мое внимание к себе.
Я не уверена, что хочу быть в сознании.
Более того, я в двух секундах от того, чтобы сказать ему, что девочку нужно поместить в психушку. Но я не говорю этого вслух, учитывая, что мы находимся в гребаной психушке. Он кивает головой в сторону, куда исчезли Джерри и девочка.
«Пойдемте. Франческа и Рокко должны вернуться через несколько часов, и онапридет встретить тебя. Но до тех пор, мне приказано проводить тебя в твою новую комнату». Я оглядываюсь назад, смотрю на все еще широко распахнутую дверь и на блестящий черный фургон. Я нахмурила брови, ожидая, что он будет поврежден, когда они сбили меня с дороги. меня с дороги. Вместо этого он совершенно новый, ни единой царапины. Они должно быть, поменяли его у доктора Гаррисона, и от этого у меня сводит живот.
Я достаточно знаю об отслеживании, чтобы Зейд мог невероятно легко чтобы Зейд нашел их в машине с помятым крылом.
Но потом на моем лице появляется улыбка от напоминания, что Зейд придет, и он более чем способен найти меня, перевозили ли они меня на гребаном Феррари или на Фольксвагене 1980-х годов, который пердит загрязнениями каждый раз. когда они нажимают на газ. Он найдет меня.
В этот момент воспоминание обходит меня стороной, и моя улыбка падает до драматической смерти, когда ужас берет верх.
Просто посади ее в фургон, Рио. Макс уже будет злиться, что мы испортили его фургон…
Мои глаза широко раскрываются, и когда я снова оборачиваюсь, Рио смотрит на меня темными глазами, напряженный и готовый броситься на меня. Мой взгляд скользит вниз, отмечая пистолет в его руке.
Вероятно, он решил, что я собираюсь бежать.
И я не могу сказать, что я не размышлял об этом, но я не настолько глуп, чтобы думать, что я пройду больше пяти футов без того, чтобы один из них не догнал меня.
Или одна из их пуль.
Я ранена и едва могу стоять прямо, и я понятия не имею, где ключи. Бежать сейчас было бы неразумно. И если бы Зейд был здесь, он бы сказал мне. не торопиться до подходящего момента.
Не действовать иррационально.
Я не могу позволить панике и отчаянию управлять моими решениями. Нет, если я хочу выбраться из этого живой.
Облизнув губы, я делаю шаг вперед, показывая, что не собираюсь бежать.
«Тебя послал Макс?»
«Ты слышала?» Он расслабляется, не обращая внимания на мои вопросы, и дергает головой в сторону кухни, подавая знак, чтобы я следовала за ним. От этого мне хочется плакать.
Прочистив горло, я выдавливаю: «Конечно».
Я шагаю за ним, желание плакать усиливается по мере того, как я пробираюсь дальше в чрево зверя. Такое ощущение, что вокруг моей талии натянут шнур, и он тянет меня назад к выходу, и чем дольше я иду, тем тем сильнее он становится.
Он бросает взгляд через плечо. «Детка, я не знаю, что ты сделала, чтобы разозлить этого человека, но он мстит тебе. Ты расклеена по всей темной паутине, и за твою голову назначена большая цена. Макс нанял Рика, чтобы привести тебя а так как парень полный идиот, он попросил меня помочь. Если бы не тот факт, что он знал, где ты живешь, мы бы не получили преимущество и, возможно, пришлось бы бороться с конкурентами, чтобы добраться до тебя».
Любая влага во рту пересыхает. За мою голову назначена цена? Какого за что?
Думаю, я не должна удивляться, потому что… ну, какого хрена мне еще быть здесь?
Новая информация отвлекает меня настолько, что я могу рассмотреть окружающую обстановку через размытые очки. Я цепляюсь за все незначительные детали, такие как покосившиеся шкафы, мурлыкающий желтый холодильник и бесконечный океан коричневого дерева и уродливых обоев. Теперь он ведет меня к крутым деревянным ступенькам, которые скрипят под нашим весом.
«Рик работает в Обществе?».
Рио оглядывается на меня через плечо, его бровь вздернута, кажется, он удивлен тем, что я знаю о них.
«Нет, он друг Рокко, который является братом Франчески. Она работает на Общество, а Рокко и его друзья пожинают плоды».
«Вы работаете на них?»
«Да, хотя сейчас я подчиняюсь Франческе».
Я облизываю пересохшие губы, затем спрашиваю: «Так кто же назначил цену за мою голову?»
«Неважно, кто. Только почему. А теперь поторопись, мне нужно отлить, и если ты не будешь двигаться быстрее, я расстегну молнию и нарисую картину на твоем милом личике».
Отвратительная угроза подействовала и вывела меня из оцепенения.
Бросив на него неприязненный взгляд, я ускоряю шаг, несмотря на то, как мои мышцы стонут в ответ.
В любом случае, лучше закончить разговор. Мне нужно сосредоточиться на каждой детали в этом доме. Начиная с того, как здесь тихо.
Когда он ведет меня по длинному коридору с несколькими дверями по обе стороны, я понимаю. что это не тот тип тишины, который возникает из-за пустоты, а тот, когда кто-то затаив дыхание, молится, чтобы шаги продолжали идти мимо.
Нервно сглатывая, я обвожу глазами все вокруг, пытаясь уловить какие-либо но от страха, бьющегося в сердце, все расплывается.
Как, черт возьми, я должен сохранять спокойствие и вести себя разумно, чтобы выбраться отсюда, когда миллион тревог срабатывают в моей голове, предупреждая меня, что что выхода нет?
Выход есть всегда, мышонок. Ты просто должна найти его.
Ярость.
Его недостаточно ценят. Недостаточно изучено.
Возможности человеческого тела больше не ограничиваются законами физики. Абсолютное разрушение, которое живет в кончиках моих пальцев, может сжечь целые города, превратить их в пепел и угли. Простой удар спички или щелчок запястья, и все, что видят мои глаза, будет поглощено тем же черным огнем, что бушует внутри меня.
Пока что я обращаю разрушение на себя. Мое отражение кипит, пораженное жестокостью, которую можно увидеть только в телескопы. Наша вселенная была выкована в жестокости, и теперь космос живет не в одном, а в двух черных глазах, смотрящих на меня.
Это твоя гребаная вина.
Мой кулак летит в зеркало, почти разбивая его одним ударом. Крошечные осколки разлетаются от удара, падая в раковину и на пол.
Это в точности имитирует то, что чувствует моя душа. Разбита вдребезги.
Я только вернулся домой из больницы, а уже пополняю список травм. Но я слишком потерян, чтобы заботиться об этом.
Зарычав, я отступаю назад и снова бью кулаком в зеркало. Снова и снова. пока не
