Надворный советник, он же «шеф», сделал паузу, и Анисий испугался, что выводы придется делать ему, а в голове бедного рассыльного царил полнейший туман.
Но нет, обошелся господин Фандорин без анисиева содействия. Энергично прошелся по кабинету, дробно пощелкал четками, потом сцепил руки за спиной.
— Состав шайки «Пиковый валет» неизвестен. Участников по меньшей мере трое: «Шпейер», «Нотариус» и «Герцог». Это раз. Крайне нахальны, очень изобретательны, невероятно самоуверены. Это д-два. Следов никаких. Это три… — Помолчав, Эраст Петрович тихо, пожалуй, даже вкрадчиво закончил. — Но кое-какие зацепки есть, и это четыре.
— Неужто? — встрепенулся приунывший Анисий, который ожидал совсем иной концовки: мол, надежды никакой, так что возвращайся-ка, Тюльпанов, на свою курьерскую службу.
— Думаю, что да. «Валеты» т-твердо уверены в своей безнаказанности, а это означает, что, скорее всего, захотят пошалить еще. Это раз. Ведь и до истории с лордом Питсбруком они успели провернуть две удачные, чрезвычайно дерзкие аферы. Оба раза недурно поживились, оба раза нагло оставили «визитку», а покинуть Москву с изрядными трофеями даже не подумали. Далее… не угодно ли сигару? — Надворный советник щелкнул крышкой стоявшей на столе эбеновой шкатулки.
Анисий, хоть табак и не употреблял по причинам экономии, не удержался, взял одну — больно уж аппетитно выглядели аккуратные, шоколадные сигарки с красно-золотыми наклейками. В подражание Эрасту Петровичу, зачмокал губами, разжигая огонек, и приготовился испытать райское блаженство, доступное лишь богатым господам. Видел он такие сигары на Кузнецком, в витрине колониальной лавки Сычова — по полтора рубля штучка.
— Следующий пункт, — продолжил Фандорин. — «Валеты» повторяются в методах. Это два. И в деле с «герцогом», и в эпизоде с «нотариусом» они использовали людскую доверчивость к печатному слову. Ну, лорд еще ладно. Они, англичане, п-привыкли верить всему, что их «Таймс» п-печатает. Но газеты-то наши московские хороши: сами известили москвичей о приезде «его высочества», сами подняли шумиху, задурили всему городу голову… Тюльпанов, сигарой не затягиваются!
Но было поздно. Тщательно изготовившись, Анисий вдохнул полную грудь терпкого, покалывающего нёбо дыма. Свет померк, всю внутреннюю словно продрало напильником, и бедный Тюльпанов согнулся пополам, кашляя, задыхаясь и чувствуя, что сейчас умрет.
Вернув помощника к жизни (чему способствовала вода из графина и энергичные шлепки по тощей анисиевой спине), Фандорин кратко резюмировал:
— Наша задача — смотреть в оба.
* * *
И вот уже неделю Тюльпанов смотрел в оба. Поутру, идя на свою завидную службу, покупал весь набор городских газет. Подчеркивал в них все примечательное и необычное, а за обедом докладывал «шефу».
Про обед надо сказать особо. Когда графиня бывала в духе и выходила к столу, кормили изысканно — блюдами, доставленными из французского ресторана «Эртель»: какой-нибудь шофруа из бекасов с трюфелями, салат ромен, маседуан в дыне и прочие кулинарные чудеса, о которых Анисий прежде и не слыхивал. Если же Адди с утра хандрила у себя в будуаре или отправлялась развеяться по галантерейным и парфюмерным магазинам, власть в столовой захватывал Маса, и тут выходил совсем иной коленкор. Из японо-китайской лавки, что на Петровских линиях, фандоринский камердинер приносил пресного рису, маринованной редьки, хрустящих, похожих на бумагу водорослей и сладкой жареной рыбы. Надворный советник поедал всю эту отраву с видимым удовольствием, Анисию же Маса выдавал чай, свежий бублик и колбасу. По правде говоря, такая трапеза Тюльпанову нравилась куда как больше, потому что в присутствии своенравной красавицы он сильно тушевался, и оценить сказочные деликатесы по достоинству все равно не мог.
Эраст Петрович внимательно выслушивал результаты утренних тюльпановских изысканий. Большую часть отметал, прочее соглашался взять на заметку. Во второй половине дня разъезжались проверять: Анисий — подозрительные объявления, шеф — важных персон, прибывших в Москву (якобы визитировал с приветствием от генерал-губернатора, а на самом деле приглядеться, не самозванец ли).
Пока все было впустую, но Анисий носа не вешал. Эх, служить бы так вечно.
* * *
Сегодня с утра у Соньки болел живот — видно, опять известку с печки жевала, и потому Тюльпанов позавтракать дома не успел. Кофею во флигеле ему тоже не дали — день выдался «громкий». Сидел Анисий в кабинете тихонько, листал газеты, и в глаза, как на грех, лезла реклама всякой снеди.
