— Не знаю я ничего!!!
— Совсем?
— Совсем… Агалакзнает…
Это было похоже на правду. Теперь мне нужен был Алик.
— Передай этому отморозку, что я буду его ждать сегодня около ЦУМа в двенадцать часов. И последний вопрос нашей викторины… Кто ездит на синей «восьмерке»?
— Этот и ездит… Который не по-нашему базарит… Я оставил бинт на шее у Корсуна и поднялся.
— Олежка, теперь послушай, что я скажу… Так получилось, что меня моя мама родила лет на семь раньше, чем ваша — вас. Поэтому жизненного опыта и мозгов у меня побольше вашего будет. Мой вам совет — остановитесь! Пока не поздно. Еще раз наши пути пересекутся подобным образом — убью!
Не думаю, что мои слова оказали какое-то влияние на положительный умственный процесс в разбитой голове Олега Корсуна. По его глазам я понял, что эта наша встреча — не последняя и к следующей он подготовится более основательно. Бык, он и есть бык…
Проходя мимо вахтера, я поинтересовался:
— Агалаков не появлялся?
— Нет. Он обычно к тренировке приезжает. Но я передам, ты не волнуйся!
— А я и не волнуюсь. Это ему нужно волноваться — контракт серьезный, лет на пятнадцать.
Я торопился к Ирочке Глебовой. Разговор с Корсуном несколько затянулся, поэтому взять со стоянки свою «старушку» я уже не успею. Опять такси.
По пути я заскочил в кондитерский магазин и купил коробку конфет фабрики Бабаева. Если хочешь на самом деле сделать женщине подарок, никогда не покупай импортных конфет. Красочная, манящая к себе упаковка германских или турецких конфет — не более чем лажа. Все девушки, живущие в нашей стране, уже давно уяснили для себя этот факт. Если им за какую-нибудь услугу дарят импортные конфеты — это просто дешевая «отмазка». Дешевая и в плане цены, и в плане вкуса. Просто так принято — дарить конфеты. Когда же она принимает коробку не таких ярких на вид, но таких бесподобных на вкус нашенских конфет, она знает — ее любят и на самом деле хотят сделать ей приятное.
По-отечески чмокнув в лоб молодую мать троих детей, я честно признался, что сегодня она необыкновенно хороша. Ирина на самом деле хорошела с каждым годом. Есть такой тип женщин. Их не старит ни время, ни муж-маньяк, ни обуза должностных обязанностей заместителя начальника оперативного отдела налоговой полиции. Даже думать не хотелось, что я сплю не с ней, а с рэпершей с банданой на голове. А ведь когда-то… Ладно, хватит об этом.
— Витя, — Ирина посмотрела на меня так, как будто я был последним, кто обратил внимание на ее сегодняшнюю красоту, — ты просто уже забыл, как я выгляжу. А вот мой муж говорит, что я старею.
— Дурак твой муж.
— Это ты-дурак… — двусмысленно-спокойно произнесла Ирина.
Согласен, ох, как я согласен… Незаметно для себя, я глубоко вздохнул и сел на стул рядом с ее столом.
— Раньше нужно было вздыхать! — Ирина рассмеялась и вынула из стола какие-то бумаги. — Вот то, что тебя интересует. Я взял из ее рук документы и как баран уставился в цифры.
— Ирочка… Я это… Не совсем точно понимаю, что здесь за информация.
Глебова снова рассмеялась, теперь уже весело, и снова забрала у меня листы. Тыкая пальцем в числа на бумаге, она стала объяснять мне смысл банковской операции, как таблицу умножения дебильному третьекласснику:
— Вот, видишь эти цифры?
— Да. Это — семь миллионов. Я так понимаю, это деньги?
— Деньги. Они были неделю назад переведены на счет футбольного клуба «Форт-Норд» из Москвы. — Так…
Картина прояснялась.
— Это еще не все. — Ирина посмотрела на монитор компьютера и защелкала клавишами клавиатуры. — Неделю же назад пятьдесят процентов этой суммы были переведены на счет общества с ограниченной ответственностью «Аурика». Я проверила. В Регистрационной палате эта фирма зарегистрирована за две недели до того, как на ее счет поступили деньги.
— Давай я угадаю, кто директор фирмы? — В предвкушении удачи я, по-моему, даже покраснел.
— Валяй, — разрешила Ирина.
— Шкурко Любовь Витальевна.
— Нет, Ломакин, ты ошибся.
Тогда я ничего не понимаю! Хотя, что тут непонятного — я не сделал допуска на ошибку…
— Тогда кто директор?
— Ты…
Впервые в жизни я почувствовал, что мне не хватает воздуха…
В моем сознании все переплелось воедино — убийство, вдова Шкурко, футбольный клуб… Как ни странно, теперь я понял все…
— Ирочка, твои ребята могут сделать так, чтобы оба счета были арестованы.
