Глава вторая
Задолго до полудня все было кончено. Ворота замка завалили вязанками хвороста и подожгли. Затем наступавшие проломили обгоревшие створки и ворвались в замок, один за другим сметая его защитников и захватывая внутренние дворы: последние пытавшиеся сопротивляться лучники были сброшены со стен и башен. Над цитаделью повисла тяжелая пелена дыма. Улицы словно вымерли — даже собаки куда-то попрятались. Как только королевское войско двинулось на штурм, мирные жители укрылись в подвалах со своими семьями, скарбом и домашними животными, заперлись на засовы и в страхе прислушивались к доносившемуся снаружи грохоту боя, звону оружия, крикам и стонам.
Длился приступ совсем недолго. Припасы подходили к концу, а гарнизон был вымотан осадой, да и в числе изрядно поубавился, ибо пока была такая возможность, многие сочли за благо пуститься в бега. Никто не сомневался в том, что следующая атака обрушится на сам город и его постигнет участь крепости. Купцы Шрусбери, затаив дыхание, ждали неизбежного разграбления, и вздохнули с облегчением, получив категорический приказ немедленно предстать перед самим королем. На этот раз Стефан лишил своих фламандцев возможности вволю пограбить, но не потому, что пожалел горожан. Король понимал, что положение его остается уязвимым: Шрусбери был враждебным и еще не умиротворенным городом — и потому он предусмотрительно повелел именитым горожанам оставаться при его особе в качестве заложников. Кроме того, у короля было не терпящее отлагательства дело, касавшееся защитников замка, и в первую очередь Арнульфа Гесденского.
Стефан горделиво прошествовал в ратушу по задымленному, залитому кровью двору, на плитах которого еще валялось брошенное оружие. Курсель и Тен Хейт получили приказ срочно схватить вождей мятежников и доставить их к королю. Прескота Стефан оставил при себе: ключи от замка уже были вручены новоиспеченному коменданту, и обсуждался вопрос о заготовке провизии для королевского гарнизона.
— В конце концов, — практично заметил Прескот, — все это обошлось вашей милости довольно дешево, если, конечно, иметь в виду людские потери. Правда, долгая осада стоила денег, но зато замок почти не поврежден: надо только малость подлатать стены да новые ворота навесить. Мы не можем позволить себе снова утратить эту твердыню. Я считаю, что замок стоит того времени, которое ушло на его захват.
— Посмотрим, — хмуро сказал Стефан, мысли которого всецело были заняты Арнульфом Гесденским — тем самым, который так дерзко и громогласно поносил короля с башен замка, словно сам торопил свою смерть.
Вошел Курсель. Он снял шлем, и шелковистые каштановые волосы рассыпались по плечам. Стефану он нравился: расторопен, умеет командовать людьми и искусен в единоборстве — короче говоря, весьма многообещающий молодой офицер.
— Ну что, Адам, неужто они сквозь землю провалились? — спросил король. — Ведь не станет же Фиц Аллан прятаться где-нибудь в амбаре, словно трусливый простолюдин.
— Нет, ваша милость, этого не может быть, — уныло ответил Курсель, — мы прочесали всю крепость от башен до подземелий. Даю слово, мы ничего не упустили, но Фиц Аллана нигде нет! Но дайте время, и я сумею выяснить, когда, каким путем и в каком направлении они скрылись.
— Они! — повысил голос Стефан.
— Увы, Эдни тоже исчез. И, несомненно, оба ухитрились выбраться из замка. Прошу простить меня за то, что я принес вашей милости такое известие, но правда есть правда.
Надо отдать ему должное: Курсель не терялся, когда приходилось докладывать то, что могло разгневать короля.
— Но зато, — продолжал он, — Гесдена мы схватили. Он ранен, но не серьезно, всего лишь царапина. Я приказал для верности заковать его в цепи, и думаю, что сейчас он вряд ли чувствует себя так же вольготно, как тогда, когда правил замком.
— Приведите его! — воскликнул король, взбешенный тем, что двое его главных врагов ушли от расплаты.
Ввели Арнульфа Гесденского. Он сильно хромал, свисавшие с запястий и лодыжек цепи волочились по полу. Рослый, лет шестидесяти, с багровым лицом, вождь мятежников пропах дымом, был заляпан кровью и перепачкан пылью и грязью. Двое фламандцев бросили его на колени. Лицо старого воина было решительным и бесстрашным, он по-прежнему смотрел на короля с вызовом.
— Ну что, сбили с тебя наконец спесь? — торжествовал Стефан. — Пару дней назад ты был куда разговорчивее, а теперь будто язык проглотил. А может, ты взялся за ум и заговоришь по-другому?
