Я поглядел на часы в изголовье кровати. До полуночи оставалось двадцать минут. Я взял трубку.
– Алло, – сказал я.
– Бенни?
– Это ты, Купера?
– Да, – ответил он. – Надеюсь, не разбудил?
– Нет, я не спал. – Я посмотрел на Марию.
– У меня есть кое-что интересное.
– И что же это?
– Примерно полчаса назад мы приняли донесение от одной старушенции. Она гуляла с собачонкой и засекла красно-белый микроавтобус «Фольксваген». Он стоял у похоронной конторы на углу Шестой и Стилсон.
– Продолжай, – уже не лежа, а сидя в постели, сказал я.
– Ее разобрало любопытство, она подобралась поближе и увидела, как какой-то парень выносил покойника. Потом он втащил мертвеца в автобус и стал закрывать дверь – тут залаяла собачонка. У старушенции крохотная собачка, пекинес или китайский мопс. Машина стояла под фонарем у заднего входа, поэтому парень решил, что старуха разглядела номерной знак...
– А на самом деле?
– Куда там! Она так близорука, что без очков не узнала бы собственной матери, разве что с одного фута. Однако он этого не знал и, решив, что засекли и его, и машину, бросился на старуху с ломиком. Собака покусала парня за ногу, старуха, сняв туфлю, стала ею отбиваться и царапаться – крепкая старушка, скажу я тебе. Парень был раза в два крупнее ее, но если послушать старушку, то она в лепешку его превратила. Люди начали выглядывать из окон, парень струхнул, обронил ломик, бросился к автобусу и уехал.
– Отпечатки на ломике нашли?
– Отделение детективов и лаборатория трудятся сейчас над этим. Однако дело не только в этом. Дело очень серьезное.
– Рассказывай.
– Как только получили донесение, мы тотчас выслали машину. Было без четверти одиннадцать. Когда оперативная группа вошла в помещение морга, они увидели, что на полу комнаты бальзамирования лежит убитый. В этой комнате осуществляется бальзамирование трупов. А вообще ее называют «подготовительной». У убитого в груди торчал его собственный скальпель. Покойник был опознан как Питер Грир, один из работников морга.
– На столе была кровь?
– На каком столе?
– В комнате бальзамирования.
– Я же сказал, детективы еще там. Ни фотографий, ни отчетов ко мне пока не поступало.
– Как, по-твоему, они отнесутся, если я поговорю со старушенцией?
– Лучше у них спроси, – сказал Купера. – Это убийство, ты же понимаешь.
– Понимаю, Купера, большое спасибо.
Я положил трубку.
– Что-то есть? – спросила Мария.
– Что-то есть, – ответил я. – Можно одолжить твою машину?
Двое детективов, которых прислали из двенадцатого участка, были Дэйвом Горовицем и Дэнни О'Нилом. Я знал Горовица, но никогда прежде не работал с О'Нилом. В нашем городе принято, что если к какому-то детективу в полицейском участке попадает донесение об убийстве, то он и ведет дело дальше до счастливого завершения. Тем не менее положено уведомлять отдел тяжких преступлений, и в зависимости от места (географической точки) преступления двое из Верхнего или Нижнего отдела тяжких преступлений приезжают туда вскоре после того, как детективы, осуществляющие расследование, проведут предварительную работу. «Верхний» и «Нижний» – это географические обозначения: применительно к убийствам город разделен на два сектора. Итак, когда я в четверть первого ночи приехал в похоронную контору на углу Шестой и Стилсон, из отделения тяжких преступлений еще никого не было. По поводу отсутствия этих специалистов никто не плакал. В ту пору, когда я служил в полиции, у меня с ними взаимной любви не было. По моей оценке, специалисты из отделения тяжких преступлений – просто изнеженные дублеры, своего рода Игроки. У заднего входа в похоронную контору я переговорил с Горовицем и О'Нилом. Труп убитого служащего морга Питера Грира уже был сфотографирован и направлен в морг для обязательного вскрытия.
– Нашли что-нибудь, кроме ломика? – спросил я.
– Только это, – сказал Горовиц, извлек из кармана конверт с вещественными доказательствами и вытряхнул на платок какое-то ювелирное украшение.
– Что это? – спросил я. – Яшма?
– Похоже.
– Принадлежит старухе?
– Нет.
– Вы спрашивали ее?
– Да.
