– Но если кто-то уже успел описать событие неправильно, то таким оно и предстанет, – добавил я.
Мы встретились с Шабо в маленькой, ничем не примечательной комнатушке, смежной с сектором камер. На Фредерике уже не было смирительной рубашки, но он выглядел так, будто ее с него только что сняли. Здесь же присутствовал и адвокат, назначенный ему судом. Ее звали Линда Коул, и по ее виду молено было сразу определить, что Шабо нравится ей не больше, чем нам.
Я был озадачен тем, что Шабо не побеспокоился о защите и не стал нанимать какого-нибудь известного адвоката. Впрочем, меня удивляло все, что он делал или говорил. Он даже думал не так, как остальные люди. Впрочем, не исключено, что именно в этом и заключалась его сила. Кто знает? Во всяком случае, ему самому нравилась такая его черта. Возможно, она-то и погубила его.
И снова Фредерик упорно прятал от нас свои глаза, не желая смотреть ни на кого из присутствующих. Так продолжалось несколько минут. Мы с Бетси по очереди задавали ему вопросы на всевозможные темы, но Шабо по-прежнему упорствовал, не желая общаться с нами. Дозу халдола ему увеличили, но я подумал: вряд ли это лекарство так действует на него, вызывая полную апатию к окружающему. И на этот раз мои сомнения остались при мне. Почему-то я чувствовал, что он снова взялся за игру.
– Безнадежно, – подвела итог Бетси после того, как мы просидели с Шабо в комнате для допросов более часа. И она, безусловно, была права. Тратить время на Шабо было просто бессмысленно.
Мы с Бетси встали и собрались уходить. Вместе с нами поднялась и Линда Коул, оказавшаяся такого же небольшого роста, как и Бетси. Эта симпатичная женщина произнесла не более десятка слов за все время нашей встречи. Впрочем, ей не было необходимости что-то говорить, раз уж ее клиент так упорно молчал. Неожиданно Шабо отвел взгляд от пятна на столе, которое он изучал уже, наверное, минут двадцать.
Он посмотрел на меня и, наконец, заговорил:
– Я не тот, кого вы ищете.
В следующий миг на его лице появилась такая безумная улыбка, которую мне не приходилось видеть даже в сумасшедших домах. А мне приходилось общаться с настоящими безумцами.
Мы с Бетси вернулись в «Хэйзелвуд», где нас ждала гора работы. Сэмпсон радостно встретил нас, и к половине одиннадцатого мы уже просмотрели все больничные документы, которые могли хоть как-то помочь нам. Нам удалось определить девятнадцать сотрудников госпиталя, которые имели дело с Шабо по долгу службы. Сокращенный список состоял из шести его лечащих врачей.
Мы с Бетси прикрепили фотографии психиатров на стену, и я принялся ходить по комнате, вглядываясь в их лица и рассчитывая только на всплеск интуиции. Где, черт возьми, он держит деньги? Каким образом Шабо удалось организовать все эти ограбления и убийства?
Так ничего и не придумав, я присел на стул. Бетси допивала уже шестую или седьмую банку диетической кока-колы. Я успел выпить столько же чашек кофе. Время от времени мы вспоминали таинственное самоубийство Джеймса Уолша и еще более загадочное и неожиданное исчезновения Майкла Дауда. Шабо наотрез отказался отвечать на вопросы, касающиеся обоих агентов. Зачем ему понадобилось избавляться от них? В чем заключался его истинный план? Будь он проклят, этот Шабо!
– Неужели Фредерик действительно стоит за всеми этими преступлениями, Алекс? Ты считаешь, что он настолько умен? Вот этот чокнутый? Этот псих?
Я поднялся из-за стола, за которым работал:
– Я больше ни в чем не уверен. Время уже позднее. Бетси, я, кажется, на сегодня перегорел. Все, с меня пока хватит. Продолжим завтра со свежей головой.
Освещение в комнате было слишком ярким, оно слепило и вызывало резь в глазах. Сосуды лопались, белки краснели. Именно такими глазами, к тому же пустыми, посмотрела на меня Бетси. Но мне все равно захотелось прижать ее к себе. Правда, в этот момент в нашей комнате находилось еще с полдюжины других работающих агентов. Я жаждал обнять ее и поговорить о чем-нибудь отвлеченном, о чем угодно, но только не о расследовании.
– Спокойной ночи, – наконец, произнес я. – Тебе тоже необходимо поспать.
– Спокойной ночи, Алекс, – вслух сказала Бетси, а потом одними губами, без голоса, добавила: – Я буду скучать без тебя.
– Береги себя, будь осторожна по дороге домой.
– Я всегда осторожна. Это тебе нужно поберечь себя.
Каким-то образом я добрался до дома и поднялся наверх, в спальню. Уж слишком долгое время мне приходилось работать сверхурочно. Может быть, действительно стоит бросить все и подать в отставку? Я из последних сил рухнул в постель, зарывшись головой в подушку.
