— Всего лишь бутылка «Макаллана»,[32] шеф. — Ухмылка стала еще шире, растащив за собой пухлые щеки. — Ну что тут можно поделать?
Я продефилировал мимо, не принимая его вызов. И очень сдерживая себя, чтобы не врезать ему коленом по яйцам.
Доктор Макдональд семенила за мной:
— Он что, действительно слил этим репортерам информацию за бутылку виски? Что это за офицер полиции, который принимает взятки подобным образом… в смысле, ведь это нехорошо, правда, это просто отвратительно, и мы должны сообщить о его поведении…
Да, и посмотрим, что из этого получится.
От дороги спускалась грязная тропинка, заросшая травой, и исчезала в щели между двух построенных из песчаника зданий.
Наверное, когда-то Кэмерон-парк производил приятное впечатление — скорее всего, в те стародавние времена, когда вокруг проживали приличные люди. Дубы, подстриженные ножницами, бузина и ясень; блестящие листья кустов рододендрона; цветочные клумбы и декоративный кустарник; пруд; оркестровая веранда с утрамбованным пространством для танцев… Сейчас это место стало приютом для сорняков и мусора. Из зарослей травы носом вверх торчала тележка из супермаркета — одного колеса не хватает, пустые пакеты из-под чипсов запутались в металлической решетке. Рододендроны разрослись громадной массой, накрывая землю под собой глубокой тенью. Их сочные зеленые листья дрожали под каплями дождя.
В подлеске были установлены три синих пластиковых шатра. Один, самый большой, — рядом с грязно-желтым экскаватором и длинной траншеей, разрывавшей колючую проволоку кустов ежевики. Второй стоял рядом с полуразрушенной оркестровой эстрадой, а третий едва виднелся в густых зарослях рододендронов.
Шатры периодически мерцали изнутри — вспышки от фотоаппарата отбрасывали на пластиковые стены отблески силуэтов стоявших на коленях людей.
Сквозь дождь громыхал мужской голос:
— Мне наплевать, приведите все в порядок!
Доктор Макдональд отшатнулась.
Кретин в роскошном сером костюме и такого же цвета пальто вышел из шатра рядом с оркестровой эстрадой, в руках он держал зонтик и пачку бланков. Высокий лоб, очень коротко подстриженные волосы — как пушок на киви, — длинный нос и совсем немного волос в области подбородка.
— Дилетанты…
За ним мчалась женщина-констебль в форме.
Кретин шлепнул о грудь констебля пачкой бумаги, повернулся к несчастной корове спиной и, оставив ее мокнуть под дождем, вытащил мобильный телефон и стал набирать номер.
С минуту она смотрела в его стриженый затылок, потом кинула два пальца к козырьку и потопала по дорожке по направлению к нам, все время что-то бормоча себе поднос.
Я кивнул ей:
— Джули.
— Шеф. — Констебль Вилсон дернула подбородком в моем направлении. Дождь барабанил по полям ее котелка, промокшие светлые волосы, собранные в конский хвост, болтались на спине. — Богом клянусь, когда-нибудь я вмажу этому ублюдку.
— Что, босса из себя строит?
Проходя мимо нас, она ткнула согнутым большим пальцем себе за плечо, в направлении оркестровой эстрады:
— Приходит к нам и ведет себя так, как будто мы здесь все, мать его, с дуба упали.
— Вот так вот.
— Да пошел он!
Доктор Макдональд взглянула на меня сквозь запотевшие стекла очков, покрытые дождевыми каплями:
— А что, здесь всегда так… в смысле, мне очень нравятся эти профессиональные разборки, особенно как вашему новому криминалисту-психологу, но тут, мне кажется… Эш?
Я снова направился к оркестровой эстраде. По виду она была очень старой — деревянные части растрескались и провисли, кое-где не хватало досок, половина крыши куда-то пропала. Завитушки из чугуна формировали декоративные вставки между распухшими колоннами, металл был разъеден и покрыт пятнами ржавчины.
— Эш? — Доктор Макдональд снова нагнала меня, сделав несколько смешных прыжков, чтобы идти со мной в ногу. Левой, правой, левой, правой. — Есть что-нибудь, что мне следует узнать перед тем, как мы вступим в контакт с вашей командой… в смысле, я никогда не встречалась ни с кем из них, и это будет закрытое пространство, а вы знаете, что я не очень хорошо веду себя под давлением социальных взаимоотношений, ведь здесь я знаю только вас, так что…
— Тогда почему бы вам не позволить мне вести разговор? До тех пор, пока вы не почувствуете себя более комфортно и сможете присоединиться к нам?
Она заткнется на какое-то время, что для меня будет дополнительным вознаграждением.
