– Сейчас он точно нас не видит. Едем. Мне нужны деньги.
– Не смеши, – Юрий Петрович поднялся с кресла, туже подпоясал махровый халат. – Ты умный, а я дурак? Деньги – единственная моя защита.
– Ты прав, – Иван почесал в затылке. – Давай поделим и разбежимся. Половины мне хватит, я не трону тебя. Зачем мне лишний труп?
– Во-первых, лишний висит на тебе давно, во-вторых, не желаю уходить в нелегалы, – ответил спокойно Лебедев. – Я на старости лет хочу жить, а не ждать, пока придут.
– Сука ты старая, – Иван говорил зло, однако смотрел на хозяина с уважением. – Хорошо. Я кое-что обмозговал. Ты завтра к вечеру встретишься с ментом, потолкуешь с ним, остальное тебя не касается.
– Не пойдет, он слишком хитер.
– Ничего, против лома нет приема, – усмехнулся Иван.
– Нет, – Лебедев покачал головой. – Я не доверяю тебе, рассказывай, как и что, тогда и решим.
Оперуполномоченный Татьяна Бондарчук работала в уголовном розыске города, расположенного на Черноморском побережье, где и началась эта история с отравлением опасного для подпольного синдиката свидетеля с последующим убийством отравителя. Здесь подполковник Гуров познакомился с лейтенантом Татьяной Бондарчук, и именно ее имел в виду автор клеветнического доноса на Гурова, когда писал: «…вступил в интимную связь с сотрудником милиции…» Никакой связи не было, а обоюдная симпатия была. Таня даже увлеклась Гуровым как мужчиной. Что в этом плохого или противоестественного? Гуров – сыщик. Конечно, его популярность нельзя сравнить с популярностью киноактера. Однако Татьяна знала о профессиональном мастерстве Гурова, что и способствовало увлечению молодой женщины.
Татьяна звонила Гурову ежедневно, иногда по два раза, держала его в курсе последовавших после его отъезда событий. Она понимала, что, хотя Гуров и беспредельно горд и самоуверен, однако результаты служебного расследования его все равно интересуют. Таня разговаривала с Гуровым легко, как выражаются женщины, трепалась. Это был треп ни о чем, так как «расследовать» прилетевшему из Москвы сотруднику было совершенно нечего. Полковник, подписавший «телегу», подал рапорт об увольнении на пенсию, взял отпуск и скрылся в неизвестном направлении.
Следователь городской прокуратуры на вопросы «служебного расследователя» написал коротко, что считает подполковника Л. И. Гурова человеком честным и отличным работником и, кроме благодарности, никаких чувств к нему не испытывает. Татьяна писать что-либо отказалась, предупредив, что в случае, если москвич будет продолжать задавать идиотские вопросы, она расценит его упорство не как выполнение служебного долга, а как хамство невоспитанного мужика, а рука у нее тяжелая.
Надо признаться, что Гуров, слушая болтовню Татьяны, получал удовольствие. Приятно сознавать, что люди к тебе относятся хорошо. Заканчивая разговор, он давал ей очередное задание, потому что Татьяна в его сегодняшней работе была единственным серьезным помощником.
На следующий день после того как он побывал в гостинице у Ивана, а затем переговорил с Татьяной и, разгуливая по пустой квартире, подводил не очень утешительные итоги, раздался телефонный звонок.
– Товарищ подполковник, – произнес знакомый голос, который Гуров узнал не сразу, – докладывает Иван Лемешев. – Иван, довольный своей шуткой, хохотнул.
– Слушаю, докладывай, – подыграл Гуров.
– Обмозговал твое предложение, решил, что мне тоже кое-что перепасть может, так что давай попробуем.
– Как отреагировал многоопытный Юрий Петрович? – поинтересовался Гуров.
– На что?
– Ладно, Иван, не валяй дурака. Что тебе сказал Лебедев?
– Что сказал? – переспросил Иван. – Сказал, чтобы я не верил ни одному твоему слову.
– У каждого свой аршин, сам-то он правду говорить не умеет.
– А ты умеешь?
– Короче. Что ты надумал? – Гуров рассердился, так как врать не любил, а сейчас действительно только этим и занимался.
– Что мне думать? – удивился Иван. – Для думанья ваши головы есть. Вот давай сегодня втроем повстречаемся, ты свое проталкивай, старик не знаю как ответит. Ежели я тебе мешать начну, ты знак подай, я смотаюсь.
– Там поглядим. Где и когда?
– Ты часиков в семь выходи из дома, я за тобой подъеду, – ответил Иван.
– Чувствуется рука профессионала, – рассмеялся Гуров. – Договорились.