— Основание?
— Преступление.
— Есть информация, которая смогла бы нам развязать руки? — Дай мне два дня!.. Такты сделаешь это? Вы арестуете счета? — Только один. «Форт-Норда».
— Почему?..
— Свой счет, Ломакин, ты уже закрыл…
Поняв, что я стою, я снова опустился на стул.
— Черт… Как же так… Я ведь в твердом уме и при ясном сознании! Как они могли это сделать?!
— Паспорт терял?
— Нет, он всегда со мной…
— Ну, — усмехнулась Глебова, — при нынешнем развитии печатного дела сделать «твой» паспорт не так уж трудно. Вот, правда, с таким лицом, как у тебя, найти человека — посложнее. Ты всегда мне нравился, Ломакин… К твоей бы физиономии — да мозги путевые… Цены бы не было.
Мозги…
— Ирочка, ты можешь сделать международный запрос?
— Смотря какой.
— Мне нужно знать, где сейчас находится один гражданин Германии…
— Спятил? — деловито осведомилась Ирина, надкусывая трюфель.
— Можешь или нет?
Видимо, конфета была вкусной. Не дарите женщинам, от которых чего-то хотите, иностранных пластилиновых конфет! И вы добьетесь своего…
— Только одним способом, Витенька. Я могу узнать на таможне, пересекал ли он границу России. Если он из Германии выехал в Заир, скажем, тут я тебе ничем не помогу.
— По моим расчетам, он и должен быть в России. Мало того — в нашем городе.
…Пока Глебова связывалась с кем-то по телефону, я докуривал вторую сигарету. Сказав Ирине, что у меня в запасе два дня, я ошибался. Теперь я это понимаю. Сейчас счет идет на часы. А может быть, на минуты.
Теперь мне ясно было все. Все, кроме одного. Как они уберут Агалакова? Не осталось никого, кто бы мог это сделать, а сам Алик это делать не будет. Это понятно. Или они и на это пойдут?..
— Витя! — раздалось из кабинета Ирины. Я моментально покинул коридор.
— Витя, — уже спокойно повторила Глебова, — твой Зигфрид Шальке — в России.
— Что и требовалось доказать…
— Я так понимаю, что ты уже уходишь?..
— Да, Ирочка, мне пора. Хотя на кое-какие события мне уже не успеть…
— Позвони мне домой, там и договоримся, как и где встретиться. Теперь тебе многое придется объяснять. Этим делом рано или поздно наши все равно заинтересуются. Тогда я вряд ли тебе смогу помочь.
— Да, да, Ирочка, все правильно… Я позвоню вечером. Думаю, к этому моменту мне будет что сказать.
* * *
На то, что я увижу в двенадцать часов около ЦУМ а Агалакова, я и не надеялся. Сомневаюсь, что четырех с лишним часов им хватило, чтобы понять, как я на них вышел. И сейчас скорее всего они сидят на какой-нибудь «хазе» и Олежка Корсун, держась за увесистую повязку на носу, дает торжественное обещание вырвать мне сердце. Дебилы — они и в Африке дебилы. За пять тысяч «зеленых» они даже на могиле прадедушки джигу спляшут, а уж какого-то депутата да частного детектива замочить — им раз плюнуть! Но вот чтобы к делу еще и ум приложить — ни за что!
А как там дела у Смыслова?
Засунув в рот остатки пирожка с капустой, я снял трубку уличного таксофона. — Алло! Смыслов, это ты?
— Чё орёшь-то?..
— Как дела?
— Слушай, я прокурору докладываю реже, чем тебе!.. Совесть-то поимей! — А ты бы взял да поделился. Совестью-то…
— А я ее где возьму?..
— Я так и не понял, ты майора хочешь получить или нет?
— Помочь желаешь?
Я переместил трубку к другому уху.
— Серега, у тебя осталось два дня. Потом можешь смело докладывать следователю прокуратуры, что перспектив для раскрытия больше нет.
— Почему это — два дня?
— Потому что после похорон депутата Шкурко у тебя не будет никаких зацепок. Больше я тебе ничего не скажу. У тебя голова светлая, сам догадаешься, что нужно делать.
— Подожди, подожди!.. Витя!..
— Раскрытие висит у тебя на носу. Но оно — как сопля. Скоро может сорваться. Если вовремя утрешься — получишь майора. Одно знаю точно — такого преступления за нашу с тобой практику еще не было.
— Подожди, Ломакин!.. Ты что, знаешь, кто убийца?!
— Не только это. Я знаю, кто убийца, я знаю мотив и знаю всех соучастников.
— Только не смей говорить, что сейчас повесишь трубку!! Ты знаешь все о совершенном тяжком преступлении и молчишь?!
— Надеюсь, что ты не станешь привлекать меня за сокрытие фактов? Тем более, для тебя стараюсь. Иначе умрешь капитаном…
