– Да, но…
– Вот и договорились. Если вы заметили, статья никем не подписана. Наш юный талант необыкновенно скромен и не претендует на авторство. Можете поставить фамилию кого-нибудь из своих. Того же Кутузкина, например.
– Да, скромность – забытое качество.
– В таком случае, до свидания. Будем считать сегодняшнее происшествие досадной промашкой. Еще раз напоминаю о конфиденциальности нашего разговора. Сами понимаете, какие могут быть последствия.
– Задница, – как всегда лаконично добавил Валера.
Гости поднялись и, не простившись, вышли из кабинета. Карп залег на глубину, поняв, что в ближайшем будущем он без продовольствия не останется. Василий Егорович вполголоса выругался, заглушая сердечную обиду, и еще раз, уже более спокойно, перечитал текст.
Речь в нем шла о каких-то взаимозачетах и акциях нефтяных компаний. Коваль слабо разбирался в экономике нового времени и суть вопроса так и не уловил. В «Вестнике» был специальный репортер по экономическим вопросам, но его отослали в Москву на семинар пить водку за казенный счет. Статья носила откровенно обличительный характер, причем имя одного из обличаемых насторожило Василия Егоровича. Алексей Буров, самый авторитетный преступный лидер Новоблудска по кличке Крендель. Также упоминался покойный Чугун, чья смерть, как утверждалось в статье, была связана с описываемыми махинациями. Все это совершенно не нравилось Ковалю: Лазаревский мог оставить без денег. Крендель – без головы. Говорят, что свой псевдоним последний заработал, после того как на широкомасштабной разборке вырвал из рук противника двустволку и связал дуло узлом. Случилось это лет десять назад, в эпоху капиталистического романтизма, когда в моду входило движение «каждому ларьку – надежную защиту». Нынче Крендель остепенился, сам на подобные мероприятия не катался, решая острые вопросы в своем громадном офисе на улице Белых меньшевиков (бывш. Красных большевиков). Василию Егоровичу совершенно не улыбалось попасть на прием в этот офис и потеряться в его извилистых коридорах. А крайним в этой неприглядной истории мог стать именно редактор «Вестника». Иначе какого черта холуй Лазаревского на совершенную секретность намекал? Он-то, в случае чего, руками разведет: «Какой павлин-мавлин?!» А Василий Егорович отдувайся как хочешь.
И как сможешь. Лазаревский через газету свои вопросы решает, ладно б сам ангелом был. Борец с коррупцией хренов! Скверное положеньице. Коваль отбросил на угол стола материал, поднялся и принялся ходить по кабинету.
В принципе он мыслил правильно. Лазаревский решал свои вопросы, и никакой борьбой за идею тут не воняло. Естественно, Батискафыч не мог просчитать направление главного удара, хотя на самом деле комбинация с газетой была довольно проста. Лазаревский давным-давно вынашивал светлую мечту о единоличном контроле над топливным рынком родного города. Но примерно такую же, и не менее светлую мечту вынашивал и Крендель. Стороны были примерно равны по силам и питали друг к другу, в силу пересечения интересов, нездоровые чувства, перераставшие порой в открытый огонь из автоматов и гранатометов. Возможность склонить чашу весов в свою сторону появилась у Гены Лазаревского после того, как один из людей Кренделя слил информацию о финансовых аферах патрона при проведении взаимозачетов. Слил он ее, разумеется, под большим секретом, умоляя никоим образом его не засвечивать. Лазаревский поклялся, человек мог пригодиться в дальнейшем, терять такого агента во вражеском стане было бы крайне расточительно. Реализовать предоставленную информацию могли только те, кому это и положено, – правоохранительные органы в лице налоговых полицейских и борцов с экономической преступностью. К слову сказать, органы тоже были поделены поровну. Северное райуправление прикармливал Крендель, Южное – Лазаревский, а Главк и тот и другой. Именно бойцам правопорядка под покровом ночи и предоставил полученную компру. Гена Лазаревский, воодушевив на подвиг соответствующей подвигу оплатой. Хотя и без оплаты те считали делом чести зацепить оборзевшего вконец Кренделя, защелкнув на его толстых лапах хромированные наручники. Но Леша хоть и слыл отморозком, но законченным дураком не являлся. Его экономические советники обставляли махинации так умело и грамотно, что повода начать уголовное преследование не возникало. Бумаги были чисты, как первая любовь. Лишь правильное сочленение превращало отдельные звенья в преступную цепочку. Получался замкнутый круг – чтобы возбудить уголовное дело, нужны были основания, но чтобы получить основания, нужно доказать преступный умысел, то есть возбудить дело. Аргументы типа Крендель – бандит поводом и основанием для возбуждения уголовного дела, к сожалению, не являлись. Операция грозила провалиться, органы, готовые к подвигу, справедливо указали Лазаревскому на возникшую проблему. «Утром повод – вечером подвиг, вечером повод – утром подвиг. Иначе пустой базар». Лазаревский посовещался со своими юристами, которые подсказали ему необыкновенно простой выход из тупика. При этом убивались сразу два зайца – возбуждалось дело и «прикрывался» источник информации. Оказывается, поводом для начала уголовного преследования может послужить обычная газетная статья, в которой достаточно разъяснить читателю суть махинации, то есть сложить звенья. Прокурор, прочитав статью, стукнет кулаком по сукну, возмутится и даст соответствующую команду о проверке описанных безобразий. Силу удара кулаком можно оговорить с прокурором отдельно, в домашней обстановке. Хотя посвящать органы в газетную комбинацию, по понятным причинам, не стоит.
