– Мне к нему и не надо. А еще не надо морочить мне голову. Я в своей профессии больше тридцати лет, и обмануть меня очень трудно. Тем более что я встретил Татьяну Сергеевну в холле и обратил внимание на ее руки – у нее же все суставы распухли. Она никогда в жизни не рискнула бы оперировать мужа такими руками. Так что операцию проводили вы, а она просто присутствовала, консультировала или контролировала, в общем, наблюдала за вашей работой, чтобы все было нормально. – Мужчина попытался было что-то возразить, но Гуров жестом остановил его: – Меня не интересуют тайны вашего медицинского двора. Меня интересует только одно: раневой канал! А именно – угол вхождения пули в тело! Вот! Изобразите! – Он взял со стола отложенную врачом ручку и сунул ему в руки.
Поколебавшись, врач, держа ручку двумя пальцами, поставил ее острием на лист бумаги и показал, под каким углом пуля вошла в тело.
– Пулю взяла Татьяна Сергеевна? – спросил Лев Иванович, и мужчина кивнул. – Что это была за пуля? Вы мне хотя бы ее длину можете назвать?
– Да я вам и калибр назову: 7,62.
– Точно? Вы ничего не путаете? Вы в этом разбираетесь?
– В Сибири в этом все разбираются, – сухо ответил мужчина и вернулся к своему занятию, от которого его оторвал Гуров.
Лев Иванович поблагодарил его макушку, потому что тот даже головы не поднял, и отправился искать палату, где лежал Михаил Михайлович. Он не знал ее номера, но собирался определить ее по наличию охраны. Палата оказалась прямо за углом, и возле двери на стульях сидели два подростка, державшие между колен по помповому ружью «Мосберг». Одному на вид было лет шестнадцать, а второму – чуть меньше. Они были очень похожи, два эдаких молодых медведя, рядом с которыми топтался Тимофей.
– Взрослые есть? – подойдя к ним, спросил Лев Иванович, поняв, что на них двоих деда ни за что бы не оставили.
Парни мгновенно насупились и помрачнели – они-то с этими ружьями считали себя необыкновенно крутыми.
– Значит, есть, – понятливо кивнул Гуров. – Зовите!
Один из парней скрылся в палате и вскоре вышел оттуда с мужчиной лет сорока, которого Лев Иванович тоже видел на семейной фотографии. Гуров в очередной раз представился, услышав в ответ, что разговаривает с Михаилом Михайловичем – средним, что подразумевало присутствие еще и младшего.
– Вы обещали отдать пулю следователю из Москвы, так вот он я, – сказал Лев Иванович.
– А мы ее потеряли, – ехидно проговорил один из парнишек и тут же словил крепкую затрещину. – Папа, ты че? – обиженно пробурчал он, и Гуров понял, что это и есть Михаил Михайлович – младший.
– Не умеешь разговаривать со взрослыми людьми, так молчи, сойдешь за умного, – цыкнул на него отец, а потом обратился к Гурову: – Мы ее не потеряли. Просто она лежала у Наташки в вазочке в серванте, а Сашка, ее младший сын, полез туда за конфетами, увидел, наверное, что-то блестящее и взял поиграть. Когда она хватилась, было уже поздно, причем паршивец и сам не помнит, куда он ее дел. Сейчас братья с металлоискателем по всему дому ходят. Как только найдут, тут же передадим вам.
– И сколько лет ребенку? – поинтересовался Лев Иванович.
– Пять. Да разве за ними в таком возрасте уследишь? – извиняющимся тоном объяснил сын губернатора.
– Это точно. Правда, другие вот и за котенком уследить не могут, а он, бандит, рыбок из аквариума таскает, – как бы между прочим заметил Гуров, давая понять, что разговаривал с его дядей.
– Коты, они такие, – согласился с ним Михаил Михайлович – средний. – Особенно если сибирские и рыжие. Тогда от них вообще никакого спасу нет.
– Ну, хорошо! Обойдемся пока без пули, но вы уж с поисками не тяните, – попросил Лев Иванович.
– Конечно-конечно! Мы все понимаем! – охотно заверил его тот. – Как только, так сразу.
– А как мне с вашей мамой поговорить?
– Вы уж ее, пожалуйста, не беспокойте, – настойчиво попросил сын. – Она же все это время от отца не отходила, только сейчас Наташке доверила себя сменить и домой поехала, чтобы немного поспать.
– Я бы и рад не беспокоить, но дело заставляет. Вы уж ей позвоните, предупредите о моем приходе, а я постараюсь ее долго не задерживать, – произнес Гуров тоном, не допускающим никаких возражений.
Поняв, что от его звонка по большому счету все равно ничего не зависит, Михаил Михайлович достал сотовый и позвонил матери, чтобы предупредить ее о предстоящем визите московского сыщика. Гуров и Кравцов пошли на выход, и Тимофей возмущенным шепотом заявил:
– Лев Иванович, но они же врут!
