– Конечно, видела. Во всяком случае, я видела его спину и затылок, когда он входил, и как он был одет. – Нэн вздохнула, на ее губах мелькнуло подобие улыбки. – На нем было пальто, красивое, из дорогого габардина. Уж в этом я знаю толк! Это был настоящий габардин. В свое время я работала на швейной фабрике. У нашего хозяина тоже было габардиновое пальто. Помню, оно было коричневое, сидело как влитое, без единой морщинки или складки там, где не нужно.
– А какого цвета было пальто на мужчине, который пришел к Аде? – вернул ее к настоящему Питт. Он занял единственный в комнате стул в ярде от кровати, на которой сидела Нэн.
Окно комнаты выходило на задний двор и дворовую свалку. Уличный шум сюда не долетал.
– У этого джентльмена? – на мгновение задумалась женщина, глядя в пространство. – Оно было темно-синим, а может, и черным. Но только не коричневым.
– А воротник какой?
– Воротник лежал отлично, не так, как обычно у дешевых пальто.
– Он был меховой, бархатный или, может, из каракуля? – помог Томас свидетельнице.
Та отрицательно замотала головой:
– Воротник был из того же габардина, что и пальто. Разве меховой воротник покажет линию кроя?
– Хорошо, а какого цвета волосы были у этого господина?
– Густые, – машинально ответила Нэн, непроизвольно касаясь рукой своих собственных, поредевших и неухоженных волос. – По цвету светлые, – добавила она. – Это я заметила, когда он входил в комнату Ады и свет упал на его волосы. Бедняжка Ада… – Голос Салливан пресекся. – Она этого не заслужила.
– Вам она нравилась? – неожиданно для себя спросил полицейский.
Это удивило Нэн, и какое-то время она молчала, раздумывая. Наконец произнесла:
– Думаю, что да. От нее, правда, всего можно было ожидать, но она умела быть веселой и смешила меня. Еще мне нравился ее характер борца.
– С кем же она боролась? – У Питта екнуло сердце от неразумной надежды.
– Иногда она уезжала в западную часть Лондона. Для этого требуется смелость, да еще какая! Ее поездки бывали удачными. О, Ада умела не продешевить!
– Но с кем она там боролась?
Нэн рассмеялась резким отрывистым смехом:
– С девками Жирного Джорджа в районе Гайд-парка. Это их пятачок. Если бы Аду убили ножом, я не задумываясь сказала бы, что это сделал Малыш Джорджи. Но он никогда бы не задушил Аду, да еще в ее собственной комнате. Он убил бы ее на улице и там бы и оставил. Кроме того, я хорошо знаю обоих: Жирного Джорджа и Малыша Джорджи. Я сразу бы их узнала и ни с кем не спутала.
В этом не было сомнения, ибо Томас тоже их знал. Жирный Джордж был великаном, человеком-горой, и его невозможно было спутать с Финли Фитцджеймсом. А Малыш Джорджи, напротив, был карликом. Если бы Ада вторглась на их территорию, они в худшем случае избили бы ее, может, покалечили или изуродовали ей лицо, но никогда не стали бы убивать и привлекать к себе внимание полиции. Это при их деле было совсем ни к чему.
– Значит, вы видели, как этот человек вошел в комнату Ады? – вернулся к допросу полицейский.
– Да.
Питт нахмурился:
– Вы хотите сказать, что она открыла ему дверь? Значит, она не просто привела его с собой с улицы?
Глаза Нэн расширились от удивления:
– Нет. Насколько я помню, она не привела его с улицы. Он пришел сюда сам, словно уже бывал здесь, ну, как постоянный клиент или что-то в этом роде.
– А у вас много таких постоянных клиентов? – поинтересовался Томас и уже после этого понял, что допустил бестактность по отношению к этой немолодой уже женщине. У Ады могли быть постоянные клиенты, а вот у Салливан – едва ли.
Поняла это и сама Нэн. На ее лице промелькнуло горькое сознание того, что предвещают ей последние неудачи. Она понимала, что полицейский догадывался о ее страхах и жалел ее.
Однако Нэн заставила себя улыбнуться, и ей это почти удалось.
– Не то чтобы постоянные, но кое-какие лица запоминаются. Вот только никто из клиентов не назначает нам день или время встреч. Как у кого получается, больше это случайные визиты. Но Ада была популярна. – Лицо свидетельницы скривилось в жалобной гримасе, плечи ее поникли, а глаза наполнились слезами. – Она была остра на язык. Бедная девочка… Как она умела нас развеселить! – Салливан прерывисто вздохнула. – Ей это хорошо удавалось. – Она посмотрела на Питта. – Как-то она подарила мне ботиночки. У нас с ней один размер ноги. У них были такие красивые каблучки… Тогда у Ады выдалась удачная неделя, а у меня как раз был день рождения. – По щекам Нэн катились слезы, смывая белила и румяна, но она не собиралась себя контролировать. Сейчас в ней появилось особое достоинство, и ее печаль по убитой подруге была искренней. Все это заставило Томаса на мгновение забыть об убогой комнатушке с неубранной неопрятной постелью, о вони, доносившейся со двора, о безвкусной кричащей одежде местных обитательниц и о том, что перед ним разочарованная отчаявшаяся женщина, чье тело устало от любви, так и не познав ее.
