— Мадам, — устало прошептал магистрат, — не умножайте свои богохульства. Ваше умение запутывать дело весьма велико, в этом я отдаю вам должное.
— Я держу Библию! Я только что поклялась на ней! Хотите, чтобы я ее поцеловала?
— Нет. Хочу, чтобы вы ее вернули.
Он протянул руку. Мэтью увидел, как ярко вспыхнули гневом глаза Рэйчел, и на миг он испугался за магистрата. Но тут Рэйчел отступила от решетки, раскрыла Святую Книгу и с совершенно мертвым лицом начала методически выдирать из нее пергаментные страницы.
— Рэйчел! — выкрикнул Мэтью, не успев подумать. — Не надо!
Вырванные страницы Слова Божьего опускались на солому у ее ног. Она глядела в глаза магистрату, совершая это невиданное богохульство, будто вызывая его ей помешать.
Вудворд выдержал ее взгляд, только желвак ходил у него на скуле.
— Теперь, — прошептал он, — я вижу вас ясно.
Она выдернула еще страницу, дала ей упасть, потом просунула Библию между прутьями. Вудворд не сделал движения подхватить изуродованную книгу, которая упала на пол.
— Ничего вы не видите, — сказала Рэйчел, и голос ее дрожал от эмоций, которых она не позволяла себе выразить лицом. — Почему не поразил меня Бог смертью на месте?
— Потому что, мадам, Он поручил это мне.
— Если бы я в самом деле была ведьмой, Бог ни за что не допустил бы такого поступка!
— Только злобный грешник мог его совершить, — сказал Вудворд, демонстрируя достойное восхищения самообладание. Он наклонился, поднял книгу, у которой был разорван корешок.
— Она не в себе, сэр! — сказал Мэтью. — Она сама не знает, что делает!
На это Вудворд повернулся к своему клерку и сумел с жаром произнести:
— Знает! Бог мой, Мэтью? Неужто она тебя ослепила?
— Нет, сэр. Но я думаю, что этот акт должен быть оправдан крайним напряжением души.
У Вудворда челюсть отвалилась, серое лицо обвисло. Он почувствовал, будто весь мир завертелся вокруг него, и понял, что эта женщина в самом деле околдовала его клерка до потери самого страха Божьего.
Потрясение на лице магистрата не ускользнуло от взгляда Мэтью.
— Сэр, она действительно в трудных обстоятельствах. Я надеюсь, вы это учтете при рассмотрении данного инцидента.
На эту мольбу Вудворд дал единственный ответ, который мог дать:
— Собирай свои бумаги. Ты уходишь отсюда.
Теперь потрясен был Мэтью.
— Но… но я же должен отбыть еще одну ночь своего срока.
— Я тебя прощаю! Собирайся!
Мэтью увидел, что Рэйчел отодвинулась обратно в темный угол камеры. Он разрывался между желанием выбраться из этой мерзкой дыры и пониманием, что если он выйдет сейчас из тюрьмы, то вряд ли уже увидит Рэйчел до утра ее казни. А столько было еще вопросов, которые надо задать и на которые найти ответ! Он не мог это дело так оставить, иначе, наверное, оно будет преследовать его до конца его дней.
— Я останусь здесь и отбуду свой приговор, — сказал он.
— Что?
— Я остаюсь здесь, — хладнокровно заявил Мэтью. — Одна ночь не будет иметь последствий.
— Ты забываешься! — Вудворд готов был упасть в обморок. — Я требую от тебя повиновения!
Это требование, хотя и высказанное таким слабым голосом, все же несло в себе достаточно властности, чтобы оскорбить чувство независимости Мэтью.
— Я ваш слуга, — ответил он, — но не ваш раб. Я решаю остаться здесь и отбыть свой приговор. Утром я приму удары плети, и тем мое наказание кончится.
— Ты с ума сошел!
— Нет, сэр. Простить меня — это только создаст дальнейшие проблемы.
Вудворд начал было спорить, но ни голос, ни дух его не имели достаточно силы. Он встал на пороге камеры, держа оскверненную Библию и сверток с куклами. Взглянув в сторону Рэйчел Ховарт, он увидел, что ведьма отступила к дальней стене своей камеры, но магистрат знал: стоит ему выйти, она тут же начнет плести свои разрушающие разум заклинания вокруг мальчика. Вроде как оставить ягненка в зубах волчицы. Он попытался еще раз:
— Мэтью… я прошу тебя пойти со мной.
— В этом нет необходимости. Я могу выдержать еще одну ночь.
— Да, и быть проклятым на целую вечность, — прошептал Вудворд.
