб на зуб не попадал. – Согласно моим астрологическим таблицам над вами нависла какая-то опасность, – мрачно пророчествовала Мира.
– Это на тебя гроза так действует, – ответил я.
– Впечатлительная натура, – проговорил Кинрю с плохо скрываемой иронией в голосе.
Индианка ничего не ответила.
– Да ведь бал закончился раньше обычного, – начал я поневоле оправдываться. – Раньше половины третьего по домам никогда и не разъезжаются.
– Предчувствия обычно не обманывают меня, – промолвила Мира и шагнула в дверь, предварявшую коридор.
Она нечаянно задела локтем сальную свечу, которая стояла на столбике широких перил и почти стекла на ветру. Свеча, погаснув, упала на мраморную лестничную ступеньку. От слов индианки у меня мороз пробежал по коже. Я невольно начинал верить в мистическую природу происходящего. Тем более что, будучи масоном, я был посвящен в некоторые церемониальные тайны. А кое-какие обряды нашего братства имели мистический смысл! Но слова древней клятвы связывают меня, чтобы я мог упомянуть о большем.
В столовой уже был накрыт стол, из супницы доносился аппетитный аромат бульона, на тарелках красовались пышные пирожки к супу, графинчик был полон тенерифа – излюбленного мною сорта яблочного вина.
Мира скрылась в своем будуаре, чтобы переодеться к столу. Я тоже отправился прямиком в свою комнату, чтобы облачиться в домашнее платье, прежде чем приступить к горячему ужину. Я только удивлялся, как Мира умудрялась со всем этим справляться. Лучшей экономки я себе и вообразить бы не смог!
Мира вернулась из своей комнаты в длинном индийском сари золотисто-янтарного цвета. Запястья индианки были унизаны золотыми браслетами, перстни на тонких пальцах переливались обилием драгоценных камней, в ушах раскачивались массивные кольца, на лбу она нарисовала тикку – красную точку, которая должна была защищать ее от злых духов. Я подумал, что Мира решила напомнить мне о том, что она – дочь раджы.
Волосы индианки влажными завитыми змейками спускались ей на плечи и спину. Их прикрывала тончайшая оранжевая вуаль, расшитая золотом. Она неслышно ступала сафьяновыми туфлями по навощенному паркету.
