– Благодарю за доверие, генерал! – Гуров развернулся и вышел.
– Воспитал на свою голову, – пробормотал Орлов, нервно, без надобности переложил лежавшие на столе бумаги, взглянул на притихшего полковника. – Ничего, перемелется, мука будет. Николай Михайлович, на чем мы остановились?
* * *
Гуров расхаживал по квартире, пикировался с Крячко, который орудовал на кухне.
– Почему картошку должен чистить я? – рассуждал Станислав. – Ты огромадный эгоист, Лев Иванович.
– Что выросло, то выросло. – Гуров встал в дверях. – Ты зачем приехал? Ты прибыл, чтобы успокоить друга, с которым обошлись несправедливо. Ты должен друга накормить, налить ему стакан.
– Ты дал зарок! – Станислав поставил на плиту сковородку, плеснул масла, высыпал картошку. – Мужчина обязан держать свое слово.
– Обязательно! В принципе! – Гуров подошел к холодильнику. – Но зароки и слова дают специально, чтобы было что нарушать. – Он наполнил две стопки. – Иначе жизнь становится пресной и скучной, как стареющая девственница. Твое здоровье, Станислав!
– За такой тост грех не выпить. – Крячко скорбно улыбнулся, широко перекрестился и выпил. – Бог все видит и простит.
Зазвонил телефон. Гуров снял трубку.
– Слушаю.
– Лев Иванович? – спросил молодой мужской голос.
– Допустим.
– Здравствуйте, мне ваш телефон дал телевизионный комментатор... Турин. Он сказал, что вам требуется опытный режиссер...
– Молодой человек, – сказал Гуров, – представьтесь, пожалуйста.
– Прошу прощения. Козлов Игорь... Можно без отчества.
– Игорь, значит, вы режиссер? – Гуров вздохнул, посмотрел на Крячко. – А кроме вас кто-нибудь знает, что вы режиссер?
– Турин... В Москве меня знают только в узком кругу профессионалов. Но на Каннском фестивале я получил приз за лучшую режиссуру. – Голос звенел, но обрел уверенность.
– Ну, лучше, если бы вы получили “Оскара”. Шучу, Игорь, шучу. Канн для меня достаточно. Как у вас со временем?
– Я снимаю некоммерческое кино, сейчас в простое, проще говоря, бездельничаю. Лев Иванович, у меня ничего нет, а времени предостаточно, девать некуда.
– Тогда приезжайте в гости. Вы москвич?
– Москвич. – Игорь вздохнул.
– Тогда вы найдете меня легко, возьмите ручку, запишите адрес.
– Я готов. Лев Иванович.
Гуров продиктовал адрес, попросил режиссера повторить, сказал: “Жду”, – и положил трубку.
– Старые мы, Станислав. Для нас кто моложе тридцати, тот пацан.
– Пройдет несколько лет, и для нас человек моложе сорока будет тоже пацаном, – философски изрек Крячко, – если раньше не убьют.
– Спасибо на добром слове. Когда он прибудет, ты закройся на кухне. Можешь слушать, но не показываться, парень начнет стесняться.
– Я могу уйти.
– Не можешь, ты мне нужен.
Режиссер Игорь Козлов был высокий, худой, лохматый, с огромными черными глазами. Джинсовый затертый костюм болтался на нем как на вешалке, видно, нужного размера раздобыть не удалось. Здороваясь, он взглянул вызывающе: так смотрят люди стеснительные, неуверенные.
– Проходите, Игорь, располагайтесь. – Гуров указал на диван и кресло. На столике стояли чашки, кофейник, бутылка коньяку, рюмка и пепельница. – У меня курят. Я на минуточку отлучусь. – Он без надобности ушел на кухню.
– Ну? – Крячко отложил книгу. – Каков?
– Не приглядывался, стесняется, пусть пообвыкнет.
Гуров вернулся в гостиную, сел в нелюбимое низкое кресло.
– Вы Сашу Турина давно знаете?
– Не очень, года два.
Гуров разлил кофе по чашкам, плеснул в бокалы коньяку.
– Со знакомством, за здоровье. – Гуров поднял бокал, пригубил. – Саша говорил, кто я, какова моя профессия?
– Сказал, что мент, розыскник.
Гуров понял, что молодой режиссер обманывал, у него с Туриным состоялся обстоятельный разговор, который, видимо, закончился предупреждением комментатора, что сыщик не любит болтунов.
– Да, я сыщик, – сказал Гуров. – Судя по моему возрасту, понимаете, что я старый сыщик.
– Вы совсем молодой!
– Не лги, нехорошо, мне пятый десяток.
– У вас потрясающая внешность, сочетание крайне редко встречающееся, – увлеченно заговорил режиссер. – Вы обаятельны, одновременно излучаете силу и угрозу. Я с удовольствием снял бы вас в главной роли.
– Невозможно, у меня нет времени, и я боюсь камеры, каменею.
– Пустяки, вас надо просто увлечь... Ну, мне не дают денег, так что разговор пустой. Я вас слушаю, чем могу быть полезен?
