— Я говорил с экспертами, орудие, похоже, одно. С длинным тонким клинком, шубу пробило и причинило проникающие ранения.
— А что это она в сентябре — ив шубе? — встрял Горчаков; в принципе и у меня этот вопрос возникал.
— Да там шуба легкая такая, скорее пальто с отделкой мехом, — ответил Синцов.
— Что взяли у Погосян? — спросила я Андрея.
— Ты будешь смеяться. Анжела была обвешана золотом, как рождественская елка. Ничего не тронуто. В руках у нее была дорогущая сумочка из кожи крокодила, набитая дорогой косметикой. Сумочку нашли у входа в парадную, где на Анжелу и напали похоже, поскольку кровавый след тянулся оттуда, и на внутренней стороне двери парадной — брызги ее крови. Пропал шарфик, шелковый, ее молодой человек ей из Парижа привез.
— Дорогой?
— Ну, франков двести, как он сказал.
— Описание есть?
— Он даже каталог привез нам, где этот шарфик нарисован. У меня на работе лежит, потом покажу.
— А тут какие версии?
— Ну какие? Сама понимаешь, подруга и молодой человек.
— Результат?
— Нулевой. У молодого человека — алиби, с утра сидел в своей конторе на переговорах.
— А подруга?
— С подругой вообще хорошо получилось. Она, перед тем как выйти на лестницу, разговаривала по телефону со своим научным руководителем.
— Под грохот музыки?
— В том-то и дело: она поэтому вышла на лоджию, чтобы спокойно поговорить по телефону, и прервала разговор, чтобы встретить Анжелу, о чем ему сказала. Он так и ждал на трубке.
— А в его показаниях ты уверен?
— Есть еще дополнительное подтверждение. Ее на лоджии видели люди во дворе. Видели, что она разговаривает по телефону, и ее пожилая соседка еще крикнула ей снизу — мол, простудишься, не май месяц.
— Как интересно! А эти соседи не видели, как убийца входил в парадную и выходил оттуда?
— Мы с тобой сходим на место, посмотрим. Сам вход в парадную из двора не виден. К парадной можно подойти от метро, через двор, как шла Анжела, а можно с другой стороны, тогда ни с лоджии не увидишь, кто вошел, ни со двора.
— Хорошо, с фигурантами все понятно. А если это заказ? От той же подруги или молодого человека?
— Может, все может быть.
— А может, это средство воздействия на молодого человека? Он же бизнесом занимается, судя по тому, что сидел на переговорах?
— Он инспектор Морского регистра. Ты сама с ним пообщайся.
— Ладно, разберемся. Что дальше?
— Вот третий случай — самый скверный. Там нет ничего. Все загублено на корню.
— Даже фототаблицы нет?
— Какая фототаблица? Протокола нет. Дежурный следователь был занят, велел участковому оформить, тот тоже куда-то торопился. Короче, «руки вытянуты вдоль туловища, ноги вытянуты вдоль туловища», вот и все.
Горчаков хихикнул.
— Что, так прямо и написано?.
— Ну, это я образно. Так когда-то один следователь в протоколе написал, все смеялись.
— Да уж, — оживился Горчаков. — У нас тут один участковый отмочил, представляешь? Мужик из окна упал, но не насмерть. Вызвали милицию, пришел участковый, обнаружил, что мужик разбился, но жив, позвонил в «скорую», того отправили в больницу. Получаю материал, читаю протокол осмотра: в карманах тела гражданина Иванова паспорт, кошелек с мелкими деньгами, магнитная карта метрополитена. На теле надето — костюм коричневый, носки, ботинки и тэ дэ. Протокол составил участковый Петров. Звоню участковому Петрову, спрашиваю — а что, чувак помер разве, раз ты тело осмотрел? Нет, говорит, живой был. Я просто пока «скорую» ждал, делать было нечего, вот и осмотрел заодно, чего ему зазря лежать? Мужик лежал весь в кровище, с разбитой башкой, а этот у него в карманах ковырялся.
— Ужас, — сказал Синцов.
— Андрей, — спросила я, — ты хочешь сказать, что по этому убийству мы знаем только то, что у тебя в справке написано?
— Практически да, — ответил Синцов. — Я там, конечно, поработал, сделал все, что мог, но многое упущено. Этот труп был обнаружен в понедельник утром на черной лестнице. Там всего две квартиры, и все жильцы с середины дня субботы не выходили из дому. А утром в понедельник пошли на работу и обнаружили труп.
— Что, даже личность трупа не установлена?
— Да, и это самое плохое. Видишь, это первое по хронологии убийство, еще летом. Следователь, ублюдок, даже кисти отчленить не потрудился, а когда я стал эти случаи по городу собирать, уже было поздно. Сгнило напрочь.
