кричать, что он социал-демократ и народ обязан помогать ему. Толпа возбудилась от этих призывов, окружила участок плотной стеной и помешала полиции захватить преступника.
Констебли вызвали пожарную команду, чтобы выкурить стрелка. Но едва один из них поднял брандспойт, как получил от горлопанов такой удар кастетом по голове, что потерял сознание. Другого пожарного боевик застрелил из окна. Всего он убил троих и ранил девятерых человек. Лишь когда у негодяя кончились патроны, его удалось задержать.
Одна из выпущенных им пуль угодила проезжавшей мимо Вендле Хаппу под сердце. Через четверть часа девушка умерла на руках жениха…
Клэс Лииканен долго не мог оправиться – от пережитого несчастья у него на полгода отнялись ноги. С ужасом добропорядочный финляндец наблюдал, как общество восприняло трагедию. Рабочие окрестных заводов противились аресту террориста, а потом угрожали напасть на тюрьму! И это несмотря на пролитую им кровь… Пришлось срочно вызывать из Гельсингфорса дополнительные силы полиции для охраны тюрьмы.
В ходе дознания выяснилось, что нападавшие в большинстве своем были не финны, а рижские боевики, известные своей жестокостью. Братья Чокке отличались особой кровожадностью. Жандармского унтер-офицера убил Карл, троих в Таммерфорсе – Янис, а сторожа в банке – Густав Чокке. Но среди тех, кто обеспечивал успех нападения, было много финляндских уроженцев. Они снабдили боевиков оружием и документами, предоставили явки, укрывали их. А также блокировали площадь у банка на случай, если полиция прибудет до завершения нападения. Когда большинство налетчиков оказались за решеткой, власти Великого княжества отказались этапировать их в Россию. Троих бандитов выдала Швеция – но финнам, не русским. Суд прошел в Гельсингфорсе и удивил всех мягкостью приговоров. Непосредственным убийцам, конечно, выписали каторжные сроки. Янис получил пожизненное, Карл – пятнадцать лет, а Густав – десять. Но финские сообщники отделались небольшими сроками: от трех с половиной лет до трех месяцев тюрьмы. Эмма Гайлис, любовница и укрывательница Яниса, вообще была отпущена на свободу в зале суда.
Отказ финнов выдать кровавых братьев Петербургу спас им жизнь. В декабре 1905 года они организовали нападение на караульную команду при рижском заводе «Проводник». При этом погибло несколько русских солдат. За это Чокке должны были болтаться на виселице в ряд. Но сенат Великого княжества Финляндского распорядился иначе. Общество в целом было на стороне подсудимых. А пресса именовала экс в Гельсингфорсе не иначе как нападением на «незаконный русский банк», поскольку его размещение там не было согласовано с сеймом. Ну а раз незаконный, то чего их, русских, жалеть?
Когда приговор суда вступил в силу, Клэс Лииканен приехал в Петербург. Там он явился в штаб военного округа и предложил контрразведчикам стать их осведомителем.
Лыков выслушал историю ценного агента с сочувствием. Идейный осведомитель лучше трех, служащих за деньги. Он спросил:
– Толковый вышел агент? Прошло семь лет. Как он?
– Не раскрыт и весьма полезен, – ответил Ерандаков. – Сейчас Клэс делает карьеру в организации сепаратистов «Союз свободы». Уже казначей столичного отделения!
– Так пусть он вам и узнает про полицейский резерв.
– Не его вотчина. А начнет выспрашивать, подпадет под подозрение. Притом Лииканену нужен хороший руководитель. Он человек партикулярный, в военных вопросах не разбирается.
– А жандармы на что? Они военные.
Василий Андреевич замахал руками:
– Я же говорил: голубые мундиры все на виду. Спалим лучшего агента! Начальник управления полковник Еремин подозревает даже собственных горничную и дворника в том, что они за ним подглядывают. Это как в Польше, только еще хуже. Финляндцев, знающих русский язык, единицы. Разумеется, наши офицеры нанимают в прислугу в первую очередь их. И в результате сами понимаете…
– Штабс-капитан Насников военный, пускай он подучит вашего партикулярного.
Олег Геннадьевич развел руками:
– У меня свое задание, тоже будь здоров не кашляй. Я должен мобилизовать для контршпионской борьбы кадры управлений окружных воинских начальников [13].
– Поясните, я не понял, – насторожился Алексей Николаевич. – Их дело – призыв на воинскую службу и учет резервистов.
Насников напомнил:
– Нет же теперь никаких призывников и резервистов в Финляндии! По манифесту от двадцать второго октября тысяча девятьсот пятого года. Отменили для них воинскую обязанность, заменили на денежные выплаты. А кадры управлений воинских начальников, учрежденных в каждой губернии и в крупных городах, остались. По одному офицеру, но имеются; кое-где по два. От безделья ковыряют в носу, получая при этом жалованье. Их обязали присматривать за иностранцами, но особых успехов не замечено. Вот решили подтянуть дармоедов в помощь контрразведчикам. По правилам, воинские начальники обязаны знать финский и шведский языки, что тоже большая редкость в рядах русских военных. Пускай впрягаются!
– Что еще важно, – дополнил Свечин, – эти чины не так наблюдаются сепаратистами, как, например, жандармы. Их принято считать второсортными, что ли. Фактически они девятый год бездельничают на казенный счет. Но как-никак это наши люди, часто в штаб-офицерских чинах [14], знающие условия местной жизни. Грех не привлечь их к секретной службе на благо Отечества. Тем более накануне войны.
Последние слова полковника заставили всех нахмуриться. Да уж… Служишь, растишь детей и внуков, ловишь рыбу или ходишь в театр. А на тебя уже пущена железная колесница…
– Так что, – прервал паузу Александр Андреевич, – штабс-капитану есть чем заняться в Суоми. Он должен обучить офицеров основным навыкам, помочь им создать собственную агентуру, а еще проверить, как далеко зашло там германское шпионство. Придется гримироваться, менять мундир на штатское платье, быть настороже. Активисты создали собственную разведку, им помогают и немцы, и шведы…
– А шведы с какого лешего? – возмутился сыщик. – Мы им чем не угодили?
– В Швеции сейчас сильны антирусские настроения. Давняя обида за отобранную у них Финляндию умножилась на новые страхи, которые там успешно подогревает Германия. Известный Свен Годин, старый недруг России, издал брошюру о том, как мы собираемся откромсать от Норвегии кусок земли для выхода к незамерзающему Норвежскому морю. Книга издана на немецкие деньги в количестве пятидесяти тысяч экземпляров и распространяется по всей стране. Называется «Слово предостережения». Многие шведы верят.
– А мы правда хотим это море?
– Оно же когда-то было нашим, – напомнил разведчик. – Четыреста верст берега к западу от реки Печенги принадлежали России. В тысяча восемьсот двадцать шестом году эти спорные земли размежевали между Россией и Швецией. Норвегии тогда, как вы помните, еще не существовало. И русский топограф подполковник Валериан Галанин, видимо за взятку, подарил их шведам.
– А наши власти?
– Съели. Не хотели ссориться с соседом, которого и без того изрядно обидели. Да и картографическая служба была в зачаточном состоянии. А дипломаты не стали затруднять себя поиском доказательств, что земли русские. Никто тогда не думал, что лишний порт на незамерзающем берегу
