– А зачем тебе?
– Не твое дело. Где она?
– Пока не скажешь, зачем тебе, я не скажу, где.
Анвар взглянул на свой «Ролекс». Эти девчонки только время отнимают.
– На что ты копишь деньги, Арджи?
– На телевизор. Почему у Нилимы в спальне есть телевизор, а у меня нет?
– Ладно, сколько? – Он вынул из кармана пачку денег.
Сестра уставилась на деньги. Там были пятерки и десятки. Он не показал бы ей двадцатки или полтинники.
– Пятьдесят, – сказал она.
– Двадцать пять.
– Да ты шутишь. Сорок.
– Тридцать пять, – отрезал Анвар, – это мое последнее слово. Если постараюсь, и сам найду.
– Хорошо, тридцать пять, – она свернула деньги и сунула их в вырез футболки.
Этот жест она практиковала для более интересной компании, чем брат.
– На чердаке, в чемодане, внутри такой пластмассовой штучки, которые дают в химчистках.
Анвар через две ступеньки взбежал по лестнице на последний этаж дома, где находилась дверь на чердак.
Хотя он знал, что они не успокоятся, получив эту сумму, он все же почувствовал облегчение. Не такая уж большая цена за неприкосновенность и безнаказанность. Конечно, если они захотят еще столько же, то это уже перебор, но он решил пока не думать, что будет дальше. Его беспокоило только, каким образом ему вернут эти злосчастные вещи. Девушка сказала, что он найдет их в пакете, прикрепленном к крышке контейнера для тряпья. А что, если их там не окажется? Что делать?
Он вышел из дома пораньше. В данной ситуации это необходимо. За дверью он огляделся, удостоверившись, что за ним не следят. Даже если и следили, то не с улицы. Улица была пуста, в машинах тоже никого. С утра шел дождь, но небо уже прояснилось, и тротуары медленно высыхали. Джереми нес деньги в белом пакете, как ему и сказали, а пакет положил в небольшой голубой рюкзак, купленный давно и почти не используемый. Ему бы больше подошел портфель, но портфель в руках вечером мог вызвать интерес у соседей. Он пошел по Эджвер-роуд к эстакаде. У ливанского ресторана, как обычно, толпились мужчины, а женщин было мало, те из них, кто осмелился прийти в этот час, были в платках на голове, а некоторые даже в черных накидках, закрывающих все тело, кроме глаз и пальцев ног.
У перекрестка он свернул на Орчардсон-стрит, а оттуда прошел на Абердин-плейс через Лайон-плейс – так безопаснее, чем идти напрямую с Эджвер-роуд. В летнем кафе выпивали двое мужчин. Джереми подумал мельком, что они могут стать его свидетелями. Только свидетелями чего? И перед кем им придется выступать? Он ведь убийца, и никого не собирался обвинять, так что ему незачем было призывать свидетелей.
Часы показывали, что до девяти еще целых десять минут. Лучше сделать все вовремя, как они сказали. В конце концов, главное уже сделано, зачем нервничать из-за десяти минут? Но как медленно они тянулись! Сейчас Джереми готов был поверить, что время течет с разной скоростью в зависимости от ситуации, или вообще стоит на месте, пока мы в нем действуем. Как оно иногда мчится, и как иногда ползет! Все кругом иллюзия и самообман… Он сходил по Сент-Джонс-Вуд-роуд до Гамильтон-Клоуз и обратно, а прошло только пять минут. Он пошел назад по Нортвик-плейс, стараясь замедлить шаги, и вот наконец – без одной минуты. Он подождал, пока не услышит бой церковных часов, ничего не услышал, и подошел к контейнеру для старой одежды. Глубоко вздохнув, он поднял крышку. Как и было обещано, он увидел небольшой пакет, в котором… что?
Мужчины у кафе не смотрели на него, но он все же отошел в грязный закуток и заглянул в пакет. Серьги, часы, зажигалка. Отлично. Ну, тогда можно и продолжить. Он вынул белую сумку с деньгами из рюкзака, вышел из закутка и бросил сумку на землю, между контейнером и дверью в кирпичной стене. Вернувшись в свое убежище, он остался ждать.
Она пришла через пять минут. Высокая и, насколько он мог судить, худая, с головы до ног закутанная в черную накидку. Только глаза светились – большие, темные, с густыми ресницами, а веки накрашены фиолетовыми тенями. Она подняла сумку, сунула ее под одежду и пошла в том же направлении, откуда явилась – вниз по ступенькам набережной. Джереми последовал за ней, но, дойдя до ступенек, увидел только желтоватую воду канала, девушки нигде не оказалось. Рюкзак Джереми, открытый и пустой, валялся на ступенях.
