Встал на цыпочки и стал шарить растопыренными пальцами по верхней части наличника. Есть, маленькая керамическая птичка, черная и белая краски оперения почти стерлись. Внутри ключ от дверного замка. Вытащил его и открыл кухонную дверь.
— Генри? Генри, это Эш. Эш Хендерсон. Ты где? Ты живой? Трезвый? — И только молчание в ответ от замершего дома. — Генри? Ты еще жив или замариновал себя до смерти, старый придурок?
Нет ответа.
Кухня скрыта подслоем пыли. Барная стойка завалена пачками газет и нераскрытых писем. Четыре стула прислонены спинками к рабочей поверхности.
— Генри?
Прошел в коридор — изо рта сероватым прозрачным туманом вырывался пар. Господи, внутри холоднее, чем снаружи.
— Генри?
Ступеньки привели к небольшой лестнице, но я решил заглянуть в спальню. Постучал, подождал, приоткрыл дверь. Запах чеснока и застарелого бухла перебивался вонью от чего-то мерзкого и гниющего.
— Генри?
Нащупал выключатель и нажал на кнопку.
Генри лежал на кровати, разметавшись на спине, одетый в черный костюм, белую рубашку и черный галстук. Седые волосы неопрятной тонзурой окружали лысое темя, покрытое коричневыми пигментными пятнами. Лицо сдувшееся, как у куклы-петрушки, из которой вынули руку. Черты лица слишком крупные для такой маленькой головы. Рядом с тощей рукой лежала бутылка «Беллз», опустошенная больше чем наполовину.
На прикроватной тумбочке стояла маленькая пластиковая бутылочка с таблетками.
Старый глупый урод… Наконец-то он сделал это.
С минуту я пялился на потолок, потом присел на стул напротив умывальника.
Вот и все, чем смог помочь Генри в поисках Мальчика-день-рождения. Похоже, доктору Макдональд придется работать без чьей-либо помощи.
Вообще-то это было нечестно. Этот несчастный старый дуралей заслуживал большего, чем гнить в холодном пустынном доме и ждать, когда бухло, аневризма аорты или переохлаждение сделают свою работу.
Ну а если уж быть совсем честным, то конец, скорее всего, стал чем-то вроде облегчения.
— Генри, ты не мог дождаться…
От трупа донесся какой-то скрип, и завоняло мертвечиной. Или тухлыми яйцами. Или какой-то гнилью… Нет, не мертвый — просто пердит.
— Черт, и ты туда же! Что случилось с психологами?
Закрыв нос и рот рукой, я подошел к шторам и рывком раскрыл их. Потом проделал то же самое с окном, запуская внутрь свежий воздух и выгоняя из комнаты запах той дряни, которая разлагалась у Генри в кишках.
— Генри!
— Ммммммммммффф… Немшай спаа… — Бледные десны в безвольно приоткрытом рту.
— Генри, ублюдок грязножопый, вставай! У тебя гости.
Он разлепил один глаз и уставился на потолок.
— Ох, мать твою… — Голос звучал так, как будто у него во рту медленно перемалывалась горсть орехов. Абердинский акцент искажал гласные до неузнаваемости. — Сколько времени?
— Почти восемь.
— Вторник?
— Среда.
— Кажется, хватит. — Показалось, что он захотел сесть. Но, нет, снова опрокинулся на одеяло. — Я умер?
— Воняешь, как будто сдох.
— О-о… в таком случае дай мне руку, пожалуйста.
Я вытащил его из кровати и прислонил к гардеробу, стараясь не дышать носом.
— Господи всемилостивый, когда ты в последний раз мылся?
— А ты выглядишь как боксерская груша. — Долгий хриплый кашель. — Где я оставил свои зубы?
Маленькая пластиковая бутылочка с таблетками загремела, когда я встряхнул ее. На боку написано: «ФАУБОКСАМИН 50 МГ. ДВЕ ТАБЛЕТКИ ДВА РАЗА В ДЕНЬ ВМЕСТЕ С ЕДОЙ. НЕ ПРИНИМАТЬ ВМЕСТЕ С АЛКОГОЛЕМ».
— Когда эти таблетки принимаешь, пить нельзя.
— А, вот они.
Генри снял с подоконника стаканчик с плавающей в нем искусственной челюстью — жидкость чем-то напоминала застарелую мочу. Выловил челюсть, сунул в рот, выпил остатки жидкости и удовлетворенно вздохнул. Недвусмысленная вонь виски.
— Эш, хоть я и скучал по тебе, как по ампутированной конечности, мне все-таки кажется, что тебе что-то от меня нужно… — Его глаза сузились. Потом совсем закрылись. Он сгорбился. — Конечно, прости меня. День рождения Ребекки был в понедельник, так ведь? Я хотел позвонить, но…
— Ничего.
