Сторож кинулся в вестибюль. Он боялся, что шар вот-вот взорвется, и хотел отбежать подальше от окна. Он включил сигнал пожарной тревоги. Что еще он мог сделать? Схватил со стены огнетушитель и выглянул на улицу. Шар пока не взорвался.
Тогда сторож, с опаской пробираясь сквозь густой дым, низко стелющийся по тротуару, приблизился к инвалидной коляске и направил пенную струю на Фредди Лаундса.
Грэхему нужно было выйти на улицу без пятнадцати шесть, задолго до утреннего часа пик.
Крофорд позвонил, когда Грэхем брился.
— Доброе утро.
— Не очень-то оно доброе, — ответил Крофорд. — Зубастый пария сцапал Лаундса в Чикаго.
— Черт! Не может быть!
— Он еще жив и просит прийти тебя. Но долго бедняга не протянет.
— Я уже готов.
— Встретимся в аэропорту. Рейс двести сорок пять. Вылет через сорок минут. Ребята останутся и будут наблюдать за квартирой до твоего возвращения. Если, разумеется, тебе придется возвращаться сюда.
Специальный агент Честер из Чикагского отдела ФБР встретил их в аэропорту «О'Хара». В Чикаго привыкли к вою сирен. Завидев ярко-красную лампочку на крыше автомобиля Честера, с ревом мчавшегося по шоссе, все машины шарахались в стороны.
Честер рассказывал, пытаясь перекричать вой сирены:
— Местная полиция говорит, будто его сцапали в гараже. Наша контора пока не вмешивается. Мы сейчас в Чикаго не слишком популярны.
— Как это случилось? — спросил Крофорд.
— Ему устроили засаду.
— Лаундс его видел?
— Я не слышал, чтоб он его описал. Чикагская полиция примерно в шесть двадцать отдала приказ искать машину с определенным номером.
— Вы связались с доктором Блумом?
— Я говорил с его женой. Доктору Блуму сегодня утром удалили желчный пузырь.
— Ну и дела! — прокомментировал Крофорд.
Честер загнал машину под мокрый от дождя навес над входом в больницу и обернулся к своим пассажирам.
— Джек! Уилл!.. Я слышал, этот тип буквально растерзал Лаундса на клочки. Вы должны быть готовы к тому, что это жуткое зрелище.
Грэхем кивнул. Всю дорогу до Чикаго он пытался гнать от себя мысль, что Лаундс умрет, не дождавшись его прихода.
Коридор ожогового центра сверкал безукоризненно чистым кафелем. Высокий доктор со странным лицом юного старичка отвел Грэхема и Крофорда в сторону от группы людей, столпившейся у входа в палатку Лаундса.
— Ожоги мистера Лаундса смертельны, — объяснил он. — Я могу облегчить его страдания, и я, наверно, это сделаю. Он дышал пламенем, и у него обожжены глотка и легкие. Возможно, он даже не придет в сознание. В его состоянии это было бы истинным благом. Если он все-таки придет в себя, необходимо будет вынуть из его рта дыхательный шланг, чтобы дать ему возможность ответить на вопросы полиции. Я согласился попробовать сделать это, но ненадолго.
Сейчас его обожженные нервные окончания совершенно потеряли чувствительность. Боль придет позже, если он доживет до этого. Я объяснил это полицейским и хочу объяснить вам. Я прерву вас, если сочту, что он страдает. Вы меня поняли?
— Да, — ответил Крофорд.
Кивнув полицейскому у двери, врач заложил руки за спину и пошел вперед, напоминая в своем белом халате цаплю, переходящую вброд реку. Крофорд взглянул на Грэхема.
— Как ты себя чувствуешь?
— В норме. Я же служил в спецназе.
Голова лежавшего в постели Лаундса была приподнята. Волосы и уши у него сгорели, невидящие глаза закрывали компрессы. Его десны были сплошь покрыты волдырями.
Медсестра отодвинула капельницу, чтобы Грэхем мог подойти поближе. От Лаундса пахло, как на пепелище.
— Фредди, это я, Уилл Грэхем!
Лаундс выгнул шею, подпертую подушкой.
— Это рефлекторное движение. Он без сознания, — сказала сестра.
Пластиковый шланг, не дававший Лаундсу закрыть обожженный, распухший рот, издавал свист, когда Лаундс вдыхал и выдыхал воздух. В углу сидел сержант с испуганным лицом. На коленях он держал магнитофон. Грэхем не заметил его, пока сержант не заговорил:
— Лаундс называл ваше имя в приемном покое, пока ему не вставили в рот эту трубку.
— Вы были при этом?
— Я приехал позже. Но его слова записаны на пленку. Он сообщил пожарным, которые прибыли первыми, номер автомашины.
Потом он отключился, и когда его везли на «скорой», был без сознания. Но в приемном отделении ненадолго пришел в себя, когда ему делали снимок грудной клетки. Сотрудники «Сплетника» провожали его на «скорой помощи». У меня есть копия магнитофонной записи.
