— Да вроде все нормально.
Директор Клюев встревожился. В торговле он работал не первый день и по опыту знал: милицейские начальники просто так визиты не наносят. Мигом просчитав все варианты, он пришел к выводу, что разговор не связан с его работой,— в противном случае Егоров явился бы не один и вел себя иначе. «И все же от греха подальше лучше увести его отсюда»,— решил директор крытого рынка, покосившись на сейф, что стоял в двух шагах от визитера. В нем находилось двадцать тысяч баксов «черного» нала — сбор с «мандаринового завоза». Часть денег предназначалась рыночной «крыше».
Директор спрятал каталог в ящик стола:
— Я дико извиняюсь: надо по территории пройтись. Недавно санэпидемстанция наехала. Представляете, на тысячу баксов штрафов повыписывали!.. Так что приходится контролировать, сами понимаете. Если не возражаете, по дороге и поговорим.
— Можно и по территории...— буркнул Егоров.
Покинув административный корпус, мужчины двинулись вдоль ларьков. Клюев старательно делал вид, что проверяет свое хозяйство. К слову, такие обходы он проводил нечасто, поэтому на каждом шагу приходилось натыкаться на недоуменные взгляды продавцов. Все решили, что толстый мужик в дубленке — очередной проверяющий.
Егоров начал издалека:
— И сколько у вас продавцы зарабатывают?
— Когда как,— уклончиво ответил директор.— От сезона зависит, продаж. Лучше всего товар под праздники уходит. В общем, не жалуются.
— Понятно, а я вот уходить собрался.
Хитрован-директор тут же догадался о цели визита.
— Не рановато ли, Сергей Аркадьевич, на пенсию?.. В вас еще сил — о-го-го!..
— Все лучшие кадры уходят.— Егоров деланно вздохнул.— А новые... У них совсем другие приоритеты. Работать невозможно.
— Понимаю, понимаю...— изображая сочувствие, скорбно кивнул директор.
— Меня вот генерал уговаривает остаться, но сколько можно...— развил тему начштаба.— Ни морального тебе, ни материального удовольствия.— Егоров сделал акцент на слове «материального».
— Это точно,— Эдуард Карлович выговорил это с такой печалью, словно сидел на одной зарплате. Директор рынка тоже решил показать, что и ему приходится не сладко, а заодно намекнуть гостю, как люди дорожат своим местом. В качестве наглядного примера он выбрал молодого продавца, торговавшего овощами.
Клюев подошел к прилавку и сердито произнес:
— У вас опять грязно. Я вас точно места лишу. Парень мигом пришел в движение:
— Извините, Эдуард Карлович, сейчас все уберу! Понаблюдав за продавцом, суетившимся с тряпкой,
Егоров без всякого перехода спросил:
— Кстати, вам заместитель по безопасности не нужен?..
— Вообще-то, у нас есть...— замялся директор.— Вот ночных сторожей не хватает.
По кислому выражению лица собеседника Клюев понял: пилюля оказалась несъедобной. Егоров расстроенно пробормотал:
— Жаль. У меня опыт, авторитет...
Внезапно из бокового прохода вынырнул взбудораженный мужик. Фартук с характерными бурыми пятнами и мясницкий топор в руках говорили о принадлежности к некогда элитной профессии. Не обращая внимания на Егорова, мясник потряс рабочим инструментом:
— Я этих санитаров, Эдуард Карлович, точно на куски порублю! Совсем оборзели!..
Директор обреченно выдохнул:
— Опять?..
— Теперь уже по два!..
— Вот сволочи!..— Эдуард Карлович аж задохнулся от возмущения.
Словно извиняясь за свою несдержанность, он объяснил Егорову:
— Просто внаглую берут с каждой туши по два кило вырезки. Якобы на экспертизу. И так каждую неделю.
— Где они?! — Егоров грозно взглянул на мясника.
Мужик с топором махнул рукой в направлении выезда:
— На улице, в машину грузят.
— Пошли, разберемся с этими санитарами.
Сергей Аркадьевич решительно зашагал к санитарам, похожий на комиссара, устремившегося разбираться с контрой,— для полноты картины недоставало только кожанки и маузера, болтающегося на бедре. Директор и мясник, переглянувшись, потрусили следом.
На улице перед рынком припарковалась «семерка». Двое мужчин в халатах сомнительной белизны деловито грузили в багажник ящики с мясом. Санитарные врачи не обратили на делегацию никакого внимания.
За время короткой прогулки запал возмущения Эдуарда Карловича как-то иссяк. Глядя на прилежных работников, директор почти жалобно произнес:
— Совесть-то поимейте!.. Куда столько?..
