Она подавила сумятицу в мыслях.
— Как ни странно, да.
Милнер хлопнул записной книжкой по колену, но Ньюмен уверенно продолжал:
— Вы утверждаете, что пробыли в «Мацце» примерно до девяти тридцати. Погода плохая, у вас, наверное, не меньше часа ушло на то, чтобы до браться домой из Маленькой Италии.
— Сорок пять минут, — подтвердила женщина, — я приехала примерно в пятнадцать минут одиннадцатого. Меня привез правительственный шофер, его зовут Глэттер, Лестер Глэттер. Детектив Луицци из участка взял его адрес и телефон. Дежурил Феликс, ночной швейцар. Я вынула почту, потратила от силы пять минут, чтобы просмотреть ее, выбрать и выбросить ерунду до того, как подняться наверх. Потом поднялась, сняла ботинки, пальто, свитера — вы знаете, как приходится одеваться в последние дни. Проверила автоответчик, заварила чай. Впервые за день могла заглянуть в газету, быстро просмотрела одну, пока стояла на кухне и ждала, когда вода закипит.
— И к какому времени мы подошли? — спросил Ньюмен, — десять тридцать или без четверти одиннадцать?
— Я хотела посмотреть ночные новости, — продолжала говорить Фрэнсис Мак-Алистер, — и знала, что они начинаются в одиннадцать с чем-то, точно не помню.
— Дальше.
— Мне позвонил Том.
— Мак-Нэлли?
Опять вмешался Долан.
— Но, лейтенант…
— Что он сказал?
— Сказал, что я не предоставила ему возможность изложить точку зрения…
— На что?
Долан почти простонал:
— Господи…
— Все в порядке, Билл, — успокоила Фрэнсис Мак-Алистер. — Это только наши отношения, лейтенант.
— Роман?
— Я бы так не сказала.
— Я обратил внимание. Но как квалифицировать ваши отношения? Э-э, так сказать, интрижка?
— Вы имеете в виду половую жизнь?
— Ну да.
— Нет.
— Нет?
Долан предупредил жестко, с ударением:
— Лейтенант!
— Значит, вы ему не дали возможности. Значит, он ее все-таки хотел получить? — спросил Ньюмен.
— Он сказал, что хочет приехать. Да.
— Ну и?
— Я отказала ему. Поздно. Далеко ехать. Он живет в Саттон-Плейс.
— Но он ведь не только издает журнал, он сам лазит по горам, верно? По горам, покрытым снегом большую часть времени года, не так ли?
— Да, ну и что?
Ньюмен покачал головой:
— Продолжайте.
— Я легла спать.
— Выпили чашку чаю и легли спать? Если я выпиваю чашку чаю, то не могу уснуть полночи. Разве что глоток…
— Это чай из трав, лейтенант. Императорский.
— Императорский? Надо попробовать. Значит, вы не посмотрели новости?
— Телефонный звонок меня расстроил. Мне не нужна еще одна доза несчастья.
Ньюмен кивнул. Ему понравилось. Вот она, жизнь, не так ли? По крайней мере, чьи-то жизни: его, ее, Дэвида Милнера. Парочка витаминок С, немного кальция и доза несчастья.
— Дальше?
— Меня разбудили в час ночи. Полицейские стучали в дверь. Человек спрыгнул или случайно упал и разбился. Швейцар был уверен, что несчастный — один из моих знакомых. Они хотели поговорить со мной.
Милнер нагнулся вперед:
— Были от него сообщения на автоответчике?
Фрэнсис Мак-Алистер уставилась на него. Это был вопрос человека, отставшего от разговора. Что произошло с банкиром, с кладбищенским метрдотелем?
— Вы проверяли автоответчик. Было там что-нибудь?
Ньюмен про себя похвалил вопрос, как бы шаг назад, проверка дырок, грубых поверхностей, несовпадающих концов. И данный момент так же хорош, как и любой другой. До этого вопроса он сам не додумался и мог бы вообще не задать его. Возможно, спросил бы не сегодня, на следующем круге он бы вспомнил, а сегодня самое главное — сами вопросы, а не их порядок. И сами ответы, а не порядок их осмысливания. Потому что дневная доза несчастья еще свежа в сознании отвечающего.
— Сообщения есть всегда, — неопределенно сказала Фрэнсис Мак-Алистер.
— А от, э-э, Чарльза Айвса? — продолжал спрашивать Милнер.
— Нет.
— Пленка у вас сохранилась?
Она только отмахнулась.
— Пленка в аппарате. Переписывается по другому разу.
— Потому что вы уходили из дома сегодня утром?
— Нет. Я была дома. Но иногда я включаю аппарат и работаю.
— Вы говорите, иногда. Есть шанс, что какие-то вчерашние звонки оказались не стерты. За утро не могло поступить столько звонков, сколько за весь вчерашний день и вечер. Вот о чем я.
Опять вмешался Долан:
— Была масса звонков, лейтенант. От обеспокоенных друзей, коллег и даже встревоженных врагов. Управляющий штатом Белого Дома звонил от имени президента.