– Не обижайтесь, Игорь, я вынужден вас предупредить, наш разговор коснется совершенно секретных дел. Ни Саше Турину, ни любимой девушке...
– Я понимаю. – Режиссер неожиданно повзрослел, смотрел спокойно.
– Надеюсь. От вашей сдержанности будет зависеть моя жизнь. Может, звучит высокопарно, и вы бы такой текст не пропустили, но я говорю как есть.
– Я понимаю, – повторил режиссер.
– Значит, такая ситуация. Я вскоре буду присутствовать на собрании крупных воровских авторитетов. Они в лицо меня не знают, однако слышали, что такой мент существует. Вскоре одного из них предупредят, что сыщик пробрался в “святая святых”. Людей будет немного, кроме меня, четверо. Выбор невелик, как вы уже заметили, внешность у меня броская, приметы авторитету сообщат.
Если он меня вычислит сразу, то и убьют сразу. Надо мою внешность изменить так, чтобы, получив предупреждение, человек, который меня уже видел, не опознал по описанию.
– Сложно, – после долгой паузы произнес режиссер. – Ведь надо еще сделать так, чтобы еще до предупреждения, сразу, в момент знакомства, на вас не обратили внимания.
– Да уж постарайтесь.
– Лев Иванович, встаньте, пройдитесь по комнате. Гуров поднялся, начал разгуливать по гостиной.
– В первую очередь убрать выправку. Вы держитесь, как Яковлев в “Гусарской балладе”, где он играл поручика Ржевского. Представьте, что вы возвращаетесь домой после тяжелого дня и в каждой руке у вас сумка с картошкой.
Гуров сосредоточился, слегка ссутулился, опустил руки и пошел, как ему казалось, изобразив здорово.
– Прекратите, садитесь. – Режиссер махнул рукой. – Вы естественны, как плохой провинциальный актер в роли князя Болконского.
– Благодарю, но у меня другая профессия.
– Молчите! Здесь говорю только я! – Игорь обжег Гурова взглядом. – Я подумаю и с вашей выправкой справлюсь. Какова среда обитания, что за люди будут вас окружать?
– Я точно не знаю, могу лишь предположить. Они явно не дураки и богаты. Культурный уровень средний, двое моего роста, примерно моего возраста. Я так предполагаю, могут прибыть и другие.
– Не много же вы знаете.
– Если бы я знал много, не лез бы в пекло.
– Понимаю, – в который уже раз вздохнул режиссер. – В обыденной жизни грим не годится. Вы можете оказаться небритым?
– Отпадает. Думаю, что белая рубашка обязательна.
– Но ведь галстук можно повязать и плохо?
– Такое возможно.
– Нечищеные туфли?
– Это вряд ли.
– Нужен серый твидовый костюм.
– У меня нет, и в министерстве нет костюмерной.
– Дорогая куртка, кожаная, лучше лайковая, имеется?
– Я вам покажу, что у меня имеется, а вы отберете. – Гуров встал, прошел в спальную комнату, раздвинул шкаф.
Режиссер брал вешалку, оглядывал костюм, куртку с брюками, вешал обратно, наконец закрыл шкаф, вернулся в гостиную, налил себе коньяку и выпил. Перед Гуровым предстал совершенно другой человек, а не тот стеснительный юноша, что топтался недавно на пороге.
– Ваш гардероб не годится, одежда паршивого интеллигента, спортсмена, опять же паршивого интеллигента. Костюм, туфли, галстук я вам достану. – Режиссер принюхался. – Одеколон надо сменить, дадите денег, я выберу и куплю. С внешностью мы справимся. Что делать с речью? С манерой говорить?.. Сколько у нас времени?
– Два дня.
– Немало. У вас есть знакомый авторитет?
– Имеется, к сожалению, не один. – Гуров улыбнулся.
– Вы берете одного, которого знаете лучше. К завтрашнему дню составьте перечень его любимых слов и выражений. Я приеду вас одевать, посмотрю, отберу, что годится. Вы за ночь выучите. Да, мне нужна машина с водителем.
Гуров поднялся, открыл дверь на кухню, сказал:
– Станислав, выходи, знакомься. Режиссер Игорь Козлов, полковник Станислав Крячко.
– Очень приятно, – сказал Крячко, пожимая руку, и откровенно зевнул.
Режиссер взглянул на Крячко испытующе, спросил:
– А может, Станислава и послать? Извините, Лев Иванович, но господин полковник лучше вас, значительно.
– Станислав от рождения актер, согласен. Крячко довольно хохотнул, налил себе рюмку коньяку. Гуров рюмку у него отобрал.
– Станислав, ты поступаешь в распоряжение господина Козлова, садишься за руль своего “мерса”.
– Как скажете. – Крячко с завистью взглянул на Гурова, который выпил коньяк. – Подчиненный, он завсегда готов. Как я понимаю, мы поедем на “Мосфильм” выбирать одежонку. Я всегда тебе. Лев Иванович, говорил, что ты одеваешься кое-как, солидным людям твой вкус не понять.