Синий пластиковый шатер рядом с оркестровой эстрадой был размером с гараж на две машины. На боку белыми трафаретными буквами шла надпись «СОБСТВЕННОСТЬ ПОЛИЦИИ ШОТЛАНДИИ — ОТДЕЛ ОСМОТРА МЕСТ ПРЕСТУПЛЕНИЯ — ОЛДКАСЛ — ШАТЕР В».
Кретин все еще говорил по телефону. Мотался взад-вперед, пиная пучки пожелтевшей травы. Но как только мы приблизились, поднял на нас глаза и прищурился:
— Подождите минуту… — Приложил мобильник к груди. — Где вы, черт побери, были? Дежурство началось три часа назад.
Точно, и это все от того, прости меня, Господи, что когда ты выходишь на улицу, то уже через тридцать секунд окружающим становится понятно, что ты полный, абсолютнейший кретин.
Я помолчал, дожидаясь, когда тишина станет совсем невыносимой. Затем дернул ноздрями, как будто почуял какое-то дерьмо:
— Доктор Макдональд, это сержант Смит. Он новенький.
— Я задал вопрос, констебль.
— Кхмм…
Пара «транзитов» была припаркована рядом с шатром, за ней — полицейский микроавтобус в полной экипировке для разгона демонстраций. Два солидных «лендровера». Никаких признаков большого черного «порш-кайена».
— Прокурор приезжал?
В мою грудь уткнулся палец.
— Мне наплевать, как тут у вас было раньше, до того, как я пришел сюда, констебль, но вот здесь и сейчас вы должны ответить старшему по званию офицеру, когда он задал вам вопрос.
Доктор Макдональд откашлялась, но рта не раскрыла. Для разнообразия.
Я посмотрел на палец, потом на кретина:
— Считаю до трех.
— Вы мне угрожаете? — Смит отскочил на пару шагов. Затем расправил плечи и вздернул подбородок: — Вы настолько безрассудны, констебль, что готовы броситься на меня?
Я улыбнулся. Почему бы и нет? Пройдет минут пять, а то и шесть, прежде чем кто-нибудь удосужится нас растащить. Скорее всего, все будут стоять вокруг нас и делать ставки. Драться! Драться! Драться! Пять минут — достаточно времени, чтобы выбить все дерьмо из этого надутого ублюдка. Я сжал кулаки. Костяшки, протестуя, застонали. Но оно того стоило.
Он сделал шаг вперед.
Позади меня голос:
— Шеф? — Олдкаслский акцент звучал так, как будто звуки выдавливали через забитый соплями нос. Рона. Подошла поближе.
Мешки под глазами того же цвета, что и кожа на лице. Куртка висит на плече, хотя льет проливной дождь и на улице так холодно, что пар вырывается изо рта. Застарелые пятна пота под мышками выбелили темно-синюю форменную ткань, и она стала светло-голубой. Соломенного цвета волосы собраны на затылке в кудрявый конский хвост. Верхнюю губу изогнуло что-то вроде нервной гримасы, обнажая ряд желтоватых зубов и бледные десны.
— Простите за беспокойство, шеф. У вас есть минутка?
Детектив-сержант Смит, наклонив голову, массировал рукой виски:
— Что еще?
Но Рона смотрела не на него, она смотрела на меня:
— Босс вас вызывает.
Смит расправил плечи:
— Я буду у него через…
— О, простите, сержант Смит, я вас не заметила. — Рона еще раз обнажила бледные десны, потом показала на меня: — Я говорила с…
Подбородок Смита задрался еще выше, и он процедил сквозь стиснутые зубы:
— В профессиональной полиции к детективам-констеблям не обращаются «шеф». Я достаточно ясно выразился?
Рона мило ему улыбнулась. Потом снова обернулась ко мне:
— Ну, как бы то ни было, шеф, если вы сможете к нему заскочить, будет здорово.
Шатер дрожал — дождь превращал синий пластик в миллионы маленьких барабанов. Внутри звук был настолько сильным, что перекрывал рокот расположенного в углу дизельного генератора — он питал стоявшие на толстых треногах осветительные приборы, окружавшие место преступления. Громадный шатер был разделен на три части. В первой находились вход и регистрация, сине-белая лента с надписью «ПОЛИЦИЯ» отделяла ее от остальных частей — пространства, занятого травой и сорняками, и самого места захоронения, которое было отгорожено ярко-желтого цвета лентой с надписью «МЕСТО ПРЕСТУПЛЕНИЯ — НЕ ПЕРЕСЕКАТЬ» и примыкало к задней стене здания.
Это была вскрытая траншея размером с двуспальную кровать, окруженная стоявшими на коленях людьми, одетыми в белые комбинезоны. Они старательно, небольшими лопатками, перекладывали грязь и камни в пластиковые контейнеры под щелканье и визг цифровой камеры фотографа, запечатлявшего это действо для потомков.
