Ему нравился «дуглас». Сегодня ему все нравилось.
«Дядюшку Лулу» построили, когда Грэму не было и пяти лет. Обшивка крыльев у выхлопных патрубков была покрыта слоем копоти. Грэм не сомневался в надежности самолета. Он бежал к нему с радостью богатого туриста, проплутавшего в джунглях целую неделю.
Они летели над островом; в иллюминаторе уже показались огни Исламорады. Грэм видел белые гребешки набегающих волн. Через несколько минут самолет уже снижался над аэродромом Марафона.
Все было как и тогда — в первый раз. Тогда он тоже прилетел на «Дядюшке Лулу» и потом часто приходил в сумерки на аэродром полюбоваться, как, опустив закрылки, медленно, уверенно совершает посадку старенький самолет. На выхлопных патрубках плясали язычки пламени, а за освещенными иллюминаторами виднелись спокойные лица пассажиров.
Да и на взлете старенький самолет радовал глаз. Правда, когда он, делая пологий вираж, уходил на север, становилось печально и как-то пусто на душе, а в воздухе, казалось, стоял горький дух расставания. Скоро он понял, что ему можно смотреть только на посадки и встречи.
Все это было до того, как он встретил Молли.
Издав последний стон, самолет замедлил свой бег и неторопливо стал выруливать на посадочной полосе. Грэм увидел Молли и Вилли: они стояли за забором из металлической сетки, прямо под прожекторами. Вилли стоял перед ней. Он словно прирос к месту и не шелохнулся, пока Грэм не подошел к ним. Только после этого он позволил себе сбежать от взрослых. Грэм по достоинству оценил это.
Ростом Молли была метр семьдесят, как и Грэм. Когда целуешь женщину не наклоняясь, это приятно щекочет нервы, может быть, потому, что так целуются в постели — там все одного роста.
Вилли вызвался нести его чемодан. Вместо этого Грэм вручил ему дорожный чехол с костюмами.
Молли вела машину по дороге, ведущей на мыс Шугалауф. Грэм узнавал знакомые места, выхваченные светом фар, дорисовывал в воображении то, что оставалось во мраке.
Распахнув дверцу машины во дворе дома, он услышал шум прибоя.
Вилли пошел в дом, водрузив его костюмы себе на голову, низ чехла при этом хлопал ему по икрам.
Грэм рассеянно стоял во дворе, отгоняя комаров от лица.
Молли положила руку ему на щеку.
— Знаешь, что нужно сделать первым долгом? Зайти в дом, пока тебя комары не сожрали.
Он кивнул. В глазах у него стояли слезы.
Она помедлила, опустила голову и, взглянув на него из-под игриво заломленных бровей, произнесла:
— Прошу вас, сэр, здесь вы получите мартини, жареное мясо, лобзания и прочее. — И, отвернувшись, пробормотала: — А также счета за электричество, водопровод и долгие беседы с моим ребенком.
Грэм и Молли очень хотели, чтобы между ними ничего не изменилось, чтобы они жили как раньше.
Потом они поняли, что по-прежнему — не получается, и эта невысказанная истина поселилась в их доме как незваный гость. Они пытались достучаться друг до друга, но взаимные заверения в любви, которыми они обменивались и днем и ночью, словно встречая на пути невидимое препятствие, уходили в пустоту.
Никогда Молли не казалась ему такой красивой. С болью ощущая растущую дистанцию между ними, он мог теперь только издали восхищаться ее врожденной грацией.
Она старалась относиться к нему хорошо, но, побывав в Орегоне, Молли воскресила прошлое.
Вилли все это чувствовал. Он был холоден и подчеркнуто вежлив с Грэмом, подчас доводя того до белого каления.
Пришло письмо от Крофорда. Молли принесла его вместе с другой почтой, но Грэму ничего не сказала.
В конверт был вложен снимок семьи Шерманов, напечатанный с кинопленки. Не все сгорело во время пожара, пояснил Крофорд в письме. Во время поисков в поле нашли эту фотографию и еще несколько предметов, разнесенных взрывом на большое расстояние от дома. «Им, видимо, было суждено стать следующими жертвами, — писал Крофорд. — Теперь они спасены. Я подумал, что тебе это будет интересно».
Грэм показал письмо Молли.
— Посмотри. Вот ради чего это все было нужно, — сказал он, — понимаешь?
— Я понимаю, — ответила она, — честное слово, понимаю.
Сверкая в лунном свете, в воде играла пеламида. Молли привычно делала бутерброды, они ловили рыбу, разжигали костер, но все было как-то не так, как раньше.
Дедушка и мамамма прислали Вилли фотографию пони, и он повесил ее на стенку в своей комнате.
Шел пятый день после приезда Грэма домой. Завтра Грэму и Молли предстояло возвращаться на работу в Марафон, и сегодня они отправились ловить рыбу в прибрежных волнах. Огибая небольшой мыс, они прошли с полкилометра до места, где, как помнилось, был неплохой клев.