Милнер посмотрел на Ньюмена, который прочитал в его взгляде желание оставить тему и передать мяч Ньюмену.
Дурацкая ситуация: он с Дэвидом Милнером неплохо работает. Вероятно, новичкам везет.
— Вы упомянули швейцара, мисс Мак-Алистер, — подхватил Ньюмен, — кто показал на, э-э, пострадавшего, как на вашего знакомого. Это был Феликс, который, как вы заметили ранее, дежурил, когда вы вернулись домой?
— Нет. Феликс сменился в полночь. Обычно ночным швейцаром работает Хуан, но он сейчас в отпуске, а его подменщика я не знаю.
— Менендес, — вставил Долан, — Роберто Менендес. Он работает подменщиком во множестве окрестных домов. Он чист.
— Конечно, чист, — сказал Ньюмен. — Но сообразителен ли, мы не знаем, правильно? К примеру, он может не знать наверняка всех жильцов в лицо, может впустить, кого не надо.
— Ничего не могу сказать, лейтенант.
— После того как вы проснулись, что вы делали, мисс Мак-Алистер? Вы спустились вниз и опознали тело?
— Да.
— И?
— Пострадавшим оказался Чарльз Айвс.
— Я имею в виду, как вы себя при этом чувствовали?
Долан возмущенно встал:
— Полагаю, нам пора закругляться, джентльмены.
— Сядьте, мистер Долан, — попросил Ньюмен, — пожалуйста.
Долан покорно сел.
Ньюмен вынул записную книжку, обшарил три кармана и наконец нашел в одном ручку, почиркал на обложке, чтобы расписать ее. Это заняло какое-то время. Он почти собирался попросить Дэвида Милнера, чтобы тот одолжил ему ручку.
— Вы ушли из «Мацци» примерно в девять тридцать, мисс Мак-Алистер, приехали сюда в десять пятнадцать, вам позвонили без малого в одиннадцать. Насколько долго продлился разговор?
— Десять-пятнадцать минут, — прикинула она, — еще десять-пятнадцать минут ушло на приготовления ко сну. В постели я была, вероятно, около половины двенадцатого.
— Сразу уснули?
— Да. Довольно быстро.
Ньюмен посмотрел на Милнера. Милнер — на Ньюмена. Оба пытались выработать версию, ничего не говоря вслух.
«Вы нам сообщаете, что сразу уснули. Хотя только что посоветовали своему другу, с которым встречались последние шесть месяцев, пойти прогуляться. О’кей, допустим, вы с ним не спали, но что-то же назревало. А ему могла не понравиться эта мысль, он собирался переться сюда в такой буран. Возможно, уже был в пути, хотя вы просили его не делать этого, остыть, не так ли, советник?»
Помолчав и посмотрев друг на друга, Ньюмен и Милнер решили, что ни один из них ничего не скажет. Вместо этого Ньюмен спросил:
— В час пополуночи полицейские постучали в вашу дверь?
— Да.
— Согласно рапорту, их вызвал примерно в двенадцать тридцать ночной швейцар Менендес. Он вышел, чтобы сгрести снег с тротуара, дошел до угла и обнаружил тело.
Долан попросил:
— Лейтенант, может, хватит?
— Никто не видел, как Айвс заходил в здание, ни Менендес, ни Феликс, чья фамилия, как сказано в рапорте, Марсиаль, никто из жильцов… Никто из людей, которые пришли помочь расследованию, по крайней мере. Хотя наши люди сейчас прочесывают дом и опрашивают жильцов, может, кто-то что-то видел. О’кей, возможно, Айвс прошел мимо одного из швейцаров, когда тот отвернулся. О’кей, здесь имеются два служебных входа, которыми пользуются разносчики. Достаточно легко проскользнуть незамеченным и, возможно, так и было. Конечно, тогда это должно было произойти не так поздно, когда еще открыты магазины, позже — только доставляют спиртное и китайские блюда. Или, вероятно, он уже был в здании долгое время, так долго, что никто не помнит, как он пришел — слишком давно это случилось.
— Вы имеете в виду, что он был у меня в гостях, лейтенант?
Есть такое правило, требующее еще более точной формулировки. В будущем оно станет законом Ньюмена. Когда кто-либо задает вопрос, начиная с «Вы имеете в виду…», а затем, постепенно повышая и повышая голос, заканчивает «лейтенант» (или какое там у вас звание), а слова произносятся в особой покровительственной манере, вроде сынок, мужик, парень, цветик или дружище, то человек виновен. У него есть некая неуверенность, трещинка, несовершенство, дефект. Ну, может быть, человек не совсем виновен, а… Иногда они этим гордятся, твердо стоят на своем, решительно не хотят ничего менять в показаниях. Однако в других случаях просят его помочь избавиться от порока, неуверенности, несовершенства, дефекта. По крайней мере, не стоит на них слишком наседать, пока они сами не заштопаются.
