Бошняку, из осторожности, явного недоверия, а Витту передать, что пока до каких-либо решительных действий тайного общества далеко, а вот когда время настанет, тогда, «ценя в полной мере предложение Витта, оное принимается с неограниченною признательностью». Волконский не сомневался, что Бошняк с Виттом не приняли этот ответ за чистую монету, и игра продолжилась.
В ходе переговоров Бошняк узнал достаточно, в августе Витт написал о своих разысканиях Александру I, пока вкратце и в самых общих чертах, и попросил аудиенции для личного доклада. Император тем временем отправился в Таганрог, потому что супруга его императрица Елизавета Алексеевна болела, доктора опасались, что она не перенесет еще одной петербургской зимы, и требовали зимовать на юге. Никаких владений в Крыму в то время у царской семьи еще не было, и в Петербурге, рассмотрев карту империи, вздумали выбрать Таганрог, о котором мало кто в столице имел ясное представление. Александр I повез жену туда. Там 18 октября, ровно за месяц до своей смерти, он принял графа Витта и выслушал доклад о том, что удалось выяснить относительно тайных обществ. Витт показал государю полученное им анонимное письмо, где говорилось об угрозе жизни императора и всей царской фамилии; возможно, письмо было составлено Бошняком.
После этого Александр 20 октября отправился в роковую поездку в Крым, вернувшись из которой в Таганрог почувствовал нездоровье и после двух недель болезни, 19 ноября, скончался. Витт, возвратившийся к себе, тоже слег с тяжелой горячкой, следом заболел Бошняк, а потом пришло известие о смерти государя.
Александру I было всего 48 лет, он был здоров и крепок, смерть его стала совершенной неожиданностью. Тем более случилась она вдали от столиц. Немудрено, что сразу же поползли слухи и об отравлении государя, и, наоборот, о том, что он жив, тело его было подменено, а он будто бы не то живет за границей, не то ушел от мира в монастырь. Находили, что привезенное в Петербург тело не очень похоже на Александра – еще бы, его довольно неумело забальзамировали и четыре месяца везли неспешной похоронной процессией через всю огромную страну. Более десяти лет спустя в Сибири объявился старец Федор Кузьмич, о котором сибирские обыватели принялись судачить, что это и есть скрывшийся ото всех император. Версия эта увлекла даже великого князя Николая Михайловича Романова, внука Николая I, известного историка. Но множество веских аргументов неумолимо доказывают, что Федор Кузьмич не имел и не мог иметь никакого отношения к императору Александру. В последние десятилетия современные авторы, причем как историки, так и медики, пытались разобраться, была ли необычной и загадочной смерть Александра, и неизменно приходили к выводу, что государь скончался от инфекционной болезни с септическим вариантом течения. Совсем недавно этот вопрос рассмотрел в своей книге один из ведущих судебно-медицинских экспертов России Юрий Александрович Молин. Он отметил, что смущавшая многих недостаточность акта о вскрытии тела Александра, произведенном в Таганроге сразу же после его смерти, происходит отчасти от того, что тогда не существовало еще четкой формы для такого рода документов, отчасти же потому, что рядом с государем были врачи лечащие, не специализировавшиеся и не имевшие опыта делать посмертное вскрытие. Они сделали, как смогли, так же и с неудачным бальзамированием. Что касается погубившей его болезни, то у государя был жар, боли в животе, тошнота, понос, желтушность лица, под конец судороги. Он не любил лечиться и в первые дни отказывался принимать лекарства; впрочем, тогдашние лекарства ему бы в любом случае толком не помогли. Точно определить его болезнь по сохранившимся описаниям затруднительно, это могли быть инфекционная желтуха, гнойное воспаление желчных путей, острая кишечная инфекция паратифозной группы или сальмонеллез. Один из исследователей высказал предположение о брюшном тифе. Очень вероятна крымская геморрагическая лихорадка. Все это в ту эпоху не умели отчетливо диагностировать и практически не могли лечить.
Версии об отравлении Александра I гораздо менее распространены, нежели версии о том, что он скрылся, инсценировав свою смерть. Во-первых, в то время в России отравительство вообще не так чтобы было сильно распространено, а у государя не было врагов, которые бы желали и могли воспользоваться его смертью. Вспомним о междуцарствии, возникшем от того, что два его младших брата поочередно отказывались от трона. Политическая система была весьма стабильна, сложного соперничества за власть не существовало по причине отсутствия разветвленной многочисленной царствующей фамилии (императрица-мать да три брата, вот и все; ни тебе дядей, ни кузенов, ни побочных ветвей рода). Во-вторых, круг приближенных государя, сопровождавших его в Таганроге, был довольно узок, все это были лица, состоявшие при нем давно, зависевшие от его милостей (далеко не все сохранили столь высокое положение при Николае I), наконец, искренне его любившие.
Могли ли декабристы организовать таким образом покушение? Определенно, нет. Они, это правда, обсуждали возможность убить императора в момент начала восстания. Это казалось им даже необходимым во избежание кровопролитной гражданской войны (нет царя – нет монархической контрреволюционной партии). Остается в принципе неясным, чего на самом деле стоили все их разговоры о будущем восстании, в числе главных заводил которых был Пестель – было ли это серьезным намерением или одними только разговорами. Совершенно точно, что в конце 1825 года южные декабристы никакого восстания не готовили, а коли так, то какой смысл в цареубийстве? И главное. Те планы покушения на Александра, которые они обсуждали, подразумевали покушение более благородного толка, нападение с оружием в руках. Якушкин в 1817 году вызвался убить императора прилюдно и тут же покончить с собой, это был план романтического тираноубийства. Пестель высказал мысль о том, что хорошо бы организовать «отряд обреченных», который нападет на государя с тем, чтобы тайное общество потом от них отказалось и не было запятнано. Впрочем, это было предложение мимолетное, главным образом обсуждали, что раз на 1826 год планируется высочайший смотр 2-й армии, то этим можно воспользоваться, чтобы арестовать императора и поднять восстание.
Декабристы были офицерами, офицерами боевыми, им на ум приходило оружие, но не яд. У них были ясные и твердые моральные принципы, в связи с которыми пестелевский «отряд обреченных» выглядел для них самих весьма сомнительно, да и вообще идея покушения вызывала горячие споры именно нравственного порядка. Сам Пестель в своем конституционном проекте был склонен к дидактичному морализаторству. Вопрос о чести, о нравственности поступков был для декабристов определяющим.
Занятно, кстати, что когда арестованного Пестеля привезли в Петербург, то при обыске у него нашли пузырек с ядом. На допросе он объяснил, что купил яд во время заграничного похода в 1813 году на случай, если