Примерно в половине третьего ночи я проснулся. Я во сне беседовал сначала с Фредериком Шабо, потом еще с кем-то из тех, кто был как-то связан с расследованием. О Господи!
Я чувствовал себя так, что хуже некуда. Как правило, я не помню своих снов (это означает, что я подавляю их), но на этот раз я отчетливо представил все то, что привиделось мне, по крайней мере, за последние две минуты.
Банковский грабитель Тони Брофи описывал свою встречу с Дирижером. Он говорил о том, как сидел в залитой ярким светом прожекторов комнате, и ему был виден лишь силуэт мужчины. Но почему-то этот силуэт никак не связывался у меня в голове с внешностью Шабо. Я хорошо помнил, как Брофи описывал большой крючковатый нос и огромные уши. Эти уши были просто примечательны. Как машина с открытыми дверцами. А у Шабо были самые обыкновенные уши и ничем не привлекающий внимания нос.
Но кто-то другой упорно старался напомнить мне о себе. Чья-то физиономия вертелась перед мысленным взором. Боже мой! Я даже подпрыгнул в кровати, вскочил на ноги и, высунувшись из окна, некоторое время постоял просто так, пытаясь сосредоточиться и собраться с мыслями. Затем я позвонил Бетси.
Она подняла трубку после второго звонка. Голос ее прозвучал приглушенно, напоминая сладостный стон.
– Это Алекс. Прости, что разбудил тебя. Мне кажется, я знаю, кто на самом деле Дирижер.
– Мне снится кошмарный сон? – пробормотала она.
– Определенно, – уверил ее я. – Это наш самый страшный кошмар.
Итак, существовало сразу два Дирижера. Поначалу это казалось мне настоящим безумием, но потом я решил, что, наоборот, такое положение дел могло дать ответ на многие вопросы, которые раньше нам казались неразрешимыми.
Шабо был Дирижером, но это прозвище дали ему в шутку, из-за его стремления к идеальному выполнению любого дела и любви к совершенству. Но, кроме него, существовал и другой человек. Второй Дирижер. Этот уже не был посмешищем для коллег и окружающих. Впрочем, у него не было тех, кто его непосредственно окружал. Он не писал грязных писем в палате госпиталя для ветеранов.
Мне потребовалось всего несколько минут, чтобы убедить Бетси в своей правоте. Затем мы связались с Кайлом Крэйгом. Нам понадобилось некоторое время, чтобы все подробно объяснить и заставить его поверить почти в невозможное. Только тогда он дал свое разрешение на действия в совершенно новом, сводящем с ума направлении.
В одиннадцать часов того же утра мы с Бетси поднялись на борт самолета в Боллинге. Всего несколько недель назад я и понятия не имел об этом аэродроме, зато в последнее время стал летать отсюда чаще, чем из Национального аэропорта, или аэропорта Рональда Рейгана, как он теперь называется.
В начале второго мы приземлились в международном аэропорту Палм-Бич в южной Флориде. Снаружи стояла ужасная жара в девяносто пять градусов при очень высокой влажности. Впрочем, мне сейчас было наплевать на погоду. Я был возбужден, и мне не терпелось разгадать еще одну загадку. Нас встретили агенты ФБР, но старшей все равно оставалась Бетси, даже здесь, во Флориде. Местные агенты подчинялись ей во всем.
Дальше мы ехали по северному шоссе «1-95», сразу же покинув уютный и ухоженный аэропорт. Сначала мы двигались прямо миль десять, затем свернули на восток, в сторону океана, в направлении Сингер-Айленд. Солнце становилось похожим на лимонный леденец, постепенно тающий в ярко-голубых небесах.
Во время полета я мог спокойно обдумать свою теорию о существовании двух Дирижеров. И чем больше я размышлял над этим, тем уверенней становился в том, что мы находимся на верном пути. Яркий образ продолжал будоражить мой мозг.
Это была фотография психиатра по имени Бернард Фрэнсис. Снимок имелся в личном деле Фрэнсиса в «Хэйзелвуде». И еще две фотографии висели на стене в кабинете доктора Чоффи. Я ведь видел их и раньше, когда беседовал с самим Чоффи. Бернард Фрэнсис был высоким лысеющим мужчиной, широколобым и с крючковатым носом. И обладал большими ушами. Большими и оттопыренными. Как машина с открытыми дверцами.
Фрэнсис официально считался лечащим врачом Шабо чуть более двух месяцев в 1996 году и еще в течение пяти месяцев в прошлом году. В середине года он переехал во Флориду, предположительно для того, чтобы работать в местном госпитале для ветеранов на севере Вест-Палм. Как только я установил связь между Фрэнсисом и Шабо, в цепочке обнаружились и другие звенья. Из отчета медсестер я узнал о том, что доктор Фрэнсис в прошлом году как минимум трижды сопровождал Шабо за пределы территории госпиталя. Такие прогулки не являлись чем-то исключительным, но, если учитывать все обстоятельства, становились для меня весьма значимыми и интересными.
