Для сохранения «забора», пришлось пойти на более жесткие меры. Портянок больше не было, поэтому нарезали наждачную шкурку, одна сторона которой была белого цвета. И восстановленный «забор» почему-то сохранился до конца учебы…
В Чегдомыне, помню, закончили работу, завтра улетать, проснулись, а погода испортилась, самолеты не летают. Решили сдавать билеты и покупать на поезд. Но на вокзал помчались не только мы, потому нашей бригаде досталось всего четыре купейных места. Тут, конечно, в действие вступила дедовщина: один билет я взял себе, еще два отдал старшим по званию и последний — капитану, сдававшему одни билеты и покупавшему другие.
На перроне выяснилось, что два места у нас в одном вагоне, а два — в другом. Совсем неудачно. Решили поменяться. Зашли в купе, там две дамы. Наше предложение о переходе их в соседний вагон они отвергли сразу. Пошли с этим же предложением в другой — там пожилые люди, неудобно беспокоить. Вернулись к дамам опять вчетвером.
Я сразу их успокоил: мы имеем тут два места, а еще двое пришли в гости, чаю попить. Сидим, перекусываем, и тут я вспомнил о местном подарке — трехлитровой банке с ким-чой. Только открыл, дамы забеспокоились: «Что такое, какой ужасный запах! Закройте банку» и т. д.
А я спокойно жую и рассуждаю вслух: «Ох, хороша капустка, жаль мокровата. Вы, товарищ капитан, — обращаюсь к коллеге, — найдите веревку или шнур какой, чтобы развесить под потолком капусту для просушки…»
Реакция женщин была мгновенной. «Давайте ваши билеты, мы уходим!»
В Чеченской республике воду пьют покупную. Продают ее, как правило, женщины. Молодые и привлекательные чеченки, бесспорно, выигрывают в этом малом бизнесе у пожилых.
Полные сил и удали, надолго оторванные от дома омоновцы, и другие федералы — все мужчины с удовольствием стоят в очереди за водой к симпатичным продавщицам, не «замечая», что рядом без всякой очереди такую же минералку можно купить у пожилой женщины.
Вот одна из таких пожилых и обратилась ко мне с жалобой, сразу определив, что я к категории молодых не принадлежу.
— Не справедливо это, товарищ офицер. Молодые уже по несколько раз сбегали с ведрами домой за бутылками (бутылки продают из ведер с водой, чтобы не нагревались), а я ни одной не продала, даже на хлеб не заработала. А бойцам вашим лишь бы рядом с молодыми потолкаться…
Пришлось поговорить с ребятами. Эта старушка наверняка помнит о жизни при нормальном порядке, понимает ее ценность, надо таким помогать во всем. Бойцы прониклись, и привычная картина на конкретном базарчике разительно изменилась — ребята стояли в очередь только к бабушкам.
Молодые продавщицы с недоумением спрашивали: «Кто это приехал, откуда эти люди?». Я им очень спокойно сказал: «В этот раз отбирали только импотентов…».
Не знаю, как долго наши ребята следовали этой политике, поскольку уехал раньше, но не думаю, что сильно обиделись на меня за такую необычную для них характеристику. Поскольку каждый вечер на базе омоновцев я засыпал в отдельной комнатушке под колыбельную «дедов» отряда: «Мин нет, бомб нет, спи спокойно, старый дед».
На «микрахе» мент на голову контуженый, чуть что, сразу за ствол и шмалять начинает. — Такое мнение о своей персоне, ходившее среди «химиков», Михалыч знал и ничуть его не стеснялся. Наоборот, он считал, что оно помогает в работе. Во всяком случае, фактов неповиновения ему, не говоря уже о сопротивлении, не отмечалось. А пошла такая молва после одного случая.
На участке обслуживания Михалыча было расположено некое УНР — строительное управление, имевшее объекты строительства по всему городу. В то время в городе и крае ударными темпами шло промышленное и жилищное строительство, ежегодно в строй действующих вводились десятки объектов. Первые лица края, городов и районов — секретари партийных комитетов и председатели исполкомов, держали новостройки под личным контролем.
В качестве рабочей силы широко применялся спецконтингент — условно-осужденные и условно-освобожденные с направлением на стройки народного хозяйства, в народе называемые «химиками». Говорят, название это повелось с тех стародавних пор, когда только ввели институт условного осуждения с направлением на стройки народного хозяйства и таких лиц отправляли на объекты строительства химической промышленности.