О'Нил был заметно моложе Горовица и меньше горел желанием сотрудничать со мной. Я легко представлял, о чем он думал. Он, понимаешь, гнет спину за двести семьдесят пять долларов в неделю, в то время как я частными расследованиями зарабатываю миллионы. Если они с Горовицем раскроют это убийство, пусть все лавры будут принадлежать ему, О'Нилу, нечего делиться с отставным полицейским. Он у меня помощи не просил и от меня помощи не ждал. С другой стороны, Горовиц – ему было за пятьдесят – работал в полиции достаточно давно и понимал, что он не станет – в один прекрасный день – комиссаром или начальником сыска. Он был умным, работящим вторым детективом, он знал, что я хороший специалист (и при этом скромен), и он также знал, что если я найду что-нибудь, что поможет ему раскрыть это дело, то они с напарником получат поощрение или продвижение по службе – но никак не я.
– Можно разглядеть получше? – спросил я.
– Разумеется, – сказал Горовиц, и мы подошли поближе к источнику света.
Подвеска имела овальную форму, яшма была вставлена в тонкую серебряную рамку, присоединенную к сломанной серебряной цепочке. На поверхности камня вырезан барельеф – профиль, похожий на египетский. Углом конверта Горовиц подцепил подвеску и перевернул. С тыльной стороны на серебре было выгравировано красивыми буквами: «Натали Флетчер, 69 г. до н.э.».
– Что-нибудь удалось узнать про это?
– Пока нет, – ответил Горовиц.
– Там внутри есть трупы женщин?
– Два.
– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказал О'Нил. – Не упала ли подвеска с одной из женщин, когда ее вносили сюда. Ты ошибаешься, Смок. Я уже беседовал с директором. Умерших женщин звали Джанет Мюллер и Салли Дамьяно.
– Вам удалось узнать, как звали того, кто соскочил?
– Не понял?
– Труп, что украли?
– Ах да, – сказал О'Нил. – Этого человека звали Джон Хиллер.
– Возраст? – спросил я и вытащил записную книжку. Однако О'Нил не собирался говорить.
– Зачем мне надо делиться сведениями со Смоком? – спросил он у Горовица.
– А почему нет? – пожал плечами Горовиц, в эту минуту ставший похожим на раввина.
– А если он нам испортит все дело?
– Не испортит, – сказал Горовиц.
– Ему было тридцать семь, – неохотно проговорил О'Нил.
– Рост?
– Пять футов одиннадцать дюймов.
– Вес?
– Сто восемьдесят – сто девяносто.
– Волосы?
– Каштановые.
– Глаза?
– Карие.
– На столе была кровь?
– Нет. Почему ты спрашиваешь?
– Хочу понять, было ли осуществлено бальзамирование мистера Хиллера.
– Так чего же прямо не спросишь? – сказал О'Нил. – Нет, бальзамирование еще не проводили. Очевидно, Грир как раз собирался бальзамировать труп Хиллера, когда убийца на него напал.
– Эта пожилая дама, та, что сцепилась с убийцей... Она дала его описание?
– Она просто сказала, что это был крупный, здоровенный детина.
– Белый или черный?
– Белый.
– Что носил?
– Какой-то головной убор, кожаную куртку, черную или коричневую – она не разглядела.
– Как ее зовут?
– По-моему, мы не должны ему говорить это, Дэйв, – сказал О'Нил.
– Почему нет? – удивился Горовиц.
– Одно дело, когда мы с ним разговариваем, другое дело, когда он ходит и опрашивает свидетелей. Если мы доведем расследование до суда, я не хочу, чтобы все лопнуло только из-за того, что он совал нос куда не положено.
Горовиц снова пожал плечами:
– Может, он и прав, Смок-Дымок.
– Ладно, – сказал я. – Как тебе угодно.
К тротуару подкатил черный седан. Я тотчас догадался, что приехали специалисты из Нижнего отдела тяжких преступлений. В этом отделе любят черный цвет – он говорит об их профессии без обиняков. Из машины вышли два человека, посмотрели значки на груди О'Нила и Горовица и стали искать опознавательный знак на моем пальто. Один из них спросил, кто я такой. Я вынул свой значок и показал. У него оказалось достаточно острое зрение – под главной надписью «ДЕТЕКТИВ-ЛЕЙТЕНАНТ» он прочитал дополнительную, выведенную синей эмалью, крохотными буковками: «в отставке».
– Эта дрянь никуда не годится, – заявил он. – Впрочем, годится как проездной в метро, если при этом у тебя на дорогу найдется тридцать пять центов.
– Что ты здесь делаешь? – спросил другой.
– Он мой друг, – сказал Горовиц.
– А-а, – протянул первый и понимающе кивнул. – Ну-ка, друг, чеши отсюда. Здесь пахнет убийством.
– Доброй ночи, господа, – сказал я и пошел прочь. Я решил поискать кафе, бар или аптеку с телефоном.
