Поблагодарив мисс Хоусан за помощь, мы спустились по пожарной лестнице этажом ниже, рассчитывая, что кто-то из живших под Уайаттом мог слышать какой-то шум. Сейчас нам было важно как можно точнее определить время нападения.
Не успели мы спуститься, как у меня зазвонил сотовый. Я сняла телефон с пояса и взглянула на дисплей — Дэйв Стенфорд.
— Боксер слушает.
— У меня для вас хорошие новости.
Я сделала знак Конклину, и он наклонился, чтобы послушать.
— Что-то насчет Эрики Уиттен?
— Нет, это касается Чарли Рея. Мальчонка только что выпил кружку горячего шоколада со взбитыми сливками и сейчас спит в своей кровати. — Стенфорд рассмеялся.
— Это же чудесно, Дэйв! А что случилось?
Стенфорд рассказал, что несколько часов назад в полицию обратился мужчина, жена которого после смерти от СВДС[1] сынишки впала в глубокую депрессию.
— Несчастная просто сходила с ума от горя. Проезжая по улице, увидела за забором Чарли. Остановилась и забрала его.
— Ее арестовали?
— Да. Но она определенно не та, кого мы ищем. Ни к Эрике Уиттен, ни к Мэдисон Тайлер не имеет никакого отношения. Держится на антидепрессантах, находится под наблюдением врача. Вчера впервые после смерти сына вышла из дому.
Я поблагодарила Стенфорда и закрыла телефон. Конклин стоял рядом. Я посмотрела ему в глаза и почувствовала исходящий от него жар.
— Значит, опять ничего, — сказал Рич.
— Ну, кое-что у нас есть. — Я шагнула на последнюю ступеньку. — В этом чертовом доме завелся убийца. И он разгуливает на свободе. А что касается Мэдисон Тайлер, то тут ты прав — еще один тупик.
Микки Шерман сидел за столом рядом с Альфредом Бринкли, пытаясь достучаться до своего напичканного транквилизаторами клиента. Хвощ, и тот вел бы себя живее.
— Фред. Фред! — Шерман потряс подзащитного за плечо. — Фред, сегодня мы начинаем твою защиту. Ты понимаешь? Я буду вызывать людей, которые тебя знают.
Бринкли кивнул.
— Вы вызовете моего врача.
— Верно. Доктор Фридман расскажет о твоем психическом состоянии. Он на нашей стороне.
— Я бы хотел сам рассказать свою историю.
— Посмотрим. Я пока еще не решил, нужно ли нам это.
Помощник передал Микки записку — все свидетели на месте.
— Прошу встать! — прокричал судебный пристав, и через боковую дверь в зал вошел судья Мур. За ним проследовали присяжные. Все заняли свои места.
Шел четвертый день процесса. Заседание началось.
— Мистер Шерман, — судья Мур повернулся к адвокату, — ваш первый свидетель уже готов?
— Защита вызывает мистера Айзека Кинтану.
Кинтана, закутанный в несколько слоев одежды, с улыбкой занял свидетельское место. Несмотря на странный наряд, взгляд у него был ясный.
— Мистер Кинтана, — начал Шерман.
— Называйте меня Айком, — сказал свидетель. — Как все.
— Хорошо, Айк, — добродушно согласился Микки. — Откуда вы знаете мистера Бринкли?
— Мы вместе были в Напе.
— Но не в колледже, наверное? — улыбнулся Шерман и похлопал себя по карману, в котором звякнули монеты.
— Не, в дурдоме, — с ухмылкой ответил Айк.
— То есть в государственном психиатрическом учреждении, не так ли?
— Точно.
— Вы знаете, почему Фред оказался в этом учреждении?
— А то. У него была депрессия. Отказывался есть. С койки не вставал. Кошмары ему снились. Знаете, у него ведь сестра умерла, так что когда он попал туда, то и жить уже не хотел.
— Как вы узнали, что у Фреда депрессия, что он склонен к самоубийству?
— Сам рассказал. А что его держали на антидепрессантах, про то я знал.
— Вы долго были вместе?
— Около двух лет.
— Вы с ним ладили?
— Конечно. Приятный был парень. Поэтому я и знаю, что он не собирался убивать тех людей на пароме…
— Возражение, ваша честь! — выпалила Юки. — Последнее замечание к делу не относится, и я прошу не вносить его в протокол.
— Согласен. Продолжайте.
Шерман ободряюще кивнул свидетелю.
— Айк, за то время, что вы были вместе, Фред Бринкли проявлял склонность к насилию?
— Господи, конечно, нет. Кто вам такое сказал? Да он был тише воды. Нас же каждый день потчевали лекарствами. Проглотил пилюлю и уже больше не сумасшедший.