«На Сретенку, в лавку Сафатова, поступила необыкновенной доброты солонина под названием „Антрекот“, — читал он ненужное. — По 16 коп. за фунт, одна мякоть, может заменить ветчину самого высшего сорта».
В общем, еле дожил до обеда. Уплетая бублик, докладывал Эрасту Петровичу о сегодняшнем улове.
Вновь прибывших нынче, 11 февраля 1886 года, было немного: пять военных генералов и семь статских. Шеф пометил себе навестить двоих: начальника военно-морского интендантства контр-адмирала фон Бомбе и управляющего государственным казначейством тайного советника Свиньина.
Затем Тюльпанов перешел к более интересному — необычным объявлениям.
«По постановлению Городской думы, — читал он вслух с многозначительными паузами, — все лавковладельцы из Городских рядов на Красной площади приглашаются на совещание по образованию акционерного общества с целью перестройки Городских рядов и возведения на их месте эмпориума со стеклянным куполом».
— Ну и что тут вам кажется п-подозрительным? — спросил Фандорин.
— Ерунда какая-то — зачем лабазу стеклянный купол? — резонно заметил Анисий. — Опять же вы, шеф, велели обращать внимание на все объявления, где призывают вносить деньги, а тут вон акционерное общество. Не афера ли?
— Не афера, — успокоил его надворный советник. — Дума, действительно, приняла решение снести Городские ряды и п-построить на их месте крытую тройную галерею в русском стиле. Дальше.
Тюльпанов отложил отвергнутую заметку из «Московских городских ведомостей», взял «Русское слово».
— «ШАХМАТНЫЙ ТУРНИР. В помещении Московского общества любителей шахматной игры в два часа пополудни состоится турнир М. И. Чигорина с десятью партнерами. Г-н Чигорин будет играть à l'aveugle, не глядя на доску и не записывая ходов. Ставка в игре — 100 рублей. Входной билет — 2 рубля. Приглашаются все желающие».
— Не глядя на доску? — удивился Эраст Петрович и записал себе в книжечку. — Ладно. Съезжу, поиграю.
Ободренный Анисий стал читать дальше, из «Ведомостей московской городской полиции»:
— «НЕБЫВАЛАЯ ЛОТЕРЕЯ НЕДВИЖИМОСТИ. Международное евангелическое общество „Слезы Иисуса“ впервые проводит в Москве МОМЕНТАЛЬНУЮ БЛАГОТВОРИТЕЛЬНУЮ ЛОТЕРЕЮ в пользу строительства Часовни Плащаницы Господней в Иерусалиме. НЕБЫВАЛО ЦЕННЫЕ ПРИЗЫ, пожертвованные дарителями всей Европы: особняки, доходные дома, виллы в лучших европейских городах. ВЫИГРЫШ ПРОВЕРЯЕТСЯ НА МЕСТЕ!!! Ординарный билет — 25 рублей. Спешите, лотерея пробудет в Москве всего ОДНУ НЕДЕЛЮ, а затем переместится в Санкт-Петербург».
Эраст Петрович заинтересовался:
— Моментальная лотерея? Очень продуктивная идея. Публике понравится. Не дожидаться тиража, а узнать результат сразу. Любопытно. И на мошенничество непохоже. Использовать д-для аферы «Ведомости полиции» — это уж чересчур смело. Хотя от «валетов» всего можно ожидать… Пожалуй, съездите туда, Тюльпанов. Вот вам четвертная. Купите для меня билетик. Дальше.
— «НОВОСТЬ! Имею честь известить почтенную публику, что на сих днях в мой Музей, что против Пассажа Солодовникова, получена из Лондона весьма живая и веселая ЧИМПАНЗИ С ДЕТЕНЫШЕМ. Вход 3 рубля. Ф. Патек».
— А чимпанзи вам чем не угодила? — пожал плечами шеф. — Ее-то вы в чем п-подозреваете?
— Необычно, — пробормотал Анисий, которому, по правде сказать, просто ужасно хотелось взглянуть на этакое диво, да еще «живое и веселое». — И вход подозрительно дорогой.
— Нет, для «Пикового валета» это не масштаб, — покачал головой Фандорин. — Да и не загримируешься обезьяной. Тем более д-детенышем. Дальше.
— «28-го января сего года ПРОПАЛА СОБАКА, кобель, ублюдок крупного роста, кличка Гектор, сам черный, задняя левая лапа кривая, на груди белое пятно. Кто доставит, тому будет дано 50 рублей. Большая Ордынка, дом графини Толстой, спросить приват-доцента Андреева».
На это объявление шеф только вздохнул:
— Что-то вы нынче в веселом настроении, Тюльпанов. Ну зачем нам «ублюдок крупного роста»?
— Так ведь 50 рублей, Эраст Петрович! Это за дворняжку-то? Куда как подозрительно!