Он положил Святую Книгу на стол. Даже оскверненный, этот том может послужить Мэтью щитом, если он к этому щиту прибегнет. То есть если затуманенное зрение юноши позволит ему понять силу книги. Вудворд проклинал себя, что допустил посадить сюда мальчика: мог бы знать, что ведьма обрадуется возможности подчинить себе ум Мэтью. И Вудворд понял, что протоколы суда тоже в опасности. Даже представить себе невозможно, что с ними может случиться, если они на последнюю ночь останутся там, где ведьма до них может дотянуться.
— Я возьму бумаги, — сказал он. — Уложи их в ящик, пожалуйста.
Это требование нельзя было назвать неразумным, так как Мэтью предполагал, что магистрат начнет их сегодня читать. Он повиновался незамедлительно.
Когда с этим было закончено, Вудворд взял ящик под мышку. Ничего более он не мог сделать для Мэтью, только помолиться за него. Он бросил огненный взгляд на Рэйчел Ховарт.
— Следите за своими действиями, мадам. Вы еще не на костре.
— Разве есть сомнения, что я там окажусь? — спросила она.
Он игнорировал вопрос и повернулся к Мэтью.
— Наказание плетью… — казалось, что глотка распухла вдвое, и речь требовала максимума усилий, — …состоится в шесть утра. Я буду здесь… как можно раньше. Остерегайся ее трюков, Мэтью.
Мэтью кивнул, но не высказал своего мнения по поводу здравости этого утверждения.
Магистрат вышел из камеры, оставив дверь широко открытой. Он заставил себя не оглянуться, поскольку вид Мэтью, добровольно выбравшего заточение и находящегося в смертельной опасности пасть жертвой колдовства, был бы для него невыносим.
За дверью тюрьмы, в тусклом сероватом свете и тумане, повисшем в воздухе, Вудворд с облегчением увидел, что Гуд ждет его с каретой. Он забрался на сиденье и положил сверток с куклами рядом. Как только Вудворд уселся, Гуд дернул вожжи, и лошади тронулись.
Вскоре после ухода магистрата в тюрьму явился Грин и принес ужин, который состоял из кукурузной похлебки. Он запер камеру Мэтью со словами:
— Надеюсь, мальчик, ты будешь хорошо спать. Завтра твоя шкура принадлежит мне.
Мэтью не обратил внимания на смех тюремщика. Потом Грин убрал фонарь, как всегда на ночь, и оставил узников в темноте.
Мэтью сел на скамью и поднес миску ко рту. В стене за спиной пискнула крыса, но их стало гораздо меньше после визита крысолова, и наглость их тоже никак не была прежней.
— Почему вы остались? — донесся из темноты голос Рэйчел.
Мэтью проглотил похлебку, уже бывшую во рту.
— Хочу полностью отбыть свой срок.
— Это я знаю, но магистрат предложил вам прощение. Почему вы его не приняли?
— Магистрат Вудворд сейчас болен и не вполне адекватен.
— Это не ответ на мой вопрос. Вы решили остаться. Почему?
Мэтью был занят похлебкой. Наконец он сказал:
— У меня есть еще вопросы, которые я хотел бы вам задать.
— Например?
— Например, где вы были, когда убили вашего мужа? И почему его тело нашли не вы, а кто-то другой?
— Я помню, что в ту ночь Дэниел встал с постели, — сказала Рэйчел. — Или это было уже раннее утро? Не помню. Но он часто вставал затемно и при свече что-то писал в книге расходов. Так что ничего странного в этом не было. Я просто перевернулась на другой бок, натянула одеяло и заснула, как всегда делала.
— Вы не знали, что он вышел из дому?
— Нет.
— И это тоже было обычным? Что он выходит наружу в такой ранний час?
— Бывало, он ходил кормить живность, если уже недалеко до рассвета.
— Вы сказали, что ваш муж вел книгу расходов? Что он там учитывал?
— Дэниел учитывал каждый шиллинг. Записывал, сколько вложено в ферму, сколько потрачено на обыденные расходы вроде свечей, мыла и прочего в этом роде.
— Ему кто-нибудь в городе должен был деньги, или он кому-нибудь?
— Нет. Дэниел гордился тем, что сам себе хозяин.
— Похвально, хотя в наши времена весьма необычно. — Мэтью еще отхлебнул из миски. — Как было найдено тело вашего мужа?
— Его нашел Джесс Мейнард. Он лежал в поле, и горло… ну, вы знаете. — Она замолчала. — Мейнарды жили через поле напротив нас. Джесс вышел покормить кур на рассвете и увидел… как кружат вороны. Он подошел и тогда увидел Дэниела.
— Вы видели тело?
И снова секундное колебание. Потом она сказала тихо:
— Видела.
— Я понимаю, что он погиб от раны на горле, но были у него на теле другие раны? Бидвелл их описывал, как мне помнится, как следы когтей или зубов на лице и руках.
— Да, были.
— Простите мою неделикатность, — сказал Мэтью, — но как их описали бы вы? Как следы когтей или зубов?
