– Спасибо. – Гуров вытряхнул из пачки сигарету, но не закурил, начал катать ее по зеленому сукну.
– Если сегодня, по вашему мнению, стрелять не собираются, дайте мне поспать, мне предстоит тяжелый день, – спикер улыбнулся.
– У вас каждый день тяжелый, – Гуров неторопливо достал зажигалку, – возьмите больничный – ОРЗ или еще какая-нибудь ерунда, чтобы не беспокоить депутатский корпус.
– Больничный могут не дать, – улыбка вновь скривила тонкие губы спикера. – Почему вы явились ночью, полковник? Я, возможно, не понимаю опасности, но вы абсолютно не соображаете, что вам разрешено, а что нет.
– В другой день я к вам не попаду, а нам следует поговорить. Если вы хотите, чтобы я работал. А нет, так разбежимся по постелям. Лично я с радостью сяду в машину и уеду.
Спикер был политиком и никогда не верил собеседнику, искал в его словах скрытый смысл. Предложение сыщика слишком однозначно – либо работать, либо разбежаться, никаких ловушек, второго дна. Хозяин состроил недовольную гримасу, спросил:
– Чем могу быть вам полезен?
– Вы – мне? – Гуров наконец закурил. – Я ничего не прошу, хотите работать – попробуем.
– Если вам ничего не надо, какого черта вы тут делаете? – вспылил спикер. – Отправляйтесь куда хотите, я позабочусь о вашей карьере.
Гуров не шелохнулся, он ждал срыва, готовился и ответил:
– Мне столько раз угрожали, я устал. Моя карьера? Плюнуть не на что, приберегите патроны, иначе в нужный момент останетесь безоружным.
– Пошел вон! – Спикер встал.
– Дурак, и уши холодные! – Гуров махнул на хозяина рукой. – Извините, Имран Русланович, я это про себя. У меня такая присказка. Когда молодой оперативник сморозит, я так выражаюсь, сейчас вырвалось. Извините, – в голосе сыщика никакой вины не звучало.
Несколько секунд спикер никак не мог закрыть рот, когда с этой задачей справился, упал в кресло и рассмеялся:
– Давненько, давненько со мной не говорили по душам. Хорошо, выкладывайте, как я могу вам помочь, чтобы вы спасли мне жизнь. Такая формулировка годится?
– Кто победит на выборах, если вас… если вы тяжело заболеете?
– Президент! Кто же еще? Мы политические противники! Я вижу, вы человек темный.
– Темный, – почему-то с радостью согласился Гуров, – просветите, пожалуйста. Допустим, вы и президент свои кандидатуры сняли…
– Такого быть не может! – перебил спикер.
– После вас двоих чьи шансы предпочтительнее? – упрямо продолжал Гуров.
– Ничьи, другие не котируются, – раздраженно ответил хозяин. Чувствовалось – разговор ему стал неинтересен.
– Бесковитый или Сабурин? – спросил терпеливо Гуров.
– Два сапога – пара.
– Кто тщеславнее?
– Нетщеславных политиков не бывает.
Гуров понял – разговор зашел в тупик, спросил:
– Мне работать или убираться?
– Я распоряжусь, чтобы позвонили министру и предоставили вам самые широкие полномочия.
– Благодарю, не стоит, прикажите службе безопасности не висеть надо мной. К кому из ваших помощников я могу обращаться, если мне потребуется информация?
Спикер долго молчал, пытаясь среди своего ближайшего окружения найти умного, неболтливого, профессионального человека, вздохнул и ответил:
– Обращайтесь ко мне лично.
– Каким образом?
– Позвоните жене, она вам поможет.
Обнаглев, Гуров собрался было попросить спикера, чтобы он освободил его от ежедневных докладов следователю прокуратуры, воздержался и встал:
– Премного благодарен, Имран Русланович. Разрешите идти.
Хозяин устало махнул рукой; когда Гуров, поклонившись, пошел к дверям, спросил:
– А что прикажете делать с охраной? Они же допустили выстрел!
– На мой взгляд, начальник здешней охраны человек вполне профессиональный, его вины в происшедшем нет.
– Интересно, преступление произошло, а виновных нет.
– Такое случается, Имран Русланович.
– А полковник, которого прислали из службы безопасности? Он надежен?
– Вполне.
– Достаточно профессионален?
– Безусловно.
– А вы сами, полковник, достаточно надежны и профессиональны?
– На данный вопрос вам может ответить мой начальник.
– Идите! Все вы одним миром мазаны.
– Мазаны все, краска разная, – Гуров снова поклонился. – Спокойной ночи.
– Ну? О чем же вы столько времени беседовали? – нервно спросил Авдеев, когда сыщик вышел в парк.
– О твоей благонадежности и профессиональной пригодности, – ответил Гуров.
– Шуточки у тебя, Лев Иванович.
