— Не забывай, что у нас в руках твоя любовница! — рявкнул на него Кобэ. — Как только мои люди начнут охаживать ее бамбуковыми палками по нежной спинке, она быстро заговорит. И между прочим, постарается все спихнуть на тебя.
Дандзюро размяк и раскис. Глаза его, как у загнанного в ловушку зверя, отчаянно стреляли то в одну, то в другую сторону.
— Значит, все, что она скажет, будет ложью, — растерянно пробормотал он.
Его отвели к врачу, а вместо него привели Нобуко. Она заливалась слезами, однако успела смыть с лица артистический грим и привести в порядок прическу и платье. Не дожидаясь понуканий, она опустилась на колени и низко поклонилась Кобэ и Акитаде.
— Позвольте мне представить свою скромную персону — актриса Югао, дочь Ясабуро Сэйдзиро и жена актера Дандзюро. Я смиренно прошу у вашей чести объяснений относительно обвинений, выдвинутых против меня.
Кобэ смотрел на нее с презрением.
— Перестаньте разыгрывать роли, госпожа Нагаока. Мы знаем, кто вы такая и что вы на пару со своим нынешним мужем содеяли. В ваших же интересах как можно скорее и полностью признаться в причастности к трем убийствам — девушки по имени Охиса, вашего мужа Нагаоки и вашего отца Ясабуро.
Глаза ее расширились. Она открыла рот, потом поднесла к нему руку и прикусила костяшки пальцев.
— Да как же вы могли подумать, что я могла поднять руку на отца, о котором скорблю денно и нощно?! — слезно запричитала она. — Я не всегда была ему послушной дочерью, и этот груз вины тяжко давит на меня. Да простят меня боги земные и небесные!
Акитада нашел, что она исполнила эту роль блестяще, хотя, возможно, чуточку и переиграла. Особенно последняя фраза показалась ему несколько напыщенной, словно взятой из какой-то древней синтоистской молитвы.
— Эй, стража! — позвал Кобэ. Двое полицейских в униформе вошли и встали по струнке. — Бамбуковые палки сюда! — приказал Кобэ.
Лицо пленницы внезапно исказила гримаса страха, от прежней горделивой позы не осталось и следа.
— Нет! Пожалуйста, только не это! — взмолилась она. — Спрашивайте меня о чем угодно! Я на все отвечу!
Кобэ отпустил стражников и устремил свирепый взгляд на пленницу.
— Вы поступили в труппу Уэмона на шестой день месяца Первых Заморозков в Восточном горном монастыре, куда совершали паломничество. Верно?
— Да. Я всегда мечтала быть актрисой, и наш отец поощрял наше участие в домашних представлениях. Театр был его страстью. Когда я случайно услышала на постоялом дворе монастыря разговор актрис о том, что одна из них, оказывается, покинула труппу, я, повинуясь внезапному порыву, предложила им взять на ее место меня. Взять всего на одно представление. Но я влюбилась в Дандзюро и осталась.
Кем бы ни выставляла себя эта женщина, но она явно была не только очень красива и выдержанна, но и очень умна. К рассказанной ею истории трудно было подкопаться. Все сходилось воедино. И отец ее, и Харада в свое время говорили о домашних представлениях с участием заезжих актеров, а Нагаока и Кодзиро упоминали о ее исполнительских талантах в пении и танце. Одинокий пожилой холостяк Нагаока должен был быть от нее без ума. Даже сейчас она совершенно сознательно и умело кокетничала, манящими были эти полные влажные губы и каждое движение ее тела. Такую женщину вряд ли устроила бы тихая, скучная жизнь с замкнутым престарелым мужем, она, конечно, попыталась бы соблазнить бесстрастного, вялого Кодзиро. И Дандзюро, дамский любимец и ведущий актер, вряд ли устоял бы перед ней. Акитада наклонился к Кобэ и что-то прошептал ему.
Кобэ кивнул и спросил у женщины:
— Актеры Уэмона когда-нибудь давали представление в доме вашего отца, когда вы жили там?
Вопрос заставил ее задуматься.
— Я… я не помню. Возможно, и давали. Это было так давно.
Кобэ оживился:
— У нас есть свидетель, который утверждает, что вы там познакомились с Дандзюро и впоследствии у вас с ним был роман.
Она покраснела. Кобэ с победоносным видом улыбнулся. Тогда, потупив глаза, она сказала:
— Да, это правда. Просто мне стыдно было признаться в этом. По этой причине мы и поссорились с отцом. Он был страшно зол, когда узнал об этом. Я хотела уехать с Дандзюро, а он запретил.
Кобэ и Акитада переглянулись. Что это было? Признание под видом старой как мир байки о соблазненной мужланом девице?
Кобэ тихонько сказал Акитаде:
— Этот старик, кажется, вырыл себе могилу, когда позволил дочке общаться с таким сбродом.