Питту оставалось только выразить Салливан свое соболезнование по поводу гибели Ады Маккинли.
– Мне очень жаль, – сказал он тихо и, не колеблясь, положил свою руку на сложенные руки Нэн. – Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы найти того, кто убил Аду. Я заставлю его ответить за это, кто бы он ни был.
– Вы сделаете это? – взволнованно воскликнула его собеседница. – Даже если это будет джентльмен?
– Даже если это будет джентльмен, – пообещал полицейский.
Примерно таким же был его разговор с третьей свидетельницей, чья комната находилась рядом с комнатой Ады. Агнес Солтер была молода, но красотой не блистала. У нее был слишком длинный нос и слишком большой рот, однако заразительная живость юности поможет ей в ближайший десяток лет компенсировать все недостатки. Когда же молодость этой девушки пройдет, а тело увянет, ее могут ждать нелегкие времена. Агнес, возможно, уже и сама над этим задумывалась.
– Конечно, я знала Аду, – спокойно ответила Солтер на вопрос Питта. Она сидела на стуле с прямой спинкой, высоко, до колен, подобрав юбки и открыв свои красивые ноги, которые, очевидно, были ее гордостью. Однако в Томасе Агнес мужчину не видела: он понял это по ее безразличному взгляду. Открывать ноги просто стало для нее профессиональной привычкой, да и поза эта казалась ей удобной.
– Она была задавакой, но неплохой девчонкой, – продолжала проститутка свой рассказ об убитой. – Была не прочь поделиться, чем могла. Как-то дала мне свои подвязки. – Женщина довольно улыбнулась. – Она понимала, что ноги у меня красивее, чем у нее, хотя ее ножки тоже выглядели неплохо. Когда речь шла о хорошем заработке, она всегда это понимала. Я тогда неплохо заработала на ее подвязках. Некоторые джентльмены просто балдеют от красивых подвязок. Наверное, леди вовсе их не носят. Там всё корсеты да длинные панталоны…
Питт благоразумно воздержался от комментариев. За окном начинался новый день, и улица, на которую выходил переулок, была уже запружена повозками и экипажами. Вовсю работала фабрика напротив.
– Мне нечего вам сказать, – продолжала Солтер. – Я ничего не знаю. Хотела бы я видеть, как этого негодяя четвертуют!.. Риск риску рознь. – Она сжала кулаки так сильно, что побелели костяшки пальцев, и ее прежнее спокойствие исчезло. – Любую из нас могут побить, это бывает, такова наша жизнь. Или порезать, если довести клиента до белого каления. Но то, что проделали с Адой, – это несправедливо. Она этого не заслужила. – Женщина выпятила нижнюю губу, и ее лицо стало сердитым. – Не думала, что вы устроите такой переполох. Убита еще одна проститутка… Подумаешь, какая потеря! В Лондоне их пруд пруди. Может, кто-то из святош решил почистить немного эти места? – Агнес рассмеялась высоким резковатым смешком.
Томас уловил в этом смехе страх.
– Не думаю, – искренне сказал он, хотя и допускал такую возможность. Исключать ее совсем не следовало.
– Вот как? – с любопытством сказала Солтер. – Почему же именно ее? Ада была обыкновенной шлюхой, как и все мы.
Питт не стал уклоняться от ответа. Он был искренен с этой девушкой.
– Есть причины полагать, что это мог сделать человек состоятельный и, возможно, даже с положением, – объяснил он. – Ада не привела его с улицы. По словам Нэн, он сам к ней пришел и Ада его впустила. Похоже, что он уже бывал здесь, и не раз.
– Да? – удивилась Агнес и немного успокоилась. – Наверное, она его знала?
– А как вы думаете, кого она могла знать?
Свидетельница задумалась. Питт задал этот вопрос для порядка, поскольку сам почти не сомневался, что гостем убитой был Финли Фитцджеймс. Иначе как объяснить найденный именной значок клуба?
– Кто же мог убить ее? – размышляла девушка. – Да любой, с кем она поссорилась! Например, другая проститутка, у которой она увела клиента. Но тогда они обязательно бы подрались, и шуму было бы на весь дом. Я же ничего не слышала. Хотя… – Она пожала плечами. – Можно выцарапать глаза, а если уж совсем осатанеешь, так полоснуть ножом по лицу, чтобы век не забыла. Но это все проделывают на улице, не так ли? Какой же надо быть сукой, чтобы прийти в дом и хладнокровно рассчитаться! Ведь Ада была не такой уж плохой.
