– Нет, серьезно, мужики, если кого обидел, то вот прямо сейчас предлагаю мировую. Угощение за мой счет, естественно.
– Успокойтесь, Василий Матвеевич, – посмеиваясь, сказал Гуров. – У нас к вам никаких претензий. Только вопросы. Мы с товарищем из милиции. Разрешите представиться – полковник Гуров, а это вот – полковник Крячко.
Видюнин открыл рот.
– Из милиции… – потрясенно произнес он. – Картина Репина «Приплыли»! У меня нет слов.
– А вот это зря, – покачал головой Гуров. – Слова вам как раз сейчас понадобятся. Разрешите, мы присядем?
Видюнин закивал головой. При этом глаза его безостановочно перебегали с одного полковника на другого. Он мучительно пытался сообразить, чего такого мог натворить, что ради него отрядили такую ответственную группу. Он даже о коньяке, похоже, забыл начисто.
Оперативники расселись, и Гуров приступил к беседе.
– Начну сразу с главного, Василий Матвеевич, – сказал он. – Вы знакомы с гражданином Перфиловым Геннадием Валентиновичем?
– С Генкой-то? – почти радостно воскликнул Видюнин. – А то! Конечно, знаком. Можно сказать, не разлей вода. А вы, значит, насчет него?.. Ну, ясно!
– А что вам ясно? – спросил Крячко.
– Да все ясно, – махнул рукой Видюнин. – Генка, должно быть, чего-то такое отмочил. Небось по пьянке кому-то не тому рожу разбил? Это бывает. Я вот один раз тоже в ресторане по ошибке какому-то депутату врезал – так еле отмазался, понимаешь. Сколько мне это стоило, говорить не буду, но с тех пор я эту привычку бросил. Пускай лучше я лишний раз по тыкве получу, чем потом по адвокатам таскаться… Хотя если откровенно, то у кого на этих депутатов руки не чесались? Если, так сказать, без протокола…
– Выходит, тому депутату все-таки не по ошибке досталось? – с невинным видом спросил Крячко. – Ну да бог с ним, дело давнее! Нас более близкое прошлое интересует. Вы когда последний раз видели гражданина Перфилова?
Видюнин задумчиво почесал переносицу, а потом показал пальцем на Крячко и радостно сказал:
– Абсолютно точно – шестнадцатого сентября! – сообщил он. – Потому что мы с ним как пятнадцатого загудели, так больше суток практически и не расставались. Не потому, что у нас с ним любовь такая, а просто бывают такие обстоятельства – вроде и пора расставаться, а не получается! Это вы, как мужики, должны меня понять.
– Допустим, понять мы можем, – сказал Гуров. – Но хотелось бы знать подробности. Можете рассказать, что произошло с вами и Перфиловым в течение того времени, когда вы были вместе?
– Что – все рассказать?! – изумился Видюнин.
– Основные моменты, – пояснил Гуров. – Нам очень важно знать, чем занимался в эти дни Перфилов, чем был озабочен, о чем разговаривал, куда направился, когда вы с ним расстались. В общем, все, что заслуживает хоть какого-то внимания. Кстати, вы каким образом травму получили, Василий Матвеевич?
Видюнин махнул рукой и скорчил ироническую гримасу.
– Да все тем же образом, господин полковник! – жизнерадостно сказал он. – Все в том же пьяном угаре. Чисто по глупости. Мне, понимаете, одна женщина нравится. То есть я практически без ума от этой заразы, извините за выражение. А когда мужчина без ума, от него любой глупости можно ожидать. Короче говоря, заспорили мы с ней, готов ли я ради нее совершить поступок. Ну, я и предложил в качестве варианта, значит, из окна выпрыгнуть. У нее второй этаж, поэтому я думал – обойдется. Но по причине алкогольного опьянения не сгруппировался как нужно, и вот вам результат.
– Это очень увлекательная история, – серьезно сказал Гуров. – Почти Шекспир. А Перфилов при этой акции тоже присутствовал?
– Не-е, Генки уже не было, – покачал головой Видюнин. – Это уже когда мы расстались.
– Тогда оставим в покое ваши подвиги, – предложил Гуров. – И начнем сначала. Вы встретились с Перфиловым пятнадцатого. Во сколько и где?
– А я его случайно на улице увидел! Ехал на своем «Фольксвагене» в районе Краснопресненской набережной – смотрю, Генка стоит, злой как черт, а из пакета бутылки торчат. Я сразу почувствовал, что человек от одиночества страдает, и не мог не помочь, конечно…
– И в чем же заключалась помощь? – спросил Крячко.
– Ну, понимаете, Генка как раз бабки получил у себя в конторе, – объяснил Видюнин. – Хотел это дело отметить у дамы сердца. А дама сердца у него деловая вумен, по часам работает. Вот и ему сказала в том смысле, что делу время, потехе час. Короче, обломала мужика. А я ему предложил залить горе в теплой компании. У меня в Сокольниках есть одна знакомая… Тоже женщина от одиночества страдает. Вот к ней мы и поехали.