– Я имею свободный вход и выход, наблюдать за мной не рекомендуется. Пригласи начальника охраны, приходите ко мне. Да, вот еще, – Гуров остановился, взял Авдеева за лацкан пиджака. – Позвони своему руководству, к двенадцати дня я должен иметь фотографии, анкетные данные, адреса, телефоны и весь имеющийся у вас компромат на ближайших помощников, заместителей и иных лиц, которые крутятся вокруг президента, спикера, Сабурина, Бесковитого. Они все мелькают по ящику, но я их не запоминаю.
– Сейчас четыре утра, я не могу звонить генералу. Такие приказания не отдают по телефону. Ты извини, Лев Иванович, ты для генерала никто, он надает мне по шее и ничего делать не станет.
– Разумно, – миролюбиво согласился Гуров, – что же делать? – Он был так искренен, что Авдеев в растерянность сыщика поверил и нравоучительно произнес:
– В девять помощник спикера должен по «вертушке» позвонить генералу, передать просьбу шефа, и тогда дня через два нарочный доставит в секретариат требуемые материалы. Извини, Лев Иванович, но у нас не розыск, как вы выражаетесь, хватай мешки, вокзал отходит.
– Да-да, конечно, я понимаю, – Гуров согласно кивал и улыбался.
Знай гэбист Гурова получше, то, увидев такую улыбку, продолжать поостерегся бы.
– Ты розыскник, и только! А тут политика! Все должно выполняться тонко, чисто, с соблюдением всех правил! – Авдеев поднял палец. – Ну ничего, тебя, видимо, переведут к нам, ты со временем привыкнешь.
– Из стойла в стойло переводят лошадей, – тихо сказал Гуров. – Ты прав лишь в одном: мое имя генералу называть не следует. Завтра в двенадцать здесь, в кабинете спикера парламента, должны находиться все документы, о которых я тебе сказал. И еще! – Сыщик сильно дернул лацкан пиджака полковника. – К помощникам, естественно, обращаться запрещено, так как материал мне требуется именно на этих холуев. Если шеф тебе не поверит, может позвонить Имрану Руслановичу и лично от него получить подтверждение. О деле знаю я, ты и будет знать твой генерал. Секрет, о котором знают трое, хреновый секрет. Если информация уйдет на сторону, ответите ты и генерал. Извини, но себя я из подозреваемых исключаю. И давай, родной, крутись, звони, поднимай ваше дремлющее болото, тащи ко мне Илью!
Сыщик оттолкнул гэбиста, тот еле устоял на ногах.
– Больной! Сумасшедший! Мы останемся не только без погон, но и без голов! – Полковник повернулся, пошел быстро, затем побежал.
Имран Русланович Гораев, спикер и самодержец Большого вече России, сидел в спальне жены и пил рябиновую настойку. Впервые за четверть века совместной жизни Лиана смотрела на мужа с участием и жалостью.
– Имран, успокойся, милиционер просто наглец и карьерист, напугал, хочет всплыть на поверхность, – она не верила ни одному своему слову, стремилась мужа успокоить.
– Не надо, Лия! – Гораев пытался говорить твердо. – Да, я испугался, но разум не потерял. Он, согласен, наглец, но совсем не карьерист. Он умен, прекрасно понимает, что сегодняшний разговор, мое унижение я ему никогда не прощу. Какой-то абсурд! Умереть за шаг до трона! – И закричал: – Почему я пью эти помои? В доме нет ничего приличного? – Протянул свою рюмку и пробормотал: – Налей, дорогая.
– Я вызову Валентина, – Лиана наполнила рюмку. – Ты же не пьешь, тебе будет плохо.
– Плохо? – он даже рассмеялся. – К черту врачей! Я сильный, два часа сна, приму стимуляторы – и в бой!
– Имран, сними свою кандидатуру, – быстро заговорила Лиана. – Я никогда не лезла в твои дела. Оставайся спикером, поддержи президента, собери съезд, скажи о единении нации. Что я тебя учу? Имран, ты умница, ты их вокруг пальца обведешь.
Он с отвращением проглотил настойку, потер ладонями лицо и спокойно, даже равнодушно ответил:
– Мне приятна твоя забота, Лия. Ты говоришь женские глупости. Убийца не имеет отношения к президенту, преступнику безразлично, где я стою. Он будет стрелять, пока не попадет или пока его не схватят. Съезд собрать все равно что вытащить на всеобщее обозрение разлагающийся труп. Сейчас еще не все чуют запах, но, если стадо собрать, засмердит так, что даже несчастным недоумкам, что таскают по площадям портреты покойников, станет ясно: власти Советов никогда не существовало, а мумия хороша лишь в забальзамированном виде и под усиленной охраной. У нас один путь – использовать агонию депутатского стада, выскочить на ней в главное кресло.