— И ничего нельзя сделать?
— Пальцы утрачены безвозвратно. Да она еще похоронена как безродная…
— Он и голову не отчленил для опознания и идентификации?
— Ну а как ты думаешь? Нет, конечно.
— Самому бы голову оторвать! — с сердцем сказал Горчаков.
— Да уж, — вздохнул Андрей. — А когда я ему намекнул, что он неправ, он мне, знаете, что сказал? Мол, что это я так колочусь из-за безродной бомжихи, грохнули ее — воздух чище стал. Типа займитесь делом, а то вы на ерунду время тратите.
— Он еще жив? — Горчаков хихикнул.
— Да куда он денется, вот еще — об него руки пачкать.
— Андрей, — я перевернула страницу обзорной справки, — а почему ты считаешь, что это наш случай?
— Маш, хочешь — верь, хочешь — не верь, интуиция.
— Остальные-то ведь — приличные.
— Но если подходить строго, то почему бы нет? Смотри: парадная, хоть и черной лестницы, женщина, хоть и бомжиха, время убийства — суббота, по заключению судмедэкспертизы. Шесть ножевых ударов в спину.
— А что взяли?
— Из материалов дела мне этого узнать не удалось. Но я поговорил с экспертом, он мне сказал, что на шейке у покойной вдавленная борозда, ну, похоже, что цепочку срывали. Так вот, я вышел на место, полазил по этой черной лестнице и под батареей нашел несколько звеньев цепочки из белого металла.
— Не из платины, надеюсь, — уточнила я.
— Да нет, какая там платина. Алюминий или что-то в этом роде.
— А ты это как-то зафиксировал?
— А как я мог зафиксировать? Я ж без следователя протокол не составлю. А этого урода бесполезно вытаскивать на следственные действия, только хуже будет, да он бы и не поехал.
— Вот зачем такие лезут в прокуратуру? — пожала я плечами. — Шел бы, как раньше выражались, в народное хозяйство, в фирму какую-нибудь…
— В народном хозяйстве работать надо, — популярно объяснил мне Лешка.
— А в прокуратуре не надо?
— Маш, ну ты же знаешь, в прокуратуре он сидит в отдельном кабинете, целый столоначальник, может хоть кого в камеру сунуть, проезд бесплатный, квартплата — половина по льготе, написал операм сто отдельных поручений о допросе свидетелей и сиди, кури бамбук.
— Вот чего я никогда не понимала, так это поручений операм о допросах важных свидетелей. Как можно это кому-то поручать? Как можно потом дело расследовать, если ты сам с людьми не говорил?
— А вот так и расследуют. Вот что и получается. — Синцов потряс передо мной листочками обзорной справки. — Можем только гадать, как на кофейной гуще.
— Так, а все же, Андрюша, считаешь, наша клиентка?
— Ну, оставим, хуже не будет.
— А версии какие?
— Версий море. Зашла вместе со знакомым бомжом попить пивка и разодралась из-за пустой бутылки.
— Ага, — вмешался Горчаков, — если вместе пили и скандалили, то ножевые должны были быть на передней поверхности грудной клетки.
— Принимается, — кивнул Синцов. — А может, зашла в парадную пописать, а какой-нибудь ревнитель морали пошел за ней и воспитнул ее таким образом.
— А что, есть следы того, что она мочилась? Или у нее штаны были спущены? Или поза характерная? — спросила я.
— Нет, — помедлив, ответил Синцов.
— И судя по тому, что даже профнепригодный следователь идентифицировал ее как бомжиху, с целью ограбления за ней вряд ли кто-то пошел.
— Так что, Маша, наша клиентка? — спросил Андрей.
— Похоже, что наша, — вздохнула я. — Без видимых мотивов. Сходим с тобой на место? Хочу сама глянуть.
— Без вопросов, хоть сейчас.
— Ладно, поехали дальше.
— А дальше труп гражданки Базиковой, шестидесяти лет, которая в субботу возвращалась домой с дневного спектакля в Мариинском театре. Такая благообразная пожилая дама в стареньком, но элегантном плаще, в сумочке — театральный бинокль, сама сумочка — антиквариат, бисером вышита. Один удар ножом в спину, смерть на месте. Здесь хоть осмотрели прилично, фототаблица пристойная, не стыдно показать. Выезжала Корунова из городской прокуратуры, она себе и дело забрала в производство.
— Вера-то нормальный следователь, очень скрупулезная, по делу наверняка все отработано как надо.
— Да, — согласился Андрей. — К ней претензий нет.
— А почему городская это дело забрала? — спросил Горчаков. — Оно что, сложное? Или социально значимое?
— Пожалуй, второе, — ответил Андрей. — Базикова — известная театральная художница. Это убийство всколыхнуло общественность.
