– Минуточку, – перебил его Соловец. – А ты не удивился, почему именно тебя освободили из тюрьмы?
– Я об этом спрашивал, и полковник мне ответил, что для выполнения их заданий нужны спецподготовка и русская внешность. И тем и другим я обладал в достаточной мере.
– А сам полковник был русский?
– Наверно, но точно не кавказец.
– Продолжай.
– В Москве все прошло как по маслу, сработал я четко, без следов и вернулся домой. В ящике я нашел сорок тысяч.
В феврале я вновь получил карточку и встретился с человеком, который приказал мне ехать в Питер и поселиться в указанной им квартире. Дальнейшие указания я должен был получать уже от их человека в Петербурге. Через несколько дней я вылетел на место и нашел эту самую комнату на Ли-говском проспекте. А еще спустя пару дней меня посетил человек, назвавшийся Саидом. Его ваши застрелили сегодня. Он назвал дату, оставил взрывной механизм и приказал положить его в определенное время в урну на Московском вокзале. Я попытался выяснить, зачем это надо и на кого я работаю. Саид разозлился, сказал, что это не моего ума дела, и предупредил, что в случае провала или моей засветки я должен немедленно дать знать на встрече или когда он мне позвонит.
В начале марта Саид вновь пришел ко мне. Задание было сложным– убить шестерых таксистов, по одному с каждого таксопарка. Выбор места не ограничивался, но уложиться надо было до первого апреля. Выбор способа был тоже оставлен за мной, но с одним условием: должен был быть психологический эффект. Я хотел отказаться, и Саид наорал на меня. Затем опять напомнил, что в случае чего я должен дать ему знать. В шкафу я нашел кучу старых напильников, изоленту и старый точильный брусок. Сделал семь или восемь заточек, решив оставлять их в жертвах. Как я мочил водителей, рассказывать не буду, я и в Афгане убивал людей, но здесь совсем другое. Мне всегда было страшно, я не хотел, но зашел уже слишком далеко и понял, что, если я этого не сделаю, меня уберут самого.
На последнем таксисте вышла промашка, вернее, все прошло как обычно, но, убегая, я заглянул в какую-то пивную. Я обычно втихаря напивался после своих дел. Взял пива, чтоб успокоиться хоть чуть-чуть, потом в сортир пошел брюки я в крови запачкал, хотел отмыть. И тут меня кто-то по башке и съездил, да еще баллон в лицо сунул. Очнулся я уже без куртки и без лопатника. Там тонн десять было, Саид передал после вокзала, заточка там еще последняя была. Слава Богу, хоть документы я тогда дома оставил. Да, цепочку еще сорвали, обидно было, но что делать. Я вернулся домой, выпил еще и тут вспомнил, что в куртке остался рубль с телефоном. Я, пока в Питере жил, в кабак один сходил, там со шмарой какой-то познакомился. Саид мне запретил по кабакам ходить, говорил, что можно только в Эрмитаж или, там, в зоопарк. Но я не слушал, хвоста-то за мной не было. Настя – так бабу звали – один раз домой пригласила. Через недельку опять в кабаке встретились, она с подругой была, с Наташкой, кажись. Я приударить решил, ну и по пьяни телефон ей на Лиговке оставил, а ее номер на рубле записал.
Потом до меня дошло, что я же не знаю, кто меня в баре саданул, где теперь моя куртка находится и каким боком все это мне выйдет. В тот вечер звонил Саид, я соврал, что все сошло чисто. Он сказал, что деньги привезет позже, вместе с новым заданием. Наташку надо было ликвидировать, причем, быстро и по-тихому. Я узнал ее адрес у Насти, так как телефон не помнил. На другой день приехал к ней, переспал, а затем придушил в постели. Обыскал комнату, но книжки ее записной с моим телефоном так и не нашел. Потом я подвесил ее на люстру, навел порядок и ушел.
– А зачем Уксусову пришить хотел?
– Она видела, как Наташка мой телефон записывает. Если книжку менты найдут, на меня выйдут, тогда я уже точно не отверчусь. В общем, я в гостинице узнал, когда она из Швеции приезжает, встретил на вокзале, ну а дальше вы и сами знаете.