— Ваша милость, — процедил Гесден сквозь зубы, ибо ему были ненавистны эти слова, — вы победили. Я в вашей власти и у ваших ног, но я честно сражался и рассчитываю на то, что со мною обойдутся с должным почтением. Род мой славен и в Англии, и во Франции. Вашей милости нужны деньги, а я могу заплатить за себя выкуп как за графа.
— Не слишком ли поздно заговорил ты о должном почтении — ты, который гнусно оскорблял меня, когда нас разделяли стены замка? Тогда я поклялся, что ты поплатишься за это жизнью, и теперь я собираюсь сдержать свою клятву, и никакие деньги не спасут твою шкуру! Правда, я могу принять у тебя выкуп, но не деньгами. Где Фиц Аллан? Где Эдни? Скажи, где я могу наложить руку на этих негодяев, да моли Бога, чтобы мне это удалось, и тогда, может быть, я и подумаю о том, чтобы оставить тебе твою жалкую жизнь.
Гесден поднял голову и взглянул прямо в глаза королю.
— Я нахожу предложенную вами цену слишком высокой, — заявил он. — О своих товарищах я могу сказать лишь одно: они скрылись только тогда, когда все уже было потеряно. Больше я не скажу ни слова. Пусть ваша милость устроит на них королевскую охоту — посмотрим, что получится.
— Посмотри! — вскричал разъяренный король. — Только сперва посмотрим, не добьемся ли мы чего-нибудь от тебя. Адам, пусть его уведут прочь и отдадут в руки Тен Хейту — может, тот сумеет развязать ему язык. Гесден, тебе дается время до двух часов. Или ты расскажешь все, что тебе известно, или будешь повешен на башне. Уведите его!
Наемники уволокли пленного. Стефан сидел и в бессильной ярости кусал себе пальцы.
— Неужели он сказал правду, — спросил король Прескота, — и они действительно скрылись только в последний момент, когда поняли, что битва уже проиграна? Но в таком случае они должны быть в городе. Как удалось им прорваться — не через Форгейт же, прямо через наши ряды? И оба моста были перекрыты нашими передовыми отрядами. Нет, они не могли выбраться из города. Их нужно найти!
— Они никак не могли добраться до мостов, — уверенно заявил Прескот, — правда, есть еще один выход — ворота, которые ведут к реке. Но я сомневаюсь в том, что они сумели переправиться через Северн вплавь незамеченными, и к тому же ручаюсь, что лодки у них не было. Скорее всего, они прячутся здесь, в Шрусбери.
— Обыщите весь город! Найдите их во что бы то ни стало! Никакого грабежа, пока я не заполучу этих мерзавцев! Обшарьте каждый дом, но схватите их непременно!
Пока Тен Хейт со своими фламандцами сгонял в кучу пленных, захваченных с оружием в руках, а новый гарнизон замка, повинуясь приказам Прескота, занимал посты на стенах и башнях, Курсель со своими людьми и некоторые другие отряды приступили к обыску домов и лавок в черте городских стен. Король же, формально вступив во владение городом, вернулся, сопровождаемый телохранителями, в свой лагерь, где с мрачным видом дожидался известий о двух беглецах. В третьем часу дня явился с докладом Адам Курсель.
— Ваша милость, — сказал он напрямик, — нас постигла неудача, иначе это не назовешь. Мы обыскали каждую улицу, опросили всех, от купцов до слуг, осмотрели все дома, дворы и хозяйственные постройки. Город не так уж велик, и я не понимаю, каким образом они могли незамеченными выбраться за стены — разве что чудом. Но мы не нашли ни Фиц Аллана, ни Эдни. Их и след простыл — никто ничего не видел и не слышал. На тот случай, если им все же удалось переправиться через реку и оказаться за пределами аббатства, я выслал в ту сторону конный разъезд, но сомневаюсь, что мы узнаем что-то новое. И Гесден по-прежнему упрямится. Тен Хейт сделал все, что мог, только что не прикончил его, но не добился ни слова. И не добьется — Гесден знает, какая участь его ожидает, но он ничего не скажет.
— Он получит то, что мы ему обещали, — угрюмо промолвил Стефан. — А что остальные? Сколько мятежников мы пленили?
— Не считая самого Гесдена, с оружием в руках было захвачено девяносто три человека.
Курсель внимательно посмотрел на красивое лицо государя и заметил, что тот колеблется. Хотя король и разгневался не на шутку, он по природе был отходчив и не мстителен, сколько бы ему ни твердили, что причина всех его просчетов в том, что он слишком легко прощает своих недругов.
— Ваша милость, снисходительность сейчас была бы истолкована как слабость, — подчеркнул Курсель.