В один из погожих летних дней, выпавший на период выдачи зарплаты на предприятиях, а, следовательно, весьма хлопотный для Михалыча и его коллег, наш участковый инспектор обходил «злачные» места своего участка.
Накопленный опыт говорил, что лучше начать, говоря языком сегодняшним, «зачистку» любителей употребить хмельного сразу после окончания рабочей смены. Дело было не только и не столько в поддержании общественного порядка и борьбе с пьянством. Даже часовая задержка с началом этого действа, приводила к тому, что потом до позднего вечера милиция и дружинники буквально собирали по закоулкам и сносили в пикет бесчувственные тела, в карманах которых, но уже далеко не у всех, лежали денежки на будущие пропитание и покупки, запланированные семьей до следующей получки. Частенько бывало так, что «кормилец» надирался «до положения риз» и становился легкой добычей воришек. Ведь в эти же дни местное жульё тоже «выходило на работу». Без зазрения совести они «зачищали» карманы своих соседей по микрорайону, выгребая все до копейки у пьяненьких мужиков.
Самыми «козырными» по части распития спиртного, были два пришкольных сада, расположенные в аккурат напротив магазинов — «среднего» и «дальнего», как их обзывал народ. Некогда прекрасные фруктовые сады со временем были заброшены и превратились в распивочные, заваленные всевозможным мусором. Правда, с приходом на участок Михалыча эти сады стали регулярно вычищаться. Все местные алконавты знали, что участковый обязательно проверит сады и «застукав» за распитием, заставит собрать и вынести мусор со всего сада. Первоначальные попытки отказаться от такого наказания Михалыч пресек просто и быстро. Компании, устроившейся выпить в садике, было предложено убрать мусор на прилегающей территории. Последовал дружный отказ, приправленный малоцензурным комментарием, чего Михалыч ожидал и начал выстраивать логику своих последующих действий:
— Значит так, я обнаружил факт распития спиртного в общественном месте, сопровождающийся нарушением санитарных правил содержания мест общего пользования. Как должностное лицо милиции я предложил вам прекратить распитие и навести за собой санитарный порядок. Вы все дружно отказались, при этом употребили нецензурную брань в общественном месте. — Михалыч оглядел притихших мужиков и продолжил. — Налицо целый букет административных правонарушений, усугубленных отказом выполнить законное требование работника милиции.
— На «пятнашку» натягиваешь, — догадливо озвучил один из мужиков. — Давай, давай, нам не привыкать на нарах, отсидим.
— Конечно, отсидите, а куда ж вы денетесь. Только не забывайте — административно-арестованные подлежат привлечению к общественно-полезным работам. Вот я лично и буду вас каждый день брать из КПЗ, чтобы вы не только этот сад, но и улицы вымели от мусора. Не хотите здесь и сейчас, будете потом, но ежедневно по восемь часов и полмесяца, — закончил Михалыч.
Ошеломленные таким коварством участкового, мужики лишь молча растерянно переглядывались. Они ничуть ни сомневались, что этот изверг-мент будет две недели на глазах у всего честного народа микрорайона заставлять их мести улицы. А такого удара по своему авторитету они допустить не могли.
Выдержав паузу, Михалыч совершенно буднично спросил:
— Так что, уберем за собой сейчас или завтра начнем убирать за другими?
Так и была решена проблема уборки на отдельно взятой территории. Выпить мужики хотели постоянно, терпенья уходить подальше от участка Михалыча не хватало, поэтому приходилось им поначалу под надзором участкового «подрабатывать» внештатными дворниками.
А после очередной «сходки на стакане» местные мужики уже и сами убирать после себя начали, а садики эти посчитали своими. Наш Михалыч не оставался сторонним наблюдателем и принимал посильное участие в благоустройстве. То краски подкрасить скамеечки и урны привезет, то метлы заменит, или доски — столики отремонтировать, «притаранит».
Вот в такой ситуации, УНР тоже сподобился и получил дешевую рабсилу в виде «химиков». И в первую же их получку, которую почему-то выдавали не на участках, а в самой конторе, установившийся на участке Михалыча порядок подвергся нешуточному испытанию.
В этот раз в дальнем углу пришкольного сада Михалыч обнаружил живописную компанию из пяти разновозрастных незнакомых мужиков. На расстеленной газете лежали нарезанные колбаса, плавленый сырок, хлеб и стояла пара открытых банок кильки. Здесь же в рядок лежала батарея бутылок водки и пива.