Так же тихо Акитада ответил ему:
— А по-моему, в данном случае как раз девица развратила мужчину.
Кобэ усмехнулся и повернулся к арестантке:
— Мы пока так никуда и не продвинулись. Вы солгали, представившись вашей сестрой Югао. Теперь вы признаете правду? Признаете, что вы Нобуко, вдова покойного Нагаоки?
— Правду? О нет! Правда заключается в том, что Нобуко убита. А я Югао. Вы должны поверить мне. Мы с ней похожи… то есть были похожи как две капли воды.
Кобэ нахмурился.
— Вы утверждаете, что вы и ваша сестра ту ночь обе провели в Восточном горном монастыре. Так? Как же тогда получилось, что вы там не встретились?
Она вздохнула.
— Шел дождь, и мы обе не выходили из своих комнат. Будь иначе, я могла бы спасти ее жизнь в ту ночь.
«Ну и ловка!» — подумал Акитада. Прочистив горло, он сказал:
— Напрасно стараетесь, госпожа Нагаока. Ваш деверь сказал нам, что ваша сестра Югао умерла вскоре после того, как вы вышли замуж. То есть явно задолго до той ночи в монастыре. Одной из вас уже несколько лет как нет на свете.
Она гордо вскинула голову.
— Вы поверили на слово этому жалкому пьянице, который убил мою бедную сестру? — Заносчиво вздернув подбородок, она сверлила глазами Кобэ. — Я снова задаю вам все тот же вопрос: почему этот убийца разгуливает на свободе, в то время как меня обвиняют в совершенном им преступлении?
— Вы хотите, чтобы я снова приказал принести палки? — прогремел Кобэ. — Вы же прекрасно знаете, что факт смерти вашей сестры может легко быть проверен.
Она печально улыбнулась:
— Факт моей смерти, вы хотите сказать? Боюсь, этого вам не доказать. Видите ли, мой отец был так сердит, когда я убежала из дома, что объявил меня умершей. Он даже кремировал пустой гроб и отметил мои похороны должной церемонией. Таким образом отец здорово позабавился, посмеялся над буддистами и их верой.
Акитаде стало чуточку не по себе. Ему показалось, что это говорит чуть ли не сам Ясабуро. Неуютное чувство переросло в испуг, когда он вдруг осознал, как трудно было бы доказать, что эта женшина лжет. Кто видел обеих сестер вместе? Их отец Ясабуро и муж Нобуко теперь оба мертвы. Старик слуга? Или затворник Харада?
Кобэ недовольно проворчал:
— Итак, вы настаиваете на своей версии! Ну что ж, мы докажем в суде, кто вы такая на самом деле. Только сейчас вам самое время вспомнить, что за ложные показания в суде налагается наказание в виде ста ударов кнутом. Некоторые, как известно, умирают от этого.
Она побледнела, но сумела изобразить на лице улыбку.
— Значит, мне ничто не грозит, — сказала она.
— Уведите ее! — приказал Кобэ стражникам.
Она шла к выходу изящной походкой, слегка повиливая бедрами. Один из стражников, глядя ей вслед, сглотнул слюну. Кобэ выругался.
Акитада расстроился не меньше Кобэ. Если это и впрямь была Югао, то где же тогда Нобуко? Мертва? А куда делась пропавшая Охиса? Хуже того, если это не Нобуко, то все обвинение против нее и Дандзюро развалится, и Кодзиро снова обвинят в убийстве Нобуко. И все же Акитада чувствовал, что они были правы. Сейчас он напряженно соображал. У Кобэ был подавленный вид.
— Вот сука! — пробормотал он. — Да конечно, они сделали это! Этот актеришко сам себя выдал. Ну ничего, мы выбьем из этого хлюпика признание! А бабенка-то сущая дьяволица, хоть на первый взгляд и не скажешь. Э-эх!.. А я-то надеялся закрыть это дельце до Нового года!
Акитада понимающе кивнул. Он не мог не чувствовать своей вины. Проверь он прошлое этих людей более тщательно, такого бы не произошло. Путаные упоминания Ясабуро о дочерях должны были насторожить его. Ведь Ясабуро ни разу не выразился точно, ни разу не дал понять, о ком идет речь — о Нобуко или об обеих сестрах. Кодзиро же навел его на мысль об имеющемся расхождении, но его информацию следовало проверить, хотя бы потому, что он никогда в жизни не видел сестры Нобуко. Показания Харады тоже были туманными, возможно, потому, что ему никогда не доводилось побыть в обществе семьи Ясабуро, и девушек он видел только с далекого расстояния. Этим также объяснялось, почему он не узнал Нобуко в актерском гриме и театральном костюме.
Кобэ в сердцах рявкнул:
— Будь проклят этот малый за то, что произвел на свет двух таких дочурок! Ну и что теперь?
Акитада со вздохом поднялся.