Один из санврачей оторвался от работы.
— У нас, Эдуард Карлович, нормативы.
По нагловатому облику и особенно тону напрашивалась аналогия с известным фильмом «Адъютант его превосходительства» — сцена третья дубль десятый: батька Ангел объясняет украинскому селянину, почему он забирает у него корову. Вид директора рынка напоминал в свою очередь сцену из другой нетленной картины «Чапаев»: «Белые придут — грабят, красные придут — тоже грабят. И куды бедному крестьянину деваться?..»
Чтобы сгладить это впечатление, второй экспроприатор ответил в более научном стиле:
— На ящур надо проверить, дизентерию, другие болезни...
— А на СПИД не надо?..— Эдуард Карлович горько усмехнулся.
Тот что бойко толковал о нормативах, снова взял слово, но на этот раз в его словах явно проскользнула скрытая угроза:
— Напрасно шутите!..
Директор не нашел что сказать. Конечно, в масштабах рынка это мелочи, но, скапливаясь, они приводили к тому, что раз в месяц Эдуард Карлович уходил в трехдневный запой. Клюев в растерянности посмотрел на Егорова, и тот понял: наступил его выход.
— Так, ну-ка вы, двое!.. Быстро мясо из машины и руки на капот!
Врачи застыли в недоумении, глядя на толстого незнакомого мужика в дубленке. Самый наглый спросил, но уже не столь уверенно:
— А вы кто еще такой?..
Словно маузер из кобуры, Егоров выхватил из кармашка удостоверение, нацелил в лоб красной корочкой.
— Подполковник Егоров! Штаб ГУВД! Сейчас проверим ваши нормативы. Ну-ка выгружайтесь, рэкетиры недоделанные!..
Борцы «за здоровое мясо» испуганно переглянулись. Тогда Егоров рявкнул во всю глотку так, что даже директор и мясник вздрогнули от мощи милицейского гнева:
— Выгружайте, я сказал!!!
Врачи принялись нехотя выгружать мясо, которое мысленно они уже поделили.
Штабист оседлал любимого конька:
— Значит, так! Сейчас проверим документы, составим актик, через картотеку вас «пробьем».
Санитары заработали гораздо шустрее. Егоров полностью взял инициативу в свои руки:
— На землю не ставьте, а обратно в ларек тащите. Тут для вас грузчиков не припасли.
Когда работа подошла к концу, начальник отдела штаба надвинулся на них мощным телом и почти ласково произнес:
— В общем, так, «люди в белых халатах»! Отныне будете брать сколько положено. И не дай-то Бог, проверочками начнете гнобить!.. Я на нашу контору прокуратуру натравлю. Усекли? По вашим глазам вижу, что усекли...
За спиной подполковника раздался негромкий, почтительный вопрос Эдуарда Карловича:
— Вы когда сможете приступить? Начальником безопасности? А то старый не справляется.
Егоров, олицетворявший в эту минуту всю мощь закона, даже не обернулся:
— Где-то через месяц. Надо медкомиссию пройти, инвалидность получить.
Эдуард Карлович участливо поинтересовался:
— Ой-ой... А что с вами?..
Провожая взглядом санитаров, Егоров тяжело вздохнул:
— Все здоровье на органы положил...
Покидая рынок с килограммом вырезки, любовно упакованным мясником, Сергей Аркадьевич чувствовал себя прекрасно. Теперь это хлебное место — его, без вопросов. Но дело даже не в этом. Из-за последних событий он пребывал в непривычном для себя подавленном состоянии. А здесь, глядя на оробевших наглецов, он наконец-то почувствовал себя в своей стихии. Теперь надо подумать о медицине. Егоров прикинул в уме надбавки к пенсии по инвалидности, и эта цифра ему понравилась.
Отправляясь на встречу с терапевтом, Егоров основательно подготовился. Помимо медицинского справочника, он добросовестно проштудировал книгу «Внутренние болезни».
Рядом с маленькой врачихой подполковник выглядел настоящим колоссом, лет двадцать не соблюдавшим диеты. Терапевт тыкала в массивную обнаженную спину своим стетоскопом, выписывая сложный многоугольник в районе легких и сердца.
— Дышите... Задержите дыхание...
Она прислушивалась к шумному дыханию, как настройщик роялей к своему инструменту.
— Наклонитесь и достаньте пальцами пол.
Врачиха благоразумно отошла с плоскости возможного падения. Егоров медленно наклонился и вдруг со стоном схватился за спину:
— Ой... Больно.
Ноги и спина образовали тупой угол, на круглом лице застыла гримаса боли.