Начав это личное расследование, Гуров завел специальную тетрадь, в которую подробно записывал все свои поступки, ответные действия преступников, а также все свои планы и предположения. На первом листе Гуров крупно написал: «Полковнику Орлову. Лично». Гуров не считал, что Лебедев может пойти на убийство, но такой вариант полностью не исключал. Да и Иван в определенной ситуации может оказаться неуправляемым. А такую ситуацию Гуров и пытался создать в ближайшее время.
Он подробно записал состоявшийся разговор, свои комментарии, предположения и положил тетрадь в письменный стол. Случись что, не дай бог, – начальник обнаружит тетрадь сразу и запустит розыскную машину на полный ход. Уважаемый Петр Николаевич полагает, что доказательств преступлений Лебедева в природе не существует. Будут доказательства, или он, Гуров, не сыщик.
Гуров решил не бриться, надел заношенную рубашку, самый замасленный галстук и костюм, старые ботинки, оглядел себя в зеркало и остался доволен. Он выглядел человеком, который не опустился, но уже согнулся, Лебедев должен отметить происшедшие перемены.
Затем Гуров вынул из карманов документы, записную книжку, бумажник, оставив лишь мелкие деньги. Он не предполагал, что могут оглушить, ограбить, просто любил в каждом деле порядок. Он шел на встречу, где ничего лишнего при себе иметь не следует.
Перед выходом Гуров выпил маленькую рюмку коньяка, смочил ладонь, потер лацканы пиджака и ровно в семь спустился, оставил ключи вахтеру, вышел из дома. У подъезда стояло такси, Гуров открыл заднюю дверцу, увидел Ивана, сел рядом и сказал:
– День добрый.
Водитель привычно не ответил, Иван расплылся в улыбке.
– Привет. Сегодня ты без руля. Хорошо поговорим, плохо ли, выпьем обязательно.
Водитель, видно, знал, куда ехать, так как сразу тронул машину.
– Я не употребляю, – недовольно буркнул Гуров. – Слушай, Иван, настроение у меня паршивое, не бойцовское, давай перенесем на завтра.
– Не пудри мне мозги. Сначала ты меня подбиваешь, я старика еле уломал, он тебя как огня боится. Теперь… – Иван повернулся, долго смотрел в заднее стекло, пытаясь определить, есть ли за ними слежка. – Теперь крутить начинаешь.
Гуров взглянул на карточку водителя и спросил:
– Семен Семенович, в вашем парке кто сейчас командует?
– Перестраиваемся и все командуем, потому порядка никакого. Раньше на все твердая такса была. На въезде и выезде, на мойке и механику плати – тогда порядок, – водитель матернулся. – Теперь вроде не берут, боятся, но никто ничего делать не желает. Одно слово – бардак!
– Не сразу Москва строилась, – Гуров придал голосу патриотические нотки. – А с вашим директором я знаком.
– Если его не посадили, – вставил Иван.
– Ефимыча? – возмутился водитель. – Он сам кого хочешь в кутузку упрячет.
Они проехали по Ленинградскому шоссе, у «Сокола» свернули на Волоколамское и через несколько минут остановились у ресторана «Загородный».
– Спасибо и всего доброго, Семен Семенович, – сказал Гуров, выходя из машины. – Увидишь директора, как ты его называешь, Ефимыча, передай поклон от Льва Ивановича Гурова.
Водитель не ответил, лишь кивнул. Иван расплатился, взглянул на Гурова, приподнял верхнюю губу, обнажил зубы, видимо, изображая улыбку, спросил:
– След кропишь, боишься, замочим?
Этой фразой он практически себя выдал, и Гуров, чтобы убедить преступника, что то ли не расслышал, то ли не понял, входя в калитку, от которой через садик вела тропка к ресторану, стал оглядывать беседки, которые летом наверняка пользовались популярностью, быстро заговорил:
– Смотри, как интересно! Сюда бы летом приехать. Сколько в Москве живу, ни разу тут не был, уютное местечко. А кормят как?
Иван понял, что сболтнул лишнее. «Кретин, урод недобитый, – ругал он себя. – Покрасоваться решил, показать, что все премудрости сыщицкие знаю. Откуда, спрашивается, знаю-то? Мастеру холодильных установок, мужику пусть и вороватому, даже мысль, что можно кого-то „замочить“, в башку прийти не может».
– Я тут за новенького, – ответил Иван. – Но раз Юрий Петрович сюда прибыл, значит, голодными не останемся.
Лебедев занимал столик на втором этаже, куда вела деревянная, уютно, по-домашнему поскрипывающая лестница. На Юрии Петровиче был добротный костюм мышиного цвета, более светлая рубашка; лицо чисто выбрито, серые глаза спокойны, волосы с сильной проседью причесаны на аккуратный пробор. Казалось, человека собрал искусный модельер, используя детали со спокойными линиями, одноцветные, не раздражающие глаз.