– Конечно, врут, – согласился с ним Гуров. – Только я пока не понимаю, зачем им это надо. Ничего, сейчас я поговорю с Татьяной Сергеевной, и, может, тогда ясность появится.
Дом губернатора не отличался от соседних ни размерами, ни внешним видом – такими стандартными двухэтажными кирпичными домами была застроена вся улица.
– Здесь все отцы нашего города живут, – объяснил капитан.
– Ты меня не жди, езжай по своим делам, – предложил Лев Иванович. – Я думаю, у тебя в производстве не только дело о покушении на Косолапова. А я, как с губернаторшей побеседую, пешочком пройдусь – в полушубке и в валенках не замерзну, зато хоть немного прогуляюсь, а заодно и взбодрюсь, чего-то в сон тянет – мы же с Крячко, считай, уже больше суток на ногах. Кстати, найди его и поинтересуйся, какие у него успехи.
Если Тимофей и надеялся, что Гуров возьмет его с собой в дом губернатора, то виду, что разочарован, не подал, покорно вернулся в машину и уехал. А Лев Иванович нажал на кнопку звонка, висевшего на калитке, и стал ждать. Вскоре за высоким забором раздался скрип снега под чьими-то ногами, калитка открылась, и Гуров увидел девушку лет семнадцати-восемнадцати, которая очень серьезно, по-взрослому, смотрела на него. Он сначала удивился такому и хотел спросить, не страшно ли ей впускать во двор совершенно незнакомого мужчину, тем более что улица была совершенно пуста, но тут заметил у нее за спиной огромного пса без намордника, очень уж недружелюбно посматривавшего на него, и вопрос отпал сам собой. Поэтому он просто представился:
– Моя фамилия Гуров, я – полковник полиции. Вашу бабушку предупредили, что я приду.
– Пойдемте, – пригласила его девушка и успокоила: – Не бойтесь, Бек без команды не тронет.
– Наверное, именно с такими псами раньше ходили на медведя, – заметил Лев Иванович, стараясь завязать разговор, но она только кратко ответила:
– Не знаю, – а потом очень настойчиво попросила: – Не задерживайте надолго бабушку, пожалуйста. Она очень устала и плохо себя чувствует.
– Конечно, – согласился Гуров.
В доме, который и внутри не блистал роскошью, он снял в прихожей полушубок, шапку и валенки и прошел за девушкой в большую комнату на первом этаже. Там на диване полулежала, укрытая пледом, жена губернатора, а возле нее млела под ее рукой рыжая пушистая кошка, которая при появлении нового человека лениво приоткрыла глаза, но, поняв, что ничего интересного не предвидится, снова погрузилась в блаженную дремоту.
– Бабушка! К тебе пришел полковник Гуров. И еще, тебе чего-нибудь надо? – спросила девочка.
– Нет, Танюша, – тихо ответила та. – Ты лучше пойди на кухню и чай поставь – гость у нас.
– Не беспокойтесь, Татьяна, мне ничего не надо, – отказался Гуров и, с улыбкой кивнув на кошку, спросил: – Как я понимаю, это мамаша Ермака?
– Да, и в молодости была такой же хулиганкой. – Женщина слегка погладила кошку, и та громко замурчала. – Как они там?
– Очень переживают из-за вас с мужем, Андрей Сергеевич себе места не находит, а его жена от слез не просыхает.
– Да, мы с ними очень дружим, а наших детей и внуков они любят как родных.
– Татьяна Сергеевна! Прекратите над собой издеваться! Вам нужно срочно сменить климат, потому что эти морозы вас погубят! – и в ответ на ее недоуменный взгляд объяснил: – Я знаю о вашей болезни.
– Андрюшка разболтал, – поняла Татьяна. – Лев Иванович! Ну, как я могу уехать? Ведь для Миши вся жизнь в его работе, а он будет вынужден ее бросить.
– Да, ваш брат говорил мне, что муж вас очень любит.
– Я знаю, он же, можно сказать, мой второй ребенок.
– Первым, как я понял, был Андрей Сергеевич, которого вы вырастили?
– И вынянчила. У Миши очень непростая судьба. Он же из глухой деревни, а там нравы патриархальные, как родители решат, так и будет. Вот и поженили его родителей против их воли – его мать другого человека любила, а отец вообще о женитьбе не думал. Миша в пятидесятом году родился, а его отец еще до его рождения в тайге пропал, потому что у них в деревне все мужчины – охотники.
– Сам пропал или помогли? – уточнил Гуров.
– Миша всегда считал, что второе, потому что его мать очень быстро вышла замуж за человека, которого любила, и Миша получил отчима. Этот человек не то чтобы его ненавидел, но относился очень прохладно, а ведь для мальчика так важно иметь настоящего отца. Да и мать тоже не особенно о Мише заботилась, несмотря на то что со своими детьми у них не ладилось – умирали во младенчестве, так что у Миши даже сводных братьев и сестер нет. А потом они его в интернат в Новоленск отправили, с глаз подальше, и даже на лето не всегда забирали.