Грэм решил поговорить с ними обоими начистоту.
Рыбалка не пошла с самого начала. Вилли демонстративно отложил удочку, которую Грэм специально снарядил для него, и достал спиннинг, что подарил ему перед отъездом дед.
Они молча просидели с удочками часа три. Несколько раз Грэм пытался завязать разговор, и каждый раз неудачно.
Он устал им не нравиться.
Грэм поймал четырех рифовых окуней, используя в качестве наживки рачков.
Вилли не поймал ничего.
Он все забрасывал большую блесну с тремя тройными крючками, также подаренную дедом. Слишком торопился, снова и снова забрасывая блесну в море, слишком быстро подводил ее к берегу, и скоро его лицо раскраснелось, а футболка прилипла к спине.
Грэм шагнул в набегающую волну и, дождавшись, когда она откатится, набрал в ладони пригоршню мокрого песка, обнаружив там двух шевелящих клешнями рачков.
— Молодой человек, а такую наживку не хотите попробовать?
Он протянул рачка Вилли.
— Я буду ловить чем ловлю. Это блесна моего отца, разве ты не знаешь?
— Нет, — буркнул Грэм.
Он посмотрел на Молли.
Она сидела, обняв себя за колени, и смотрела вдаль на альбатроса, высоко парящего в небе. Наконец она встала, стряхивая с джинсов песок.
— Пойду сделаю бутерброды, — объявила она.
Пока Молли не было, Грэма подмывало поговорить с мальчиком наедине. Нет. Вилли всегда будет смотреть на то, как относится к Грэму мать. Надо подождать, когда придет она, и тогда поговорить всем вместе. Откладывать больше нельзя.
Молли вернулась раньше, чем ее ждали, и без бутербродов. Она быстро шагала по песку, твердо укатанному волнами прибоя.
— Звонит твой Крофорд. Я ему сказала, что ты перезвонишь позже, но он говорит, что это очень срочно, — сказала она, рассматривая ноготь на пальце, — так что поспеши.
Грэм покраснел. Он резко воткнул конец удилища в песок и быстро зашагал к дюнам. Напрямик было быстрее, чем вдоль берега, особенно если идешь налегке и нечему цепляться за густой кустарник, которым поросли дюны.
Войдя в заросли молодого кедра, он услышал тихое пощелкивание, принесенное порывом ветра, и, опасаясь гремучей змеи, стал внимательно смотреть себе под ноги.
Вдруг он увидел под кустами чьи-то ноги в ботинках, и одновременно его ослепил блик от стекол бинокля. Внезапно перед ним выросла фигура в хаки, и он взглянул в желтые глаза Фрэнсиса Долархайда.
От страха у Грэма бешено заколотилось сердце. Щелкнул курок. Грэм пнул поднимающийся перед ним пистолет ногой, и тот полетел в кусты, успев полыхнуть бледно-желтым на солнечном свете пламенем.
Грэму обожгло грудь слева, он упал навзничь и, съехав вниз головой по склону дюны, оказался на пляже. Сильно оттолкнувшись, Долархайд прыгнул вслед, стремясь приземлиться ему на живот обеими ногами. Не обращая внимания на тонкий вскрик, раздавшийся у самой кромки прибоя, он прижал Грэма коленом к песку и, ухнув, со всего маху ударил его ножом. Чудом минуя глаз, лезвие глубоко воткнулось Грэму в щеку.
Долархайд навалился всем телом на рукоятку ножа, стараясь вогнать лезвие в мозг.
Подбежав, Молли со свистом взмахнула спиннингом, и тяжелая блесна хлестнула Долархайда по лицу, вонзая в щеку тяжелые длинные крючки. Она размахнулась, чтобы нанести второй удар, и катушка, взвизгнув, стала разматывать леску.
Получив новый удар, Долархайд взвыл, схватившись рукой за лицо, и впившиеся в лицо крючки вонзились теперь и в ладонь. Он выдернул нож свободной рукой и бросился за Молли.
Грэм перекатился на живот, поднялся на колени, затем на ноги. Дико выпучив глаза, захлебываясь кровью, он побежал прочь от Долархайда, пока не рухнул на песок, потеряв сознание.
Молли неслась к дюнам. Вилли бежал перед ней. Долархайд не отставал, волоча за собой спиннинг, пока тот не зацепился за кусты. Взвыв от боли, Долархайд встал как вкопанный, только тогда догадавшись, что нужно перерезать леску.
— Беги, малыш! Беги, родной! Не смотри назад! — кричала, задыхаясь, Молли.
У нее были длинные ноги, и ей приходилось помогать бегущему мальчику, подталкивая его перед собой. Треск кустов за ними раздавался все ближе.
