Шарлотта положила свои ладони на руки супруга и крепко сжала их.
– Это Финли Фитцджеймс? – наконец спросила она, посмотрев ему в глаза.
– Не знаю, – чистосердечно признался Питт. – Я нашел под подушкой убитой Норы Гаф носовой платок с монограммой «Ф.Ф.». Это не просто чей-то случайно забытый носовой платок. И все же он еще не доказывает того, что Финли Фитцджеймс был там в этот вечер. – Полицейский глубоко и горестно вздохнул. – Единственного клиента Норы в этот вечер, однако, видели. По описанию, он светловолос и хорошо одет. Иными словами, это был джентльмен.
– А у Финли светлые волосы?
– Да, красивые светлые волосы, густые и вьющиеся. На это особо указывали все, кто его видел.
– Томас!..
Голос Шарлотты дрогнул. Суперинтендант испугался, что сейчас она скажет ему что-то такое, чего он совсем не хотел бы услышать и на что еще меньше хотел бы отвечать.
– Что? – покорно спросил он.
– Эмили полностью уверена, что Финли невиновен. Она знает его сестру… – ответила миссис Питт.
Ее муж молча ждал, что она скажет дальше.
– Она видела его в вечер убийства Ады. Тебе это известно? – Шарлотта, сдвинув брови, тревожно поглядывала на супруга темными, широко открытыми глазами.
– Эмили видела Финли? – недоумевающе переспросил Томас. – Почему же, черт побери, она не сказала мне об этом?!
– Не Эмили… нет. Таллула, сестра Финли, видела его, – быстро поправилась молодая женщина. – Она не могла сказать этого полиции, потому что солгала отцу, где была в тот вечер. – Шарлотта говорила все быстрее. – Это была весьма шумная вечеринка, там много пили и принимали опиум, и все такое прочее. Это было в Челси, на Бофорт-стрит. Таллуле не следовало появляться там. Ее отца хватил бы удар, если бы он узнал об этом.
– Охотно верю, – согласился Питт. – Значит, Таллула видела там брата? Ты уверена в этом?
– Во всяком случае, в этом уверена Эмили. Но Таллула боялась, что ей в полиции не поверят, поскольку она сестра Финли, и, кроме того, она всем уже сказала, что была на вечеринке у леди Шаффэм.
– Но кто-то другой, кроме его сестры, должен был бы видеть там Финли! – воскликнул Томас почти с радостью в голосе. Во всяком случае, он не ошибся в Фитцджеймсе-младшем! – Кто еще там был?
– Вот в том-то и дело. Таллула не знала никого из гостей и даже того, с кем она пришла, тоже едва знала. К тому же Финли был пьян, плохо соображал и даже сам не помнит, что там был.
– Но гости должны были видеть Таллулу! – с нетерпением настаивал Питт. Он даже не заметил, что держит жену за руку.
– Она не знает, кого из них может спросить об этом. Такие вечеринки, как эта, устраиваются в частных домах. Обычно гости расходятся по разным комнатам. Есть ширмы, укромные уголки, густые пальмы в кадках, и все присутствующие немного пьяны… Можно приходить и уходить незамеченным, никому до этого нет дела. Даже хозяин не всегда знает, кто был у него в гостях.
– А откуда ты все это знаешь? – удивился Томас, пытаясь представить себе подобную вечеринку. – Тебе рассказала Эмили? А ей, должно быть, Таллула Фитцджеймс, не так ли?
У Шарлотты вытянулось лицо от разочарования:
– Ты этому веришь, не так ли?
Ее муж покачал головой:
– Не верю. Думаю, все было не так. Я допускаю, что Таллула бывает на подобных вечеринках, да и Финли тоже. Но я не верю, что она видела его на вечеринке в тот вечер, когда была убита Ада Маккинли. Как доказательство его невиновности, это утверждение ничего не стоит.
– Так же подумала и Таллула, однако Эмили удостоверилась в том, что Финли был на вечеринке.
Суперинтенданта все больше одолевало подозрение:
– Зачем ты говоришь мне все это сейчас, Шарлотта? Ты хочешь сказать, что Финли при любых обстоятельствах не может быть виновным? Ты сказала, что Эмили убедилась, что это так? Эмили, но не ты, дорогая?
– Не знаю, – честно призналась миссис Питт и посмотрела на мужа. Она была бледна и выглядела очень несчастной. – Томас… Это Эмили сделала копию значка «Клуба Адского Пламени», а Таллула положила ее в вещи брата, чтобы ты нашел ее там при обыске.
– Прости, что она сделала?! – Суперинтендант повысил голос до крика. – Что ты сказала?!
Лицо его супруги побледнело еще больше, но взгляд ее был твердым. Она почти шептала:
– Эмили заказала копию эмблемы для того, чтобы Таллула подбросила ее в шкаф с вещами Финли.
