36
Через несколько дней, когда леди Гренвилл описывала случившееся на страницах своего дневника, она вдруг поняла, что очень плохо помнит те несколько часов после самоубийства мисс Рис-Джонс.
Кажется, миссис Логан лишилась чувств, Джейн пыталась помочь ей, а сама Эмили рыдала на груди своего мужа, пачкая его белоснежную рубашку кровью Кэтрин Рис-Джонс.
Суперинтендент Миллз оправился от потрясения быстрее всех, как ему и подобало, и послал в Торнвуд за констеблями и доктором Сайксом. Ричард Соммерсвиль отправил свой экипаж за доктором Вудом – дамы доверяли ему больше, чем молодому Сайксу, и его дружеское участие могло помочь им не хуже, чем успокаивающие настои.
Вернувшись, полковник Дейл нашел дом Рис-Джонсов лишившимся не только хозяина, но и хозяйки. Прямолинейный старый вояка не стал скрывать своего облегчения – его молодой друг вскоре станет свободным, а для юной леди лучшим выходом было расстаться с жизнью, нежели позволить судейским порочить славное имя Рис-Джонсов, не говоря уж о настырных газетчиках.
– Кто бы мог подумать, что маленькая Китти окажется такой злобной хищницей! – заявил полковник, не обращая внимания на укоризненные взгляды миссис Логан. – Навряд ли кто-то будет скорбеть о ней, хотя, конечно, жаль, что все случилось так, а не иначе.
Николас Ченнинг спешно покинул окрестности Торнвуда, не дожидаясь похорон своей невесты. Бежал он от сплетен или гнева леди Пламсбери – особого значения не имело, и то и другое должно было преследовать его еще очень много времени, где бы он ни находился.
Общее мнение соседей Рис-Джонсов свелось к тому, что молоденькая наивная девушка не могла без чьей-то указки совершить все эти преступления, и, хотя суперинтендент Миллз не нашел, в чем обвинить будущего лорда Пламсбери, Ченнинг все равно был признан нежелательной персоной во всех домах графства.
Доктор Вуд после смерти своей пациентки не стал скрывать, что во время болезни в лихорадочном бормотании мисс Рис-Джонс можно было разобрать и досаду на брата, и грезы о Лондоне, но ни он, ни тетушка Кэтрин не придали значения сказанному в бреду. Повлияла ли болезнь на рассудок Китти – доктор Вуд утверждать не осмеливался, но ради того, чтобы уменьшить количество злобных выпадов в адрес Рис-Джонсов, не отрицал такой возможности и даже намеками подтверждал ее.
По завершении всех полицейских формальностей Филипп Рис-Джонс вернулся домой вместе со своим другом, мистером Мэйнсуортом, который пожелал нанести визит лорду и леди Гренвилл. Полноватый, но довольно привлекательный, Джулиан Мэйнсуорт понравился Эмили, хотя и был несколько болтлив, а миссис Пейтон нашла его совершенно очаровательным и любезным джентльменом, выгодно отличавшимся этими качествами от своего мрачноватого друга.
Сам Филипп позже приехал в Гренвилл-парк один, и, если он и не мог в полной мере выразить леди Гренвилл свою благодарность, его красноречивые взгляды и нескрываемое волнение говорили в его пользу.
К Соммерсвилям на пару дней заехал мистер Несбитт, и Джейн рассказала ему обо всем, в том числе и о найденных констеблем Катлером на дне чернильницы мисс Рис-Джонс жемчужинах из порванного ожерелья Флоренс. Зачем Кэтрин сохранила их, никто уже не мог узнать. Мистер Несбитт почувствовал себя немного спокойнее от осознания, что тайна смерти его дочери раскрыта, а убийца пусть и не сможет предстать перед королевским судом, уже предстал перед высшим судией.
Джейн сдержала свое обещание и написала мисс Чарити Парр, а та, в свою очередь, пообещала известить родителей мисс Гринлоу, которые имели право знать, как и почему погибла их дочь, хотя это знание и причинит им новую боль.
Сьюзен и Генри Говард, вернувшиеся из свадебного путешествия в конце июня, пожелали услышать невероятную историю Кэтрин Рис-Джонс и ее преступлений во всех подробностях, но ничуть не сожалели о том, что не были свидетелями трагических событий. А вот Дафна несколько раз упрекнула Джейн и Эмили за то, что они не взяли ее к Рис-Джонсам и она не смогла принять участие в драматической развязке, пока Ричард Соммерсвиль довольно резко не попросил миссис Пейтон сдерживать свое любопытство.
Помолвку леди Кэролайн Уитмен и мистера Филиппа Рис-Джонса отпраздновали очень скромно, в узком кругу родственников и близких друзей. Филипп не собирался долго носить траур по сестре, ставшей его злым гением, но леди Уитмен настояла на том, чтобы помолвка продолжалась не менее полутора лет.
