– До утра, так до утра, – согласился Гуров и взглянул на сестру милицейским взглядом, после которого у сыщика никто удостоверения не спрашивал. – Мне во сколько подъехать? Хочу сам зашнуровать его ботинки.
– Понятно, – сестра повеселела. – Приезжайте к девяти, я его шмотки припрячу, отдам только при вас.
– Вот и ладушки, сестренка, люблю красивых и сообразительных. Значит, до завтра.
* * *
В своей квартире Гуров оказался раньше Крячко и начал готовить ужин. Настроение было так – середина на половину. Разговор с медсестрой сначала вдохновил, появились кое-какие мысли. Но по дороге сыщик почувствовал, что его “ведут”. Он пару раз шарахнулся, проверился, ответа не получил, гонять и проверяться не хотелось, тем более что “ведущие”, конечно знали, где он живет, могли его “бросить”, затем вновь принять у дома.
Закипел чайник, поджарилась колбаса. Гуров начал готовить традиционную яичницу, когда приехал Крячко. Он подхватил со сковородки кусок колбасы, обжигаясь, начал есть и, лишь проглотив, сказал:
– Девочка жива-здорова, находится у бабушки. Интересного мало, но кое-что настораживает.
Гуров кивнул, налил в стаканы водки, молча выпил.
– Ты замечаешь, Лев Иванович?
– Прекрасно, но этим я пока управляю, – перебил Гуров.
– Так утверждает любой алкоголик, – Крячко выпил половину своей порции и занялся едой.
Гуров рассказал о результатах своей работы, кивнул.
– Твоя очередь, Станислав.
– Дарья пришла к бабушке около восемнадцати часов без приглашения. Бабушка – Зинаида Борисовна Ганевская, фамилия нового мужа, лет пятидесяти, хочет выглядеть на тридцать, красива, эгоистична, умна. Живет она в двухкомнатной квартире мужа, от прихода внучки, мягко говоря, не в восторге, но изображает. Хозяйка угостила меня отвратительным кофе, повторяя, что амурные дела и миллионы сына ее совершенно не интересуют. Чистейшая ложь, даже прикрыть нечем. Около шести ей позвонил Байков, попросил приютить дочь на несколько дней, так как он уезжает в командировку. Уверен, что сын обещал вознаградить ее по-царски. Все.
– Продолжай, – Гуров глянул усмешливо, налил себе третью порцию, в стакан Крячко добавлять не стал. – Давно не работал с профессионалом. Орлов, конечно, высший класс, но у него, кроме меня, дел невпроворот. Ну, ничего, скоро будем в одной лодке, мы ему загрузим, извини, не посмотрим, что бывший начальник и генерал.
– Ну, на Орлова залезать, что на тебя, что на крутую ледяную горку. Долго карабкаешься вверх и очень быстро летишь вниз, – Крячко встал, поставил на плиту чайник. – Что я думаю? Да то же, что и ты, начальник. Байков запутался в криминале, краем, не на прямую, решил пойти в сознанку и пригласил тебя на встречу. Старшие товарищи об этом прознали и мгновенно среагировали. “Парень, – сказали ему, – сиди тихо и не шали, иначе мы тебе сделаем бо-бо”.
– А как узнали? – поинтересовался Гуров. – Ну, хорошо, фирма прослушивалась. Но я убежден, Байков по телефону неосторожных разговоров не вел и ни с кем из сотрудников не советовался. Очень быстро, ловко...
– Самое приятное, мы не знаем, каков криминал, даже его характер, – перебил Крячко. – Как ты выражаешься, можно предположить, что он связан с партией товаров, полученных из Вьетнама, которые проверял покойный бухгалтер. Завтра ты поможешь зашнуровать ботинки юристу Байкову, который спрятался в больнице, словно страус, и он тебе ничегошеньки не скажет.
– Это вряд ли, – сказал Гуров, явно думая о своем. – Он не захочет говорить, но мы ему поможем.
– Нет, – уверенно произнес Крячко. – Тот редкий случай, когда твое мастерство не поможет.
– Жизнь покажет, – Гуров хотел было налить еще, но взглянул на друга и убрал бутылку в холодильник. – В фирме работают два человека из чужого лагеря. Возможно, они друг Друга не знают. Мы не знаем ничего...
– Моя любимая телевизионная игра “Что? Где? Когда?” – Крячко свою недопитую водку подвинул Гурову. – Времени у вас несколько больше, чем у знатоков, только мы играем не на деньги, на человеческие жизни.
– Не говори красиво, Станислав, – Гуров выпил его водку и закурил.
– Чудится мне, что бухгалтера убили не за бухгалтерские дела, – сказал Крячко. – Ищем мы не там, да и не знаем, что ищем. Главное, инициатива не у нас.
– Обязательно, – согласился Гуров, – надо ее каким-то образом перехватить. Как? Понятия не имею. На складе мы ничего не найдем. Ты прав, Байкова напугали так, что он рта не раскроет. Киллера, который убил главбуха, думаю, уже нет в живых, и на заказчика нам не выйти.
