— Может, ты пока в прокуратуру зайдешь за моей дежурной папкой? А я доем…
— Вот тебе папка, я у Горчакова взял.
— Вот бы и взял Горчакова вместе с папкой, а я бы спокойно пообедала.
— Слушай, мне надоел твой гнилой базар. Вредно столько есть. Одевайся! — он снова потряс курткой.
Мне ничего не оставалось, как покорно влезть в рукава и повилять хвостом перед Сашкой: «Прости, если можешь!»
Сашка грустно кивнул и даже отставил свой бифштекс. Девицы за соседним столиком с интересом наблюдали за происходящим, не веря своему счастью.
Начальник уголовного розыска схватил меня за руку и потащил к выходу. У самых дверей он спросил:
— А это твой мужик, что ли?
Я кивнула, и он, обернувшись к Сашке, поклонился и сказал:
— Здрасьте!
В следующее мгновение он уже захлопывал за мной дверцу автомобиля. За руль он сел сам.
Повидала я на своем веку лихих водителей, каталась по необходимости с профессиональными каскадерами, желавшими произвести на меня впечатление, а также с нетрезвыми операми, что значительно страшнее.
Но эта поездка все затмила. По самой оживленной магистрали города, в самое «пиковое» время, по мокрому асфальту, через десять светофоров мы промчались, ни разу не остановившись, распугивая народ ревом сирены.
Тормознули мы как вкопанные возле замечательного дома на улице имени великого писателя. Я перевела дух и осмотрелась.
Безусловно, нам нужно было в угловую парадную. Перед ней было тесно от ухоженных машин руководителей ГУВД и прокуратуры, вокруг небольшими группами стояли люди в милицейской форме и гражданской одежде, которая выглядела так, что их профессиональную принадлежность не только не скрывала, а, наоборот, подчеркивала. А вот и сотрудники убойного отдела, невозмутимо курящие на ветерке.
Пока я натягивала перчатки, из парадной вышел молодцеватый красавец в серой генеральской шинели, сидевшей на нем как военная форма на белогвардейце аристократических кровей. Вообще он выглядел как киношный персонаж, прямо Штирлиц, и это поначалу вызывало легкое раздражение, поскольку резало глаз на фоне сутулых и мятых его сослуживцев. Генерал Голицын своей белогвардейской фамилии соответствовал и имел прозвище, конечно же, «поручик Голицын». А вообще он был очень дельным мужиком. Прошел классический путь от рядового опера до заместителя начальника ГУВД, возглавляющего уголовный розыск, то есть службу знал туго, не какой-нибудь партийный выдвиженец. (Были такие в главке; генерал мог зайти в кабинет к следователю, выслушать доклад: «Товарищ генерал, провожу очную ставку по уголовному делу», и сделать замечание, почему следователь одновременно двоих допрашивает, так нельзя; следователь ему — да это же очная ставка, понимаете? А генерал свое гнет: понимаю, но все равно не положено, пусть один в коридор выйдет.) Я с Голицыным пару раз сталкивалась на местах происшествий и всякий раз бывала приятно удивлена тем, что есть же, оказывается, грамотные начальники, которые не топчут следы, не создают нервозную обстановку, и, что меня особенно поразило — заботятся о подчиненных. Если приезжал Голицын, все вопросы тут же решались. Машина нужна — пожалуйста, специалисты требуются — сейчас будут, в шестнадцать часов привезти горячий обед всей группе, ну и так далее. Видно было, что мужик хороший, даже странно, что до генерала дослужился, да еще и с такой внешностью…
Опера про него с гордостью говорили: «Наш — самый молодой генерал в главке», сорок девять лет, хотя выглядел он намного моложе, а седой висок только шарма ему придавал; в общем, Господь Бог ему отмерил полной пригоршней.
Голицын широким шагом подошел к машине, открыл дверцу и помог мне выйти.
Это было совершенно не лишним, из «форда» с его низкой посадкой вылезать было не так просто, и когда я поставила на асфальт ногу, разрез моей юбки распахнулся, обнажив другую ногу почти до бедра; при этом бравый «поручик» окинул ее весьма одобрительным взглядом.
Поправив юбку, я поздоровалась с ним, и он ответил:
— Здравствуйте, Мария Сергеевна! Прошу!
Поразившись тому, что он помнит мое имя-отчество, я проследовала за ним к парадной; тут зазвонил мобильный телефон, который Голицын держал в руке, и он, коротко извинившись, отошел в сторону и стал вполголоса что-то говорить в трубку, а я поинтересовалась у оперативников из убойного, почему они торчат на улице, а не на месте происшествия. Они дружно хмыкнули, а начальник отдела Мигулько объяснил, что в парадной не протолкнуться от генералов…
— Вы мне хоть расскажите толком, что стряслось, — попросила я.