Поднимаясь из-за стола, Юки разгладила морщинки на своей безупречно выглаженной юбке и посмотрела на Кинтану. Глуповатая ухмылка придавала ему сходство с персонажем из «Маппет-шоу», а чудаковатый прикид наводил на мысль о гаражной распродаже.
Однако ж все это играло в его пользу. Присяжные улыбались — им нравился Айк, и симпатия к нему автоматически распространялась на Бринкли.
— Мистер Кинтана, а почему вы попали в психиатрическое учреждение?
— У меня обсессивно-компульсивное расстройство. Это не опасно, просто я постоянно собираю какие-то вещи и проверяю время…
— Спасибо, мистер Кинтана. Вы еще и психиатр?
— Нет, конечно, но кое в чем разбираюсь.
Юки улыбнулась. Кто-то из присяжных хихикнул. Подорвать доверие к показаниям такого весельчака, не настроив против себя жюри, будет не так-то просто.
— Чем вы занимаетесь, мистер Кинтана?
— Работаю посудомойщиком в кафе «Джейд» на Брайант-стрит. Хотите, чтобы тарелки были чистыми, возьмите парня с ОКР — лучше никто не справится.
— Понимаю. — По залу прокатился смех. — Вы имеете какую-либо медицинскую подготовку?
— Нет.
— Если не считать сегодня, когда вы в последний раз видели мистера Бринкли?
— Да уж лет пятнадцать назад. Его выпустили где-то в 1988-м или около того.
— И потом вы никакого контакта не поддерживали?
— Нет.
— Значит, если бы ему с тех пор сделали лоботомию или пересадили сердце, вы бы об этом не знали?
— Ха-ха, занятно. Гм, а что, это правда?
— Я к тому, мистер Кинтана, что за прошедшие пятнадцать лет «приятный парень», как вы его назвали, мог ведь измениться, не так ли? Вы, например, изменились за пятнадцать лет?
— Ну, я много всякого барахла собрал.
Кое-кто из зрителей уже покатывался со смеху, и даже присяжные закрывали рты, чтобы не расхохотаться. Юки тоже улыбнулась, чтобы никто не подумал, что у нее — упаси Бог — нет чувства юмора.
Дождавшись, когда веселье стихнет, она сказала:
— Айк, когда вы назвали мистера Бринкли сумасшедшим, вы ведь выразили свое дружеское мнение, не правда ли? Вы же не хотели сказать, что к нему применимо юридическое определение термина «невменяемый»? Вы ведь не имели в виду, что он не способен отличить добро от зла?
— Нет. Насчет этого я ничего не знаю.
— Благодарю вас, мистер Кинтана. Больше у меня вопросов нет.
Второй свидетель защиты, доктор Сэнди Фридман, прошествовал по проходу через зал судебных заседаний. Известный психиатр, получивший образование в Гарварде, он и выглядел так, как должен выглядеть, по мнению публики, человек его профессии: модные очки, галстук-«бабочка» от «Брук бразерс», умное лицо с чертами Лайама Нисона.
— Доктор Фридман, — начал Шерман после того, как свидетеля привели к присяге, а сам он с достоинством перечислил свои титулы и звания, — вам ведь представилась возможность поговорить с мистером Бринкли?
— Да, я встречался с ним три раза после его ареста.
— Вы смогли диагностировать его заболевание?
— Да. На мой взгляд, у мистера Бринкли шизоаффективное расстройство.
— Поясните, пожалуйста, что это означает.
Прежде чем ответить, доктор Фридман устроился поудобнее.
— Шизоаффективное расстройство есть нарушение мыслительной деятельности, поведенческих моделей и настроений человека, включающее в себя некоторые элементы параноидной шизофрении. Некоторые склонны рассматривать его как разновидность биполярного аффективного синдрома.
— «Биполярный» ведь означает «маниакально-депрессивный», не так ли? — уточнил Шерман.
— В случае с людьми, страдающими шизоаффективным расстройством, «биполярный» означает неуравновешенность психического состояния, подъемы и спады, отчаяние и депрессию, сменяющиеся приступами гиперактивности или мании. Многие из них могут вполне успешно справляться с болезнью на протяжении длительного времени и более или менее успешно существовать на периферии общества.
— Они слышат голоса, доктор Фридман?
— Да, многие слышат голоса. Это один из часто встречающихся шизоидных аспектов заболевания.
— Это угрожающие голоса?
— Да, — улыбнулся свидетель. — В таком случае можно говорить о паранойе.
— Мистер Бринкли говорил вам, что люди в телевизоре разговаривали с ним?
— Да. Это также весьма часто наблюдающийся симптом шизоаффективного расстройства, пример разрыва с реальностью. Под влиянием паранойи он думает, что голоса обращены непосредственно к нему.
