Антонина нехотя открыла книгу, не забыв отправить в рот маринованный помидорчик, и стремительно проглядела с десяток страниц. Видимо, девушка обладала полезным даром скорочтения.
Романчик захватил. С каждой главой история представлялась все невероятней. Действие происходит в январе сего года. Некий профессор Серебряков открывает средство, которое позволяет совершать невероятные поступки. Пикантность ситуации в том, что микстура считалась божественным напитком у древних ариев и была посвящена лунному богу Соме. Но открытие стало управлять создателем, а дьявол вновь обманул доктора Фауста.
Заканчивая бутылочку, дядя с удовольствием наблюдал на лице девицы напряженный интерес: страницы так и летали.
Ах, да. Литературным героем, распутавшим злокозненные ловушки, явился коллежский советник, по уверению автора, чиновник особых поручений, некто Ванзаров.
Книга кончилась.
— Кто такой Чижъ? — поинтересовалась Антонина, подхватив соленый груздь.
Ответить Берс не смог. Ранее о таком авторе он не слыхивал, впрочем, как и об издательстве «Арибалл», выпустившем роман.
— Но позвольте, как подобное пропустила цензура?
— Сам удивляюсь, — вздохнул Николай Карлович, разглядывая опустевшую бутыль. — Может, Ванзаров знает…
— Так он — настоящий? — барышня даже вскочила. — Не может быть!
Хоть старина Берс отнекивался, но под напором молодости вынужден был признать: да, в сыскной полиции действительно служит однофамилец героя.
— Потрясающе! — вскрикнуло юное создание. — Сыщик из романа настоящий! Срочно едем, познакомите меня с русским Шерлоком Холмсом!
Мольбы, что это невозможно, и никак по чину не полагается, и вообще он никуда не поедет, пропали в шуме ветвей. Антонина кинулась за извозчиком. А Николай Карлович употребил ложку черной икры, пробормотал: «Будь что будет», перекрестился и влез в ношеный сюртук.
Августа 6 дня, года 1905, первый час, все так же
3-й участок Казанской части 2-го отделения С.-Петербургской столичной полиции, Офицерская улица, 28
Новенькая кожанка, блестя отменной выделкой, прикрывала элегантный жилет и сорочку тончайшего материала — такой еще поискать! Далее — ботинки наимоднейшие английские лайковые, да со штиблетами, от которых глаз не оторвешь. Венчал наряд кожаный шлем с широкими очками для борьбы с ветром. Господин небрежно поигрывал перчатками с крагами ценой в месячное жалование городового.
Что и говорить, участок притих, разглядывая сказочного гостя. А тот возвышался монументом над помощником пристава Галкиным. Вежливо согбенный чиновник казался ниже китайца. Быть может, оттого, что господин источал таинственный аромат — нет, не парфюма, а чего-то неуловимого, что несет в жилах чистая кровь властительных предков. Что поделать, аристократ — не должность, а наследственная болезнь.
Сам же князь Одоленский изящно не замечал, какое он произвел смятение, а мило улыбался. Но предложение сесть, как и дежурный стул, твердо отклонил.
Вбежав в участок, Родион Георгиевич отметил: спортивная фигура, цветущий вид, брильянт в галстуке, одет наимоднейше — водителем мотора, на пальце перстень, держится в манере английского джентльмена, не женат.
— Профу профения, вафа светлость, что заставил ждать… — он изобразил вежливый поклон. — Коллежский советник Ванзаров к вафим услугам.
Князь окинул взглядом чиновника и вдруг протянул ладонь, как равному. У аристократа оказалось рукопожатие тренированного спортсмена. Впрочем, пройти отказался, дело на пару минут, и впредь просил обходиться без условностей, обращения «сэр» достаточно.
— Ваф мотор заставил окрестных жителей бросить все дела… сэр. Он поистине чудо! — изящно ввернул Родион Георгиевич.
Князь скромно заметил, что это первый в России «Де Дион-Бутон», двухместной модели. Он совершает пробные выезды и уже устал от всеобщего любопытства.
— Так вот, милейший Родион Георгиевич… — Надо заметить, что голос князя простуженно хрипел. — У меня случился конфуз, представьте: украли сундук… Кхе-кхе… Мне, право, неловко, но не будете ли столь любезны его найти? Не будь он частью коллекции, поверьте, не стал бы беспокоить подобными пустяками.
И рта не успел раскрыть Ванзаров, как Одоленский подробно описал пропажу.
— Воры проникли прямо в дом… сэр? — наконец, вставил коллежский советник.