– Чем вы там занимались? – поинтересовался Гуров.
– Ну, сами понимаете, не кроссворды разгадывали, – самодовольно ответил Видюнин. – Правда, и безобразий никаких не было, потому что мы тут как-то незаметно стали налегать на коньяк и, в общем, уже с этого круга соскочить не смогли. Тут уже как бы круговорот пошел. Саморегулирующаяся система. Мы ведь до Сокольников еще в два места заехали – так, чисто по делу мне надо было. Там пару слов сказал, здесь рюмочку пропустил…
– И все на машине, верно? – с интересом добавил Крячко.
– Был грех, – признался Видюнин. – Но на меня это дело за рулем не влияет. Честно скажу, я на машине в любом состоянии как по линейке проеду. То есть полный автоматизм!
– Назовите все адреса, где вы с Перфиловым побывали, – потребовал Гуров.
– А это обязательно? – с сожалением спросил Видюнин. – Я в принципе ничего, да вот люди могут не так понять…
– Знаете, Видюнин, – серьезно сказал Гуров, – вот вы упомянули здесь о женщине, которую назвали дамой сердца Перфилова. Вы ее знаете?
– Видел один раз. А что?
– Эта женщина семнадцатого числа была убита в собственной квартире, – сурово сказал Гуров. – Причем в тот момент, когда там присутствовал Перфилов.
– Ничего себе! – выдохнул Видюнин и даже слегка побледнел. Улыбка мигом слетела с его лица. – И вы теперь подозреваете его в убийстве? А меня, значит, в соучастии?
– Мы смотрели вашу историю болезни, – любезно сказал Крячко. – Согласно записи приемного покоя вы поступили в больницу до того, как произошло убийство. Значит, в соучастники вы не попадаете.
– И то хлеб, – пробормотал Видюнин. – Но Генка… ничего себе! Никогда не думал, что он способен убить человека. Да он, по-моему, кошку пнуть не в состоянии. Хотя… Когда человек на грудь примет, тут ничего нельзя гарантировать. Тут за него уже бес работает. А Генка, надо сказать, здорово уже нагрузился, когда мы расстались.
– Перфилов был сильно пьян? – спросил Гуров.
– Только что на ногах держался, – сказал Видюнин. – А соображал туго. Можно сказать, на автопилоте держался. Последнее, что его на плаву держало, – это профессиональный азарт.
– Это в каком же смысле? – не понял Гуров.
– А он вечно с собой камеру таскает – то зеркалку, то цифровую. Говорит, что самое главное случается, когда фотоаппарат дома забываешь. Вот он и старался не забывать.
– И что же?
– Ну и тут то же, – сказал Видюнин. – Мы вечером шестнадцатого в Свиблово мотались. Чего нас туда понесло – не скажу. Понимаете, я ведь тоже уже не такой свежий был. А в таком состоянии вечно носишься из угла в угол, приключений ищешь. Если, конечно, сосредоточиться, то можно и вспомнить, чего мы туда подались… Вроде на этот раз Генка хотел каких-то знакомых повидать. Не знаю, дошел он до них или нет, потому что тут мы с ним маленько сцепились, и я психанул и уехал.
– Ногу ломать? – догадался Крячко.
– Ее, – кивнул Видюнин. – А чего психанул? Он сказал – я на пять минут. Потом полчаса его не было, а потом появляется и говорит, что пошел делать сенсационные снимки. Сам лыка не вяжет, глаза в разные стороны, и туда же – сенсационные снимки! А я его должен ждать, значит! А я, между прочим, сам в таком состоянии, что в любой момент прав могу лишиться. На фига мне это надо, правильно? Ну, я его и послал. Хочешь ехать, говорю, садись! А нет, значит, вали – сам будешь добираться. Ну, послали друг друга и разбежались. Обычное дело. А видишь, как все обернулось!
– На карте Москвы можете показать то место, где Перфилов собирался делать свои сенсационные снимки? – спросил Гуров.
– Ну, более-менее, – не очень уверенно сказал Видюнин. – Это мы примерно стояли в районе Берингова проезда – Генка его все еще Беринговым проливом называл… А он куда-то направо свернул в переулок. Или налево?.. Короче, свернул куда-то. В какой-то переулок. Там у него вроде знакомые живут. А прибежал такой возбужденный и ахинею начал плести.
– Что конкретно – не помните? – спросил Гуров.
– Да разве упомнишь, – смущенно пробормотал Видюнин. – Когда под этим делом. Язык ведь как помело… Да он еще нес не поймешь чего. Вроде про какой-то подвал говорил. Про бомбу. И что вот он пойдет и сделает такие снимки, что все ахнут. Короче, я ничего не понял. Вечерело уже – какие, к черту, снимки? Правда, я не фотограф – может, он со вспышкой собирался? Или пленка какая-то особенная…