— Нет, конечно. — Пару раз клацнул искусственными зубами. — Я был психологом, но не идиотом. — Взял с кровати бутылку «Беллз» и пошаркал на кухню. — Поставь чайник. Чтобы нормально пописать утром, мне, для разнообразия, нужно разобраться со своей простатой.
К тому времени, как он вернулся из туалета, на пыльном кухонном столе уже стояли четыре чашки кофе, а обогреватель работал на полную.
Генри застыл в дверях, хмуро уставившись на доктора Макдональд:
— Кто это? Я думал, ты… — Шмыгнул носом. — И что там за шум, черт возьми?
Сквозь кухонную стену донеслась мелодия «Богемской рапсодии»[69] — это Ройс насвистывал в гостиной. У меня не хватило мужества сказать ему, чтобы заткнулся.
— Доктор Форрестер, это доктор Макдональд. Обладает некой тенденцией к бормотанию, а с похмелья пердит еще хуже, чем ты.
Ее щеки зарозовели.
— Он не совсем… это… это совсем не то впечатление, которое я хотела бы произвести в самом начале, в смысле, мы проделали такой путь, а вы теперь можете подумать, что я какая-то пьяница, что конечно же не так. Я просто пыталась растормозить мои обычные мыслительные паттерны, с тем чтобы изучить дело с точки зрения преступника.
Генри вздернул бровь:
— Вы чарующе… необычны, мне кажется. — Неуклюже устроился на одном из высоких барных стульев. — Что заставляет вас думать, будто у меня похмелье?
Я поставил перед ним кружку с черным кофе:
— У тебя нет молока.
Трясущимися руками он поднял ее и отхлебнул. Долил из бутылки «Беллз» — горлышко задребезжало по краю кружки.
— Прежде чем вы что-нибудь скажете, то это все из-за флувоксамина. Он препятствует расщеплению кофеина и вызывает тремор. И вообще, вы не моя мама. Мне семьдесят два, и я могу пить что хочу и когда хочу.
Еще раз отхлебнул и еще раз добавил виски.
— Что у вас с окнами? — спросила доктор Макдональд.
Генри поднял глаза над краем кружки:
— Скажите мне, доктор Макдональд, вы всегда напиваетесь, когда работаете над профилем убийцы?
Она взяла стул и села напротив него:
— На самом деле сейчас это называется «психолого-криминалистический анализ», ведь сегодня все смотрят эти телевизионные фильмы, где ФБР приходит, устанавливает личность преступника, и — бац! — запросто ловят серийного убийцу, и…
— Так вы пьете или нет?
Она сглотнула:
— Иногда… это помогает расслабиться.
Он кивнул, затем вылил остатки «Беллз» в ее кружку:
— Я понимаю, что это не просто дружеский визит — вы здесь по поводу расследования. И поскольку вы здесь с детективом-инспектором Хендерсоном, я полагаю, что это по поводу Мальчика-день-рождения. — Еще раз прихлебнул из чашки. На этот раз бутылка виски отправилась на барную полку пустой. — Ничем не могу вам помочь.
Стук в дверь, и из гостиной на кухню просунулась голова Ройса.
— Я все сфотографировал и снял отпечатки пальцев, так что можете убирать, если хотите. Аккуратнее только — повсюду битое стекло вперемешку с собачьим дерьмом… — Ухмыльнулся мне: — А мне кофе достанется? Я чертовски замерз.
Уголки рта у Генри опустились.
— Да, везет мне. — Он захлопал ладонями по ногам. — Шеба? Шеееееееее-ба?
Я протянул последнюю чашку Ройсу. Нахмурился:
— Вы сказали: «Берджес снова этим занялся». Это что, Арнольд Берджес?
— Да, он самый. Высокий, толстый, лысый, большая борода, как будто барсука жрет. Работает на рыбной ферме недалеко от Колдерс Ли, он был…
— Констебль Кларк, — Генри указал на дверь в углу комнаты, — если хотите быть полезным, то вон там стоит совок для мусора и щетка. И несколько мешков. И не надо больше свистеть попусту!
В кухню, едва переставляя лапы и цокая когтями по полу, шатающейся походкой вошла собака. Ткнулась носом в ногу Генри, и он потянулся, чтобы почесать ее за ухом. Собака заскулила.
— Шеба, я тебе говорил не гадить в доме?
Снова скулеж. Задняя лапа задергалась.
— Гадь на кухне, здесь легче убирать. — Прекратил чесать собаку и посмотрел на меня: — Старая уже, что тут поделаешь?
Доктор Макдональд понюхала свой кофе, как будто на дне пряталось что-то зловещее.
— Флувоксамин — антидепрессант. Смешивание его с алкоголем вызывает некоторые проблемы.
Генри пожал плечами, но ничего не сказал. И за это спасибо.
Ройс, сгорбившись, вышел из комнаты, прихватив с собой совок для мусора, щетку, мешки и кофе. Что-то бормотал себе поднос, причем можно было догадаться что именно.
Доктор Макдональд склонила голову набок и посмотрела на Генри:
