– Умные-то все какие… – просипел палач; вены жгутами выступили у него на запястьях, пот ручьями стекал по запачканному грязью лбу. – Придумай что получше или помалкивай!
Через некоторое время плита со скрежетом приподнялась, и палач отодвинул ее немного в сторону, после чего властно подозвал Магдалену.
– Живо! Залезай мне на плечи и посмотри, что там происходит! – прошептал он.
Дочь палача помедлила, но все-таки забралась отцу на плечи, как любила делать в детстве. Плечи у Куизля по-прежнему были мощные и широкие, как у вола. Магдалена качнулась, затем выровнялась и выглянула через открытый проем.
– Ну? – прошипел Куизль снизу. – Видишь детей?
Потребовалось какое-то время, прежде чем женщина свыклась после темного туннеля с ярким светом. Наконец-то она различила просторную, округлой формы комнату: стены из грубо вытесанных гранитных блоков, из них же выложен и куполообразный, высотой в три метра потолок. В свете по меньшей мере десятка факелов раскинулся хаос из ящиков, сундуков и столов с расставленными на них трудноразличимыми предметами. Среди ящиков сновали трое мужчин в черных рясах: вероятно, здешние монахи.
Двое из них как раз заколотили один из ящиков и потащили его по витой каменной лестнице, высеченной в граните и ведущей к проходу под потолком. Третий проверял содержимое еще открытых ящиков. Все трое стояли к Магдалене спиной, и она не видела их лиц. Сдвинутую плиту посреди комнаты, наполовину скрытую за ящиками, никто не заметил.
– Пошевеливайтесь вы! – взвизгнул тот, что ближе всех стоял к Магдалене, и тяжело оперся на ящик; похоже, работа давалась ему с трудом. – Подниматься уж надо, скоро служба начинается.
– Если бы ты помог нам, то мы давно бы все закончили, – отозвался с лестницы один из монахов. – К тому же я тебе раз десять уже говорил, что не потерплю от тебя приказов!
– Ага, а кто же предложил вынести все отсюда? – огрызнулся первый. – Ты предложил, ты, трусишка! – Он истерически рассмеялся и добавил тоненьким голоском: – Ой, я уже слышу голема! Он подкрадется и заберет нас!
– Прекрати! – вмешался второй монах на лестнице.
Голос у него был плаксивый, как у ребенка. Магдалене показалось, что она его уже слышала.
– Ты… я боюсь. Там, внизу, что-то есть, я это чувствую. И… не стоит будить его без причины.
Он вдруг выпустил сундук и упал на колени. Второму монаху стоило немалых трудов удержать тяжелый ящик в одиночку.
– Пресвятая Богородица, а если все эти слухи про голема не врут? – запричитал коленопреклоненный. – Как там написано в старинных преданиях? Существо из грязи и глины, оживленное заклятием проклятого раввина… Уверен, в таких вот подземельях голем чувствует себя как дома. Давайте помолимся, и потом…
В тот же миг второй монах громко выругался, и тяжелый сундук выпал у него из рук. Он скатился с лестницы, несколько раз перевернулся и в конце концов развалился на части в паре шагов от каменной плиты. По полу дождем рассыпались осколки, кости и обрывки материи.
Прямо перед Магдаленой упало золотое распятие. Падение не прошло для него бесследно: крест погнулся, и верхний слой местами облупился.
Под ним виднелась зеленая от времени медь.
– Реликвии! – закричал человек у подножия лестницы. – Драгоценные реликвии! Ты, дурак суеверный, из-за тебя столько работы насмарку!
Магдалена стала тереть глаза от пыли, а отец внизу топтался, как упрямый тяжеловоз.
– Проклятие! – прошипел палач. – Что там происходит? Говори уже!
– Я… не совсем уверена, действительно ли кто-то из этих троих колдун, – прошептала Магдалена. – Но мы хотя бы распутали очередную загадку монастыря. Реликвии…
Она поняла, что стоявший рядом монах ее услышал, и замерла.
– Что, черт возьми… – процедил он.
Двое других тоже уставились на Магдалену с таким видом, словно им явилось чудище из преисподней. Дочь палача разглядела наконец в свете факелов их лица и вскрикнула в ужасе.
Перед ней стояли брат Экхарт, приор Иеремия и старый, сгорбленный библиотекарь.
– Это… это же та самая палачка! – выдавил приор, оправившись от испуга. – Что она здесь забыла?
– Какая разница, она видела нас, – грозно проговорил библиотекарь. – А это плохо, очень плохо.
Он подумал немного, затем подозвал толстого брата Экхарта.
– Взгляни, брат: это никакой не голем, а всего лишь грязная девка. Бери ее, как ты уже поступал с другими шлюхами. – Голос у библиотекаря стал тихим, даже вкрадчивым. – Дай волю дьявольскому влечению, Экхарт. Она этого заслуживает. Приор сам отпустит тебе этот грех. А мы устроим так, чтобы эту грешницу никогда уже не нашли.