– Боже милосердный! – не выдержал Питт. – И ты помогла ей в этом? А затем надоумила меня провести еще один обыск в доме Фитцджеймсов? Как могла ты так коварно обмануть мое доверие?! – Больше, чем фальсификация улик и увод следствия в другую сторону, Томаса потрясло то, что жена ему солгала. Она никогда еще не наносила ему столь болезненного удара. Меньше всего он ждал предательства с этой стороны!
Глаза Шарлотты округлились от ужаса, словно он дал ей пощечину.
– Я не знала, что она это сделает, – защищалась она.
Питт слишком устал, чтобы по-настоящему дать выход праведному гневу, а кроме того, его самого мучило чувство вины за невинную смерть Костигана. Да он и не помышлял сейчас о крупной ссоре с супругой. Именно теперь ему, как никогда, нужна была ее преданность, забота, да и просто ее живое присутствие рядом.
Шарлотта настороженно ждала, не сводя глаз с мужа. В ее глазах были боль и тревога. Молодая женщина понимала, как ему трудно. Ее теплые ласковые пальцы еще сильнее обхватили его руку.
Томас печально вздохнул.
– Даже если бы я все это знал, то не смог бы изменить показания против Костигана, – сказал он наконец. – Огастес Фитцджеймс заявил, что это он сделал копию. Не знаю, зачем он это мне сказал.
– Чтобы ты прекратил расследование, – ответила миссис Питт и выпрямилась на стуле.
– Зачем? – удивился суперинтендант. Для него это было лишено всякого смысла.
– Скандал, – покачала головой Шарлотта. – Скандальным событием считается всякое появление полиции в доме, зачем бы она туда ни пришла. Думаю, что завтра тебе снова придется появиться там.
– Да. – Питт не хотел и думать об этом.
Его супруга встала:
– В таком случае нам пора спать, пока ночь не прошла. Пойдем!..
Томас встал, погасил газовые светильники, затем обнял жену, и они вместе поднялись в спальню. По крайней мере, несколько часов он сможет ни о чем не думать.
Утром, проснувшись рано, Питт спустился в кухню. Шарлотта, разбудив детей, занималась своими делами. Грейси была в кухне и готовила завтрак. Она то и дело искоса поглядывала на хозяина, лицо ее было озабоченным. Горничная уже успела заглянуть в утренние газеты, да и знала из разговоров в городе, что в Уайтчепеле произошло новое убийство. Хозяйка совсем недавно научила служанку читать, так что та теперь разбиралась в том, что пишут газеты. Но она не собиралась давать в обиду своего хозяина.
В полдень известия, видимо, будут еще хуже: больше подробностей и дополнений, а также намеков на то, где теперь искать убийцу.
Грейси шумно орудовала на кухне. Она со звоном положила вилки и ложки на стол и дольше обычного не снимала с плиты свистевший чайник, потому что была в гневе на тех, кто посмел винить Питта, была напугана угрозами в его адрес и в отчаянии от того, что не знала, как ему помочь. Девушка еще не решила, высказать ли ему все, что она думает, или лучше промолчать.
– Грейси, ты разобьешь чайник, – осторожно заметил Томас.
– Простите, сэр, – сказала горничная и с грохотом поставила чайник на стол. – Я просто бесюсь, сэр. Чё они такое пишут?! Это ж нечестно! А чё они сами исделали? Ничё! Даже не знают, с чего на́чать. Дурацкая статья, кто ее только писал?! Без всякой совести. – Теперь Грейси не опасалась употреблять новые и трудные слова. Грамота солидно пополнила ее словарный запас.
Несмотря на дурное настроение, хозяин дома улыбнулся. Преданность горничной его тронула. Он надеялся, что не уронит себя в ее глазах. Но чем больше полицейский думал о случившемся, тем сильнее его охватывало беспокойство. Он допустил непоправимую ошибку с Костиганом, просмотрел что-то очень важное, то, что обязан был увидеть и понять, – но не сумел и в результате послал невинного человека на виселицу.
Томас доел свой завтрак, даже не замечая этого, и собрался уже уходить, когда в кухню вошла Шарлотта с детьми. Грейси на всякий случай спрятала газеты. Однако даже Джемайма почувствовала что-то неладное. Девочка встревоженно посмотрела сначала на отца, потом на мать и только после этого села за стол.
– Я не хочу завтракать, – тут же заявила она.
Дэниел заерзал на стуле и потянулся за стаканом молока. Выпив половину, вытер рот рукой и тоже заявил, что не хочет больше есть.
– Нет, хочешь, – решительно сказала ему мать.
– В дом постучался человек с улицы, – вдруг промолвила Джемайма, глядя на отца. – Он постучался в дверь, и мама открыла ему, но тут же велела уйти. Она была очень груба. Ты мне говорил, что никогда не надо грубить незнакомым людям. Но мама ни разу не сказала слова «пожалуйста»… или «спасибо».