— В том-то и дело… кхе-кхе… Такая глупость, даже смешно, унесли прямо от подъезда, представьте, какова прыть!
— Простите, отказываюсь понимать… сэр.
— Да, дело в том… кхе-кхе… Я собрался везти сундук на чистку в мебельную мастерскую, приказал вынести на порог, а когда вышел — сундука уже не было.
— Хотели доставить на моторе?
— Нет, мотор получил только сегодня. Пользовался выездом.
— А где же был кучер, сэр?
— Отлучился в конюшню, растяпа, так невовремя…
— Хорофенько его спросили, сэр?
— Со всей строгостью.
— Могу ли знать, в котором часу произофла кража?
— Кажется, около трех… кхе-кхе.
— Так это было вчера?
— Конечно!
— Сэр, отчего ждали целые сутки?
— Полагал, воры вернут украденное…
На удивленно поднятые усы чиновника полиции князь разъяснил:
— Мой сундук невозможно продать старьевщику. Его вообще невозможно продать в Петербурге, ни одна антикварная лавка не возьмет, понимаете?
К старинным вещам вообще, а к кухарке жены особенно, Родион Георгиевич относился без всякой теплоты. А уж тем более — без любопытства. Заявление князя требовало немедленных пояснений.
— Эта вещь единственная в своем роде, во всяком случае в России. Дело в том, что это не совсем сундук… — Одоленский замялся.
— Тогда что же?
— Реликварий, или ковчежец: в таких хранились святые артефакты. Например, кусок креста, на котором был распят Спаситель. Ну, и тому подобное. Мой экземпляр датируется XIII веком, Франция, и по легенде в нем хранились мощи святого Франциска, того, что с птицами и зверями разговаривал. Все, кто имеет интерес к подобным предметам, прекрасно знают, кому принадлежит ковчежец.
Как мило! Выходит, не приди князь сам, первый же антиквар, вызванный для экспертизы, указал бы владельца.
Ванзаров нахмурился и сообщил исключительно официальным тоном:
— Думаю, мы сможем помочь, сэр.
— Очень надеюсь. — Одоленский звонко шлепнул перчатками по ляжке. — Если потребуются средства, располагайте мной… кхе-кхе… А когда возможен результат?
— Немедленно.
Действительно, поклажу внесли тотчас и поставили к роскошным ботинкам визитера. Было предложено осмотреть, но князь, победив растерянность, признал пропажу.
— Восхищен вашей сноровкой! — искренно проговорил он. — А еще говорят, в нашей полиции хороших специалистов нет. Вот же истинный талант! Чем вас отблагодарить?
Истинный талант еще и галантно поклонился:
— Только одним, князь. Могу ли знать, для чего похитили ковчежец?
Одоленский мимолетно удивился:
— А разве не задержали злоумышленников? Мне кажется, это очень глупые люди… Что ж, раз сундук найден, прикажите поставить в мой экипаж… То есть мотор… Кхе-кхе… Еще не привык к новинке.
Пришлось сплести историю про необходимость оформить дело, дескать, чиновник всей душой хотел бы услужить его светлости, но теперь такие строгости, и вообще он лично привезет находку. Одоленский сделал вид, что поверил, и мило попрощался. А коллежский советник резво разгладил бархатные усы, что означало и высшую степень любопытства, и нервозность, и даже решимость действовать. Судя по обстоятельствам.
Поднявшись в Управление сыска, он вызвал Джуранского, томившегося без дела, и дал срочные поручения: с утра установить за особняком Одоленского филерское наблюдение, постоянно. Это во-первых. А еще проверить списки пропавших за последние три дня людей: нет ли подходящих под возраст и описание «чурки», тьфу, то есть обнаруженного тела.
Ротмистр не успел покинуть кабинет, а в дверь заглянул Мищук:
— Там извозчик просится. Пускать?
Ванзаров освободил Пряникова от охраны с винтовкой, за что был им доставлен на Офицерскую вихрем. Видимо, осмелевший мужик примется теперь канючить деньгу. Ладно, может еще что вспомнит.
Никифор вошел бочком, поглядывая назад.
— Тебе чего? — строго спросил Родион Георгиевич.
— Так… эта… вон… да, значица… он эта…
— Кто?
— Барин.
— Какой барин, любезный?
— Самый тот, мля, так, то… важный… лошади, ох, мля, его… а синю сжадил…
— Это, который сундук вез?!
— Ага, он, мля.
— Не обознался?
— Не… эта… отпусти, вашродь… лошадь, мля… не поена…
Родион Георгиевич резво подлетел к двери, развернул Никифора и толчком выставил прочь.