– Я никогда не был женат, – сообщил Фредди, усаживаясь в бархатное кресло и собираясь поразглагольствовать на тему. – Это будет новый опыт. Я все спрашиваю себя, как мне это понравится? Будет ли это хуже, чем сейчас, или же лучше? – Он многозначительно поднял указательный палец. – Людо уже была замужем, и я не знаю точно, сколько раз, но все это позади. Распишемся в ратуше Марилебон, первого июня, в одиннадцать утра. А потом медовый месяц – он станет нашим лучшим отдыхом, мы поедем на остров Мэн. Это будет мистическое путешествие во всех отношениях. Ты слышала об острове Мэн, Инес?
– Конечно, это недалеко от Ливерпуля, в Ирландском море. Я однажды ездила туда с первым мужем.
– Ага, еще одна женщина, у которой был не один муж, – проговорил Фредди, стараясь быть вежливым. – А там, наверное, что-то вроде Барбадоса?
– Я никогда не бывала на Барбадосе, но не думаю, что это похоже, климат уж точно другой.
– По мне так даже лучше, люблю перемены. Особенно менять пенни на фунт, а фунт на евро, – вошла Зейнаб, и он поднялся, то ли чтобы выглядеть джентльменом, то ли собираясь уходить.
– Доброе утро, Зейнаб. А я тут рассказывал миссис Ферри, или Инес, как нам всем дозволено называть ее, о том, что мы с невестой собираемся связать себя узами в следующую субботу.
– Какими узами?
– Он собирается жениться, – вставила Инес.
– Правда? Значит, за неделю до нас с Мортоном.
– Поэтому мой следующий шаг сегодня – купить кольцо. Надеюсь, что у вас найдется подходящее. Ведь мне не обязательно первой свежести, так?
– Давай помогу, – предложила Зейнаб.
Инес заметила, что сегодня утром на Зейнаб нет никаких украшений – ни одного бриллианта. Это могло означать, что оба ее ухажера, – если только Роули существует в природе, его никто еще не видел, – сегодня не в городе.
Уилл Коббетт с девушкой вышли через дверь для жильцов и направились по Стар-стрит к Эджвер-роуд. В руках у них были сумки для покупок. Девушка взяла Уилла под руку, но он явно не получал особенного удовольствия, просто молча позволял ей это. Может, правильно говорят, что всегда есть тот, кто целует, и тот, кто подставляет щеку? У них с Мартином все было не так. Неужели не наступит тот день, когда любое событие, серьезное, грустное или обыкновенное, перестанет напоминать ей о Мартине?
После неудачной попытки снова войти в доверие к Инес, Джереми Квик перестал заглядывать в магазин. И вообще, вел он себя странно. Он, например, не каждый день ходил на работу. Он куда-то выходил и несколько раз возвращался. Вот и сейчас, сидя у окна в ожидании клиентов, пока Фредди с Зейнаб копошились у горки простеньких обручальных колец, она услышала, как сильно стукнула дверь, и Джереми вышел на улицу. Он пошел в непривычном для него направлении, то ли к станции Паддингтон, то ли к больнице Святой Марии, то ли к Гайд-парку. Возможно, он просто собирался провести предстоящий праздник у матери, и шел искать для нее подарок. При всех его странностях, сын он, наверное, хороший.
– Можно он отнесет их наверх, чтобы Людмила примерила? – спросила Зейнаб.
На одном из пяти колец, лежащих на бархатном ювелирном подносе, красовалась надпись «Альберт и Мойра – связаны навек».
– Это ей точно не понравится, – сказала Инес, забирая кольцо с гравировкой.
– К сожалению, – сказал Фредди, – боюсь, что только одно придется впору на ее тоненький пальчик.
Джереми, конечно, ожидал худшего, но, тем не менее, не осмотрел серьги внимательно. Он ждал подвоха, но пребывал в том состоянии, когда страх и сомнения перечеркиваются безумной надеждой на чудо. Однако разумнее, конечно, было проверить все сразу. Но к этой мысли он пришел только в час ночи. Он вскочил с кровати в невероятном волнении и разорвал прозрачный пакет. Надежда все еще теплилась. Он закрыл глаза, открыл их, посчитал камни. Шестнадцать, конечно же, только шестнадцать, а не двадцать. Его вымогатели, – теперь он был уверен, что их несколько, – купили такую же пару, что и он, когда подбрасывал серьги в магазин. Они, вероятно, обошли все дешевые ювелирные магазины в округе.
Их цель ясна – они попросят еще денег. Не сегодня, возможно, и не на следующей неделе, а числа десятого или одиннадцатого июня – тогда нужно ожидать звонка. Сегодня ему опять не уснуть. Случилось то, чего он боялся с того момента, как открыл контейнер. Ему пришлось смириться с неизбежным. Он больше не мог оставаться в кровати, не мог уснуть, и все думал о том, что нужно было сразу отказаться от их требований. Но у него ведь не было выбора, и все, что происходило с ним сейчас, просто воплощение его страха: солнце заходит, и приходит тьма.