– Лев Иванович, не изображай. Ты сам отлично знаешь, путь v нас один. Выявить их людей в офисе и сыграть с ними втемную, – сказал Крячко. – А психолог у нас один, я лишь скорохват.
– Уничижение – грех паче гордыни, что ты присоветуешь?
– Ты сам большой и умный, – Крячко снял телефонную трубку, позвонил домой. – Добрый вечер, дорогая. Где я? На презентации у твоего давнишнего друга Льва Ивановича Гурова. Ты знаешь, он не бабник, у него во множестве присутствуют другие недостатки. Когда? Минуточку, – он крикнул Гурову, который возился в кухне: – Благоверная интересуется, когда ты меня отпустишь?
– Давно бы ехал, и чего пристал, не понимаю, – ответил Гуров. – Пользы от тебя, как от козла молока.
– Слышала? Оскорбляет. Для них дело привычное, хлебом не корми, дай пнуть подчиненного. Выезжаю.
Крячко только положил трубку, как телефон зазвонил.
– Слушаю. Он самый. Где? Из какого оружия? Поздравляю, майор, значит, убийство ты раскрыл в кратчайшие сроки. Или, как выражаются газетчики и фрайера, по горячим следам. Спасибо, что позвонил.
Крячко прошел на кухню, взял со стола бутылку, плеснул в стакан и выпил:
– Малого нашли у Ленинградского рынка, застрелен из того же автомата, который был упрятан под тело.
Гуров равнодушно кивнул, закурил.
– До завтра. Принесет это результат или нет, я утром еду в Первую градскую, помогу больному зашнуровать ботинки.
* * *
Байков подошел к машине Гурова так аккуратно, словно нес на голове сосуд с водой. Такая походка была типична для радикулитчиков. Сыщик оценил артистические способности юриста и из машины не вышел, не помог сесть, лишь открыл переднюю дверь, на стоны Байкова и сложные маневры усаживаний попросту не обратил внимания. Они уже виделись в палате, здоровались, на просьбу Байкова дать ему полежать еще пару деньков, Гуров не ответил, заведующий куда-то “пропал”, дежурная сестра принесла вещи, сыщик сказал, мол, одевайтесь, я жду внизу в машине, и исчез. Его обещание помочь “больному” обуться оказалось пустой угрозой.
Вернувшись к машине, Гуров вынул из кармана специальный аппаратик, который тут же зафиксировал, что машине за считанные минуты успели прилепить “уши”. Сыщик не стал их искать, отнесся к происшедшему философски.
Наконец Байков уселся, вытер лицо платком и сказал:
– А вы совершенно равнодушны к чужим страданиям?
– Отчего же, Григорий, я вам искренне сочувствую, – Гуров взглянул на орлиный профиль юриста, на смоляные волосы и брови и мягко тронул “Жигули”.
Они влились в поток машин, развернулись в обратную сторону и двинулись к центру.
– Я хочу домой, у меня больничный, – Байков пытался говорить уверенно.
Гуров молчал, следил за дорогой, поглядывал на “ведущий” их “форд”, вздохнул, закурил, предложил сигарету Байкову, затем миролюбиво сказал:
– Заскочим в фирму. Если в течение часа вам не станет лучше, я отвезу вас домой.
– Вы полагаете, что именно в этом состоят обязанности начальника службы безопасности? – язвительно спросил Байков.
– Черт его знает, в чем состоят мои обязанности, – равнодушно ответил Гуров.
Он прекрасно понимал, что коммерсант ждет вопроса о записке, которую он передал вчера. Но задавать подобный вопрос было и рано, и глупо, и уж, конечно, не в присутствии посторонних.
– Вот попал, так попал, – начал нерешительно Байков. – Вы человек посторонний, казалось бы, на такую щепетильную тему следует говорить с друзьями... – Он замолчал, ожидая, что Гуров ему поможет откровенничать.
Сыщик лишь понимающе кивнул, любопытства не проявил.
– Видите ли, Лев Иванович, сугубо между нами, я еще не алкоголик, но запойный, и уже три дня в пурге, а тут еще радикулит схватил железной лапой, вот и решил упрятаться в больницу, привести себя в порядок. Мне пить совсем нельзя: бессонница, провалы в памяти. Какой же я к черту юрист, ежели ни черта не помню. К примеру, вчера, помню, что Ивана Сидоровича убили, как выпили – помню, а дальше – словно черная дыра. Дома лежу, санитары... Упал, наверное, и Лешке в больницу позвонил уже по автомату, но в беспамятстве.
Гуров повернулся к Байкову, изобразил максимум понимания, обаятельно улыбнулся:
– Обязательно. Русский, талантливый, значит, обязательно запойный, – и закончил фразой, которую юрист понял несколько позже: – Простенько, со вкусом, но очень бездарно. И как Карцев говорит: “Но сегодня”.
