Зная, что это не пустые угрозы, я промолчал. Разве не такими же методами он действовал, чтобы усмирить Партриджа? К счастью, Чиппендейл принял мое молчание за покорность, и, по-видимому, его это удовлетворило. Не сказав больше ни слова, он стремительным шагом покинул комнату. Теперь я мог успокоиться и завершить свое неотложное дело.
Едва Чиппендейл удалился, я дописал письмо Элис, сунул его в карман и схватил сюртук, собираясь отправить свое послание, пока на моем пути не возникли новые препятствия. Увы, я опоздал. Я был уже в дверях, когда ко мне подскочил один из подмастерьев. Он сказал, что в приемной меня ждет лорд Фоули. Я вздохнул, но пошел прямо к нему, зная, что чем быстрее мы переговорим, тем раньше я освобожусь.
На Фоули, как всегда, был элегантный костюм — сюртук из светло-синего бархата с необычными серебряными пуговицами в форме лягушек.
— Хопсон. Добрый день, сэр, — церемонно протянул он, словно приветствовал герцога.
Его вежливость взбесила меня. Чтобы отправить письмо Элис и добраться в Кембридж до наступления ночи, мне нужно было уйти из мастерской до полудня.
— Простите, милорд. Я должен срочно уйти. У меня спешное дело. Нельзя ли отложить наш разговор до другого раза?
Но Фоули упрямо не желал видеть моего отчаянного положения и явно задался целью задержать меня. Как только я вошел в комнату, где он ждал меня, он закрыл дверь и встал перед ней. Чтобы выйти, мне пришлось бы грубо оттолкнуть его.
— Очень хорошо, — произнес он, выдержав паузу, которая привела меня в исступление. — Тогда будем лаконичны. Я пришел узнать, что вы выяснили у конюхов Брадфилда. Я надеялся встретить вас на конюшнях, но, когда прибыл туда, вы уже ушли, да и, честно сказать, вонь и грязь отбили у меня всякую охоту расспрашивать работников.
— Именно поэтому я и вынужден покинуть вас, — выпалил я. — Я должен немедленно отправить письмо мисс Гудчайлд. Боюсь, ей грозит опасность. А потом мне нужно сразу же ехать в Кембридж.
Фоули улыбнулся и провел пальцем по дверной ручке.
— В таком случае, дорогой друг, весьма удачно, что я вас застал. В том, что касается мисс Гудчайлд, я сэкономлю ваше время. С полчаса назад я разминулся с дорожной каретой Брадфилда. Она мчалась по Уэст-роуд, и в ней сидели Роберт Монтфорт и мисс Гудчайлд. Я вздрогнул.
— Как, почему она уехала сегодня? Она же говорила, что должна отправиться завтра. Может, вы обознались, милорд?
— Исключено. Однако успокойтесь, Хопсон. Что вы так разволновались? В вас говорит обычная юношеская горячность или что-то более серьезное?
Я бросил на него испепеляющий взгляд.
— Значит, мне надо ехать в Кембридж сию же минуту. Ибо я уверен, что мисс Гудчайлд по неосторожности подвергает свою жизнь смертельной опасности. Роберт Монтфорт убил не только Партриджа и мадам Тренти, но также и собственного отца.
Мне почудилось, что в лице Фоули промелькнула тревога, хотя голос его оставался ровным и невозмутимым, как всегда.
— В таком случае мы поедем вместе, в моем экипаже. А по дороге вы расскажете мне все, что знаете. Подозреваю, что со вчерашнего вечера вы значительно продвинулись в расследовании.
Итак, второй раз за месяц я совершал путешествие в Кембридж вместе с Фоули, в его роскошном экипаже. Едва мы миновали Хаттонскую дорожную заставу, я поведал ему все, что выяснил, и изложил свои выводы. Фоули никак не выразил, согласен ли он с моими суждениями. Его взгляд был устремлен в окно, только иногда он поворачивался, чтобы взять понюшку табака. Спустя несколько часов, когда мы неслись через Ройстон, он вдруг вспомнил обо мне.
— Думаю, Хопсон, хотя бы сегодня вам лучше переночевать у меня, в Уайтли-Корте. Учитывая ваши подозрения и угрозы Роберта Монтфорта, с вашей стороны было бы неблагоразумно являться туда столь неожиданно, даже со мной.
— Но как же Элис? Я боюсь за нее, а не за себя! — Я был разъярен. Почему он упорно не желает понять, что ей грозит опасность?
— Если Роберт Монтфорт опасается вас, при вашем появлении у него зародится подозрение, что западня вокруг него смыкается, и это может заставить его пойти на крайние меры. Как бы то ни было, карета Брадфилда — неуклюжая колымага, так что мисс Гудчайлд будет в Хорсхите только поздно вечером. А сколь бы ни был безумен зверь, на которого мы охотимся, на первых порах ей ничто не грозит.
— Почему вы так решили?
— Сегодня, кроме них, в доме никого не будет, и если с ней что случится, подозрение падет на него. Он хоть и безумен, но хитер.
Легкомыслие Фоули приводило меня в отчаяние.