— Дайте послушать.
Сержант пододвинул магнитофон и бесстрастно произнес:
— Я думаю, вам лучше надеть наушники.
Он нажал на кнопку.
Грэхем слышал голоса и клацанье задвижки.
— Положите его сюда.
Затем раздался стук носилок, поставленных на пол, захлебывающийся кашель и квакающий голос человека, у которого нет губ:
— Зубастый пария…
— Фредди, ты его видел? Как он выглядит, Фредди?
— Енди! Жалста, Енди. Грээ ня остаил. Этот гад знал. Грээ ня остаил. Этот гад ониал еня на отограии как юбовник. Енди?
Затем послышался звук, напоминавший урчание канализационной трубы. И голос врача.
— Так… Пропустите меня. Отойдите. Ну же!
Запись кончилась.
Пока Крофорд слушал пленку, Грэхем стоял у постели Лаундса.
— Мы сейчас разыскиваем машину с тем номером, — сообщил сержант. — Вы поняли, что он пытался сказать?
— Кто такая Венди? — задал встречный вопрос Крофорд.
— Та шлюха в коридоре. Плоскогрудая блондинка. Все рвется повидать его. Она еще ничего не знает.
— А почему вы ее не пускаете? — спросил, не оборачиваясь, Грэхем.
— Посещения запрещены.
— Он умирает.
— Думаете, я этого не знаю? Я с без пятнадцати шесть торчу в этой сраной палате… Прошу прощения, сестра.
— Отдохните немножко, — сказал Крофорд, — умойтесь, выпейте кофе. Вряд ли он укажет что-то еще. А если все-таки заговорит, я буду тут с магнитофоном.
— Хорошо, я так и сделаю.
Когда сержант вышел, Грэхем оставил Крофорда у постели Фредди и подошел к женщине в коридоре.
— Вы Венди?
— Да.
— Если вы на самом деле хотите его увидеть, пошли со мной.
— Я хочу. Может, мне причесаться?
— Это не имеет значения, — ответил Грэхем.
Когда полицейский вернулся, он не стал выгонять Венди.
Венди из «Венди-сити» держала почерневшую руку Лаундса и пристально смотрела на него. Ближе к полудню он один раз вздрогнул.
— Все будет хорошо, Роско, — сказала она. — И мы с тобой заживем, как прежде.
Лаундс еще раз вздрогнул и умер.
Серое с заостренными чертами лицо капитана Осборна из Чикагского отдела расследования убийств, напоминало высеченную в камне лисью мордочку. По всему кабинету были разбросаны экземпляры «Сплетника». Одна газета лежала на его столе.
Он не предложил сесть ни Грэхему, ни Крофорду.
— Вы что, не собирались встречаться с Лаундсом в Чикаго?
— Нет, он должен был прилететь в Вашингтон, — ответил Крофорд. — У него был заказан билет на самолет. И вы наверняка это знаете.
— Да, конечно. Он вышел из офиса в половине второго, а нападение в гараже произошло примерно в десять минут третьего.
— В гараже что-нибудь обнаружили?
— Ключи от его автомобиля оказались под ним. В гараже нет обслуги. Когда-то там была радиоуправляемая дверь, но она прихлопнула пару машин, и ее демонтировали. Никто не видел, как это случилось. Нам, похоже нечего сообщить. Пока мы занимаемся автомобилем Зубастого парии.
— Может мы сможем вам помочь?
— Я сообщу вам результаты, как только мы их получим. Вы молчите, Грэхем. Зато много чего наболтали в статье.
— От вас я тоже немного услышал.
— Вы разозлились, капитан? — усмехнулся Крофорд.
— Я? С какой стати? Мы тогда в доску разбились, когда сцапали для вас этого волосатого щелкопера. А вы вместо того, чтобы приструнить его, вступили с ним в сговор, и он даже сфотографировался с вами на первой странице своей бульварной газетенки. И сейчас все носятся с его материалами. А теперь в Чикаго свое убийство с Зубастым парией в главной роли! Потрясающей «Зубастый пария в Чикаго»! Вот это да! К полуночи у нас уже зарегистрировано шесть непредумышленных убийств. Один парень пытался пьяным вломиться в собственный дом, жена услышала, и — бах, трах! Зубастому парии может понравиться в Чикаго. Вдруг он решит тут задержаться и порезвиться как следует?
— У нас два выхода. — сказал Крофорд. — Можно столкнуться лбами, поставить на уши комиссара полиции и главного прокурора, а можно спокойно все обсудить и попытаться общими усилиями поймать этого гада. Я отвечал за операцию. Она провалилась, и я это знаю. Неужели у вас тут, в Чикаго, никогда не случалось подобных осечек? Я не хочу грызться с вами. Я хочу арестовать его и спокойно лечь спать. Ну, а каковы ваши намерения?