Колесики закрутились, механизм заработал. Статья была изготовлена за два дня лично Геннадием Лазаревским, вспомнившим ради такого дела комсомольскую юность, когда он отвечал за выпуск стенной газеты в райкоме. Честь поместить творение на своих страницах выпала самой авторитетной городской газете «Новоблудский вестник», находящейся в прямой зависимости от папы Гены. Правда, тут же возникала очередная проблема. Что делать с главным редактором Василием Егоровичем! Ковалем? Ведь Крендель первым делом примчится к нему и не удовлетворится ответом «я имею» право хранить молчание» или «обращайтесь в суд». Плавать Ковалю после такого ответа в аквариуме вместе со своим карпом. И булькать, пока кислород в легких не кончится. После второго погружения все расскажет… Конечно, Крендель догадается, откуда ветерок дует, но пока Коваль не расколется, предъявить ничего не сможет. Придется Ковалю круглосуточную охрану обеспечивать месяца на два. С судом вопрос тоже можно уладить, да и не пойдет Крендель ни в какой суд. А через два месяца Леше не до разборок с Батискафом будет… В конце концов, всегда есть старый, проверенный способ – сердечная недостаточность либо отравление некачественными продуктами. Коваль старенький, много ли ему надо? Йогурт просроченный скушал, пукнул, и некролог на стенке.
Всех этих черных замыслов своего финансового бога Василий Егорович, разумеется, не знал и сейчас лихорадочно обдумывал, как выкрутиться из щепетильного положения. Он прекрасно понимал: опубликовать эту заказуху под своей фамилией или фамилией кого-то из своих – все равно что прийти в воровскую «малину» и интеллигентно спросить: «Простите, где здесь ближайший обменный пункт валюты? У меня с собой двадцать тысяч долларов, хочу немножко поменять». Но не печатать тоже нельзя. Потоптавшись вокруг стола минут пять, он выглянул в приемную и попросил Анюту срочно найти Кутузкина. Криминальный репортер оказался на месте и тут же примчался по зову шефа.
– Ты, кажется, говорил, что имеешь подстраховку на случай заморочек, – Батискафыч показал на статью про водку, – верно?
– Верно, имею, – уверенно ответил Макс.
– Ну и в чем это выражается? Документы, фотографии?
– Что-нибудь случилось, Василий Егорович?
– Не случилось бы – не спрашивал. – Коваль раздраженно бросил перед собой очки. – Выкладывай, откуда информация?
– Информация от надежного человека, у меня есть магнитофонная запись нашей с ним беседы.
– Что за человек?
– Я пообещал нигде не называть его имени. Это справедливо, все-таки сенсация.
– То есть у тебя, кроме этой записи, ничего нет?
– Почему, есть еще фотографии. Я сам снимал. Зашел в цех под видом торговца мелким оптом. Предлагал наборы китайских карандашей, помните, нам на Новый год дарили? Прежде чем меня грубо выставили, я пару кадров успел сделать.
– И с чем ты на суд собираешься идти? С какой-то кассетой, где неизвестно кто записан, и с фотографиями, где неизвестно что заснято? Твой этот информатор, он в суде свои слова подтвердит?
Макс слегка замешкался, но. духом не пал.
– Выходит, нам вообще ни о чем нельзя писать? – Можно… Ты как на человека вышел?