Лишь Эмили и Кэролайн знали, скольких усилий им стоило убедить матушку согласиться на брак младшей дочери с человеком, меняющим возлюбленных по четыре раза в год и чья сестра к тому же оказалась душевнобольной преступницей. Помощь неожиданно пришла от лорда Гренвилла, поступившегося ради сестры своей жены гордостью и напомнившего леди Уитмен, что на чести их семьи также лежит темное пятно, ведь виновным в преступлениях Кэтрин Рис-Джонс все их знакомые считают родственника Гренвиллов, мистера Николаса Ченнинга. И еще неизвестно, удастся ли леди Кэролайн найти такого жениха, который бы устроил ее мать. Отец и брат Кэролайн поддержали Уильяма, и леди Уитмен ничего не оставалось, как сдаться перед единодушием, проявленным на семейном совете.
Леди Пламсбери заявила было, что никогда не примет Кэролайн и Филиппа в своем доме, и лорду Гренвиллу пришлось повторить своей бабке то, что он уже сказал леди Уитмен, прибавив угрозу разорвать всякие отношения между старой леди и обитателями Гренвилл-парка. Леди Пламсбери была жестоко уязвлена поведением Ченнинга, ей казалось, что все соседи только и говорят о том, какой негодный побег произвело фамильное древо семейства Пламсбери, и старая дама на протяжении всего лета не посещала балы и вечера в окрестностях Торнвуда, даже если ее туда приглашали.
Миссис Меллотт спешно уехала с дочерьми погостить у каких-то дальних родственников мистера Меллотта, и отсутствие сердитого лица Эвелин весьма украшало летние праздники.
В самом конце августа миссис Блэквелл прислала своим соседям приглашения на бал по случаю ее дня рождения.
Лорд Гренвилл сообщил жене, что его бабушка окажет миссис Блэквелл любезность и приедет на праздник.
– Она уже так устала от своего добровольного затворничества, что будет рада вновь оказаться в обществе, даже если знакомые станут перешептываться за ее спиной.
– Не думаю, что кто-то осмелится, – улыбнулась Эмили, довольная тем, что Уильям зашел к ней вот так, запросто, поболтать о предстоящем бале. – Все знают, что у нее поразительно острый для ее возраста слух. И потом, на следующей неделе в поместье лорда Мортема приезжают новые владельцы, семья Феллоуз. Все будут говорить только о них.
– Ты, как и всегда, права, – улыбнулся и лорд Гренвилл. Он был рад вновь видеть Эмили прежней, несколько недель она выглядела мрачной и уставшей.
– Я права далеко не всегда, – возразила молодая женщина, но не скрывала, что слова мужа ей приятны.
– Порой мне кажется, что все обстоит именно так, – настаивал Уильям. – Ты верила в честность Филиппа Рис-Джонса сильнее, чем все мы, и не ошиблась. Твоя проницательность начинает тревожить меня.
– У тебя есть для этого причины? – лукавый взгляд серебристых глаз показался лорду Гренвиллу… притягательным. – Ты утаиваешь от меня какую-то страшную тайну?
– Какую, например? – тень пробежала по лицу джентльмена, но он продолжал улыбаться.
– Откуда мне знать? Может быть, ты последовал примеру Ричарда и начал проигрывать крупные суммы… Или же тебе не нравится мой портрет…
– Уверяю, тебе не о чем беспокоиться. Ричард не может дурно повлиять на меня, скорее наоборот. Кажется, он теперь не так увлечен игрой, как год назад, может быть, он, наконец, повзрослеет и излечится от этого порока. Что касается портрета… Мистер Бейл заверил меня, что сделал все возможное, чтобы передать на портрете отблеск твоей души, но ему так и не удалось постичь самую суть. После такого признания я вынужден был сказать ему, что и сам не всегда понимаю свою жену, и заплатить на сто фунтов больше, чтобы утешить его оскорбленное самолюбие.
Эмили засмеялась. Портрет нравился ей, но порой ей казалось, что на нем изображена совсем другая женщина, спокойная и величавая, не переживающая все то, что на самом деле бурлит в душе у леди Гренвилл. Объяснение Уильяма помогло ей понять почему. Лори же получился очень милым, как и лорд Гренвилл на миниатюре, которую она получила тайно от своего мужа. Сам мистер Бейл остался очень доволен визитом в Гренвилл-парк, ведь он оказался немного причастен к истории об убийствах юных леди, о чем мог рассказывать своим знакомым, добавляя себе популярности.
– Ты наденешь на бал к Блэквеллам бриллиантовый гарнитур? – неожиданно спросил лорд Гренвилл.