Страх в глазах Экхарта исчез и уступил место гадкой ухмылке.
– Ты прав, Бенедикт, – ответил келарь тихим голосом и облизнул толстые губы. – Я уже говорил этой распутнице, что ей нечего терять. Что ж, не желаешь слушать, придется испытать…
Онемев от ужаса, Магдалена смотрела, как тучный монах стал спускаться по лестнице; он вытянул перед собой бесформенные ручищи и беззвучно шептал молитву.
В это мгновение женщина почувствовала, как начала медленно подниматься: отец схватился за края отверстия и стал подтягиваться вместе с ней на плечах. Для монахов в старом подвале это выглядело так, словно она, подобно ангелу, медленно воспаряла.
– Какого черта… – начал брат Экхарт.
Но тут из провала показался запачканный грязью и известью палач. Он хрипел и рычал, словно подстреленный медведь.
– Господи, голем! – завопил толстый монах и отступил на пару шагов. – Это и вправду голем, он выбрался из преисподней!
Наконец Куизль поднялся настолько, что Магдалена смогла соскочить с его плеч. Он полностью вылез из проема и встал перед монахами во весь свой рост. Гигант шести футов, покрытый грязью и глиной. Даже на лицо налипли бурые комья.
Всем своим видом палач походил на порождение ада.
* * *Аврора молча следила за отчаянными попытками Симона пошевелиться.
Между тем ему удалось повернуть голову настолько, что стало видно расположенную напротив него дверь. Распахнутые глаза пересохли так, что их уже жгло, но Симон продолжал смотреть на дверной проем. Из коридора послышались семенящие шаги, а после появились Петер и Пауль. Лица у них были красные, зареванные, рубашки изорвались, но сами дети казались невредимыми.
– Папа! – крикнул Петер и засеменил к лекарю.
Он вытянул маленькие ручонки, словно ждал, что отец сейчас же вскочит и заключит его в объятия. Но Симон только лежал и судорожно кривил лицо.
– Папа? – Петер встал перед ним и коснулся пальчиками его залитого потом лба. Лекарь все таращился на сына. – Папа, ты спишь?
Маленький Пауль тоже добрался до папы. Он забрался Симону на грудь и прильнул к нему головой. Обычно лекарь принимался поглаживать сына до тех пор, пока тот не засыпал. Но теперь он лежал под Паулем, как кусок мяса. Ребенок заплакал.
– Не грустите, детки, – послышался хриплый голос из коридора. – Вам еще многое нужно усвоить. Каждый рано или поздно умирает, и ваш отец в том числе. Но вы хотя бы можете вдоволь на него насмотреться и запомнить. Я тоже когда-то долго смотрел на возлюбленную, пока Господь не забрал ее. Но в этот раз я перехитрю Его. Скажите папе «пока», вам пора уходить.
Голос стал громче, так как неизвестный вошел в комнату. Он прошел мимо лекаря боком, так что Симон лишь в последний момент смог разглядеть его лицо.
В этот раз, когда лекарь попытался закричать, из горла у него вырвался тихий свист. Его охватил такой ужас, что даже паралич на мгновение отступил.
Человек над ним словно явился из преисподней.
* * *Одновременно с чувством благоговения и ужаса Магдалена смотрела, как отец замахнулся дубинкой и грозно шагнул к брату Экхарту.
– Где дети? – проворчал Куизль. – Отвечай, монашка жирная, пока я всех вас в ад не отправил.
– Ка… какие дети?
Брат Экхарт явно растерялся. До сих пор он твердо был убежден, что перед ним самый настоящий голем. Но теперь этот голем обратился к нему со странным вопросом, да еще и на тягучем баварском. Магдалена буквально слышала, как шевелились извилины в маленьком монашеском мозгу.
Старый библиотекарь между тем взбежал по лестнице и теперь изумленно взирал вместе с приором на зрелище у себя под ногами. В конце концов он зашелся истерическим смехом.
– Экхарт, чтоб тебя! – выкрикнул он. – Никакой это не голем. Это тот самый палач, которого я застукал в келье Лаврентия. Упрямый палач из Шонгау, человек из плоти и крови! Я уж и сам чуть было не поверил во всю эту чепуху насчет голема…
Приор между тем тоже совладал с собой. Он тревожно оглянулся на выход, словно раздумывал, не убежать ли ему просто. Но потом он, казалось бы, набрался смелости, порылся за пазухой и внезапно выхватил пистолет.
– Стой, где стоишь, палач! – крикнул он с лестницы. – Мы не для того вкалывали столько лет, чтобы грязный деревенщина нам все загубил. Еще шаг, и я застрелю тебя, как бешеную собаку!