В перерывах между затяжками Костя Мигулько поведал, что депутат Государственной Думы Бисягин, занимавший в этой парадной две квартиры, то есть целый этаж, в два часа дня почувствовал себя плохо, сказал референту, что поедет домой отлежаться, и в сопровождении охранника, а по совместительству — водителя, уехал из офиса. Из машины позвонил по мобильному телефону в квартиру, попросил домработницу приготовить ему крепкого чаю, предупредил, что подъезжает и через пять минут будет дома. Обычно водитель-охранник сопровождал его до дверей квартиры; и этот день, судя по всему, исключением не был. Взрыв произошел, когда Бисягин с охранником вошли в лифт; двери, наверное, еще не успели закрыться, поскольку несчастных разметало по всей площадке первого этажа. Кое-где в доме вылетели стекла; обалдевшие жильцы, из тех, кто днем был дома, высыпали на лестницу и увидели раскуроченный лифт, опаленные стены, а возле лифта — человеческие останки в лужах крови. Вызвали «скорую помощь»; но доктора, через проем входной двери увидев отдельно лежащие руки, ноги и головы, даже входить в парадную не стали, в машине заполнили карту выезда — «смерть до прибытия», и поехали по своим делам дальше.
Подошедшие как раз в этот момент работники милиции осмелились приблизиться к тому, что осталось от тел, и в кармане куска куртки, надетого на кусок туловища, обнаружили бумажник с документами — водительские права, удостоверение помощника депутата Бисягина; жильцы любезно показали квартиру депутата.
Домработница долго открывать не хотела — готовила чай хозяину, ведь с минуты на минуту должен был появиться, и даже то, что дом тряхнуло как от извержения вулкана, ее от этого занятия не отвлекло. Наконец ее удалось выманить на лестницу, и по ботинкам, портфелю и остаткам пальто она опознала хозяина, а заодно предоставила уголовному розыску ценную информацию о том, что Юрий Петрович Бисягин занемог внезапно и принял решение уехать домой всего за полчаса до смерти.
Работники милиции, у которых ноги подкосились уже при виде удостоверения помощника депутата, окончательно затосковали после опознания самого депутата Госдумы. Все прекрасно понимали, что это значит: ничего хорошего.
Мигулько мне напомнил, как неделей раньше воскресные новости по телевизору начались сообщением о гибели депутата Законодательного собрания под автоматным огнем в подъезде собственного дома, на улице, пролегавшей через наш район и два соседних. В момент, когда диктор закрыл рот, перед телевизорами одновременно напряглись три начальника отделов по раскрытию умышленных убийств; когда на экране показался номер дома, напряжение отпустило двоих, в том числе и Костю, а третий, из соседнего района, захотел повеситься. Так Костику Мигулько весь день звонили знакомые и говорили: «Старик, грешно, конечно, это, но я тебя от души поздравляю!»
— А эксперты-то приехали? — безнадежно спросила я.
— Да сразу, вместе с генералами.
— А где? — покрутила я головой, прекрасно зная, что, пока не приехал следователь прокуратуры, эксперт-медик на место происшествия не ступит.
— Да вон, все в ПКЛ[1] сидят, во дворе. — Мигулько кивнул на подворотню. — Без тебя не начинали. Криминалист, правда, сразу посмотрел лифт.
— Радиоуправляемое?
— Похоже, что да.
— А где был тот, кто кнопочку нажимал?
— Да кто ж его знает? Пока не смотрели.
— Костя, а из городской кто приехал?
— Прокурор города, начальник следственного управления, начальник отдела по расследованию особо важных дел и еще какой-то мужик, я его не знаю, — добросовестно перечислил Костя.
— А важняка не привезли?
— Нет, начальники тут битый час решали, кто осматривать будет, прокуратура или ФСБ; когда решили, что прокуратура, стали базарить, городская или районная…
— Ну?!
— Ну, и решили, что ты осмотришь.
— Спасибо им за доверие… — пробормотала я. — Ну, и где все?
— Главные прокуроры пошли туда… — Костик показал на парадную.
— Что, лично осматривать? — удивилась я.
— Ну прямо! Соболезновать. Тот, которого я не знаю, в ПКЛ сидит.
— А вы чего ждете? Работать пора.
— Ждем указаний.
— Надо в офис ехать, там обыск сделать, пока не поздно, референтов допросить, информацию снять с телефона и компьютеров, — ну, в общем, чего я вас учу, сами знаете.