— Лорд Фоули, вы играете ее жизнью, как колодой карт. По какому праву?
Он насмешливо вскинул брови. Мои слова не рассердили его, ибо с лица его не сошла присущая ему невозмутимость.
— Для молодого человека вы весьма дерзки на язык, Хопсон. Наверно, поэтому вы так часто навлекаете на себя недовольство тех, кто стоит выше вас.
— Я разговариваю так, как считаю нужным, и извиняться не намерен. Да вы и сами всегда побуждали меня быть откровенным с вами.
Уголки его рта дернулись.
— Что ж, ладно. Раз вы так волнуетесь, обещаю, что сегодня вечером под каким-нибудь предлогом я заеду в Хорсхит. Перемолвлюсь с ней словечком, отдам ваше письмо, предупрежу об опасности и постараюсь убедить, что ей лучше перебраться к нам в Уайтли.
— Только, ради бога, не давите на нее, — сказал я. — Насколько я успел узнать мисс Гудчайлд, она не терпит деспотизма.
Фоули улыбнулся и согласно кивнул, сказав, что последует моему совету и будет с Элис очень предупредителен, так как и сам заметил, что ей свойственна некоторая воинственность, и она требует деликатного обхождения.
— Если позволите, милорд, у меня есть еще одна просьба.
— Выкладывайте.
— Передайте, пожалуйста, служанке Конни, что я здесь. Она хочет обсудить со мной какое-то дело. Прислала мне письмо и до этого говорила о нем, когда я был в Хиндлсхэме. Видать, оно не дает ей покоя. Скажите ей, что я поговорю с ней завтра.
Шел восьмой час, когда мы добрались до Уайтли-Корта, и я впервые увидел особняк Фоули — элегантное двухэтажное здание в стиле эпохи королевы Анны,[26] без претенциозных деталей на фронтоне, свойственных Хорсхит-Холлу. Леди Фоули, высокая женщина с безмятежным лицом, в знак приветствия нежно чмокнула мужа в щеку и сразу принялась извиняться: она ожидала супруга только утром и на ужин может предложить только холодную баранину. Фоули успокоил жену, беззаботным тоном заверив ее, что мы ели в дороге. Услышав это, я приуныл, поскольку с самого завтрака у меня не было во рту ни крошки, и весь последний час я только и мечтал о сытном ужине. Леди Фоули, должно быть, догадалась о моих чаяниях, ибо беззлобно пожурила мужа, сказав, что, если он и не голоден, то я-то не откажусь поесть, поскольку у молодых людей здоровый аппетит, и она непременно предложит мне какую-нибудь закуску и бокал вина.
Фоули не терпелось отправиться в Хорсхит. Пока его жена отдавала распоряжения на кухне, он проводил меня в библиотеку и сказал, что до его возвращения я могу развлекаться по своему усмотрению, а сам он надеется вернуться через час или два.
Я сел ужинать у камина. Пережевывая холодное мясо, я рассматривал стены, чтобы хоть как-то отвлечься от тревоги за Элис. Мне вдруг пришло в голову, что Фоули — это не только причудливые пуговицы и бархат. Библиотека, в которой я сидел, вне сомнения, принадлежала человеку, обладавшему утонченным вкусом и широкими познаниями в разных областях науки и искусства. На полках стояли книги в кожаных переплетах, некоторые были изрядно потрепаны, другие — в новых обложках с золотым тиснением. На большом письменном столе громоздились стопки бумаг, брошюры, письма и среди них микроскоп с коробочкой предметных стекол. Над камином висело полотно с изображением крохотных, как муравьи, людей, взирающих на огромное сооружение, в котором я узнал римский Пантеон. В шкафу были выставлены древние находки — мозаичная картина, несколько старинных монет, камеи и старинная серебряная пряжка. Многие предметы были со щербинками и трещинами, но каждый обладал своеобразным очарованием, и изъяны нисколько их не портили. Чувствовалось, что все эти вещи выбраны за их истинную ценность и достоинство, а не для того чтобы поразить воображение знакомых и друзей.
Пока я рассматривал интерьер библиотеки, беспокойство мое не проходило. Напротив, я снова и снова спрашивал себя, правильно ли я поступил, согласившись, чтобы Фоули один отправился в Хорсхит поговорить с Элис. Может, мне следовало бросить вызов Роберту и поехать с ним? Сидя здесь, я чувствую себя абсолютно беспомощным, думал я. Что я буду делать, если Фоули опоздал? А вдруг случилось самое ужасное, и Элис уже нет в живых?
Аппетит пропал. Я отставил поднос и, несчастный, потерянный, повернулся к столу. Стараясь заглушить в себе бредовые страхи, я взял первую попавшуюся под руку книгу — альбом с гравюрами старых итальянских мастеров. На внутренней стороне обложки красивым каллиграфическом почерком было выведено посвящение: «Любимой Джейн в день рождения от верной подруги Маргарет. Ноябрь 1754 г.». Перелистывая страницы, я вдруг услышал за спиной тихие шаги. Это леди Фоули пришла спросить, не нуждаюсь ли я в чем-нибудь. Увидев в моих руках альбом, она улыбнулась.