Накануне Саид приходил, дал мне денег и новое задание пришить какого-то пилота в Пулково. Сказал, что сегодня в десять утра я должен остановить на Лиговке белую «пятеру» без номеров, она-то меня в аэропорт и доставит. Я после того, как с Настькой промашка вышла, на Лиговке больше не появлялся. Вещей, нужных мне, там никаких не было. Утром я поймал машину, за рулем сидел сам Саид. Он заставил меня надеть форму инспектора ГАИ, дал торт, жезл, в котором была спрятана винтовка с глушаком, и повез в Пулково. Там он мне показал фото пилота, сказал, что он сидит в диспетчерской, а там народу много, в том числе и милиции, так что внимания на меня никто не обратит. Я должен был выстрелить в летчика и незаметно исчезнуть. Саид будет ждать меня в машине на первом ярусе. Завтра я должен был уехать во Владикавказ на поезде.
– Где жезл? – спросил Соловец.
– Выкинул по дороге, когда от ваших уходил.
– Стрелял по операм кто?
– Я стрелял, а пушку Саид дал.
– Ты понимаешь, что тебя ждет?
– Знаю. Но если от вас сорвусь, так те, другие, не простят.
– В Питере еще что-нибудь за тобой есть?
– Да так, мелочевка. Пожар я в вашем РУВД устроил. Саид попросил, ему выговор дали. Он мне показал, как туда попасть, ну я и поджег. Жалко что ли? Денег мне, правда, Саид за это не заплатил, сказал, что это личная просьба.
Кивинов нажал кнопку и выключил магнитофон дальше шла лирика. Он подошел к окну и посмотрел на ночной проспект, туда, где возвышалось мрачное здание многоэтажной общаги. Когда-то в ней жил Клубникин, так и не успевший получить нормальную квартиру. Кивинов открыл шкаф Соловца, достал оттуда полупустую бутылку водки, из горла осушил ее, затем хлопнул дверью и вышел из отделения. Уходя, он чуть не сбил с ног Каца, ковылявшего на костылях и с перевязанной головой по ступенькам милиции.
Борисов, развалившись на диване Соловца, задумчиво пускал в потолок сигаретный дым.
– Гляди, Олег, хм, я вчера в Комитете был. Они эту организацию давно работают, но конкретного ничего нет. Знают, что группа эта без всяких политических амбиций, контролирует рынки Москвы и Питера, называется «Паутина». Как только заморочка на рынке – так террор.
– А пилота зачем пришить хотели?
– А товар на чем возить? На верблюдах? Так что все логично…
– А Московский вокзал?
– Тоже все просто. Стронга они почему выбрали – он блондин. В поезде беженцы приехали, а мафии тут лишние рты не нужны, пускай куда подальше из Питера валят. А если что – взрыв русские подстроили. Смежники мне намекнули, что центр группы в Питере или Москве. Русские, кстати, тоже с рынков немало имеют. Целый клубок, одним словом. Ящик Пандыры.
«Пандоры», – про себя подумал Соловец, но промолчал.
– А роль Астрова? – спустя некоторое время спросил он.
– Он тоже в организации состоял, контролировал тут пару рынков – на проспекте Ветеранов и у Кировского завода. Комитетчики наблюдали за ним, да нет его уже, и свою роль он нам уже не расскажет. Так что концы в воду.
– Со Стронгом-то что делать будем?
– Да, Склянцева, дура, не могла хотя бы по «сотке» задержать! Теперь если на пятнадцать суток не посадят, отпускать придется, но его, наверно, смежники заберут.
Кивинов сидел в камере внутренней тюрьмы на Каляева, задержанный на десять суток следователем Склянцевой. В соседней камере тосковал Таранкин. Обоим вменялся целый букет, начиная с сокрытия преступления от регистрации – убийства Железневой – и заканчивая неправомерным использованием служебного оружия, вследствие чего погиб заместитель начальника 85-го отделения майор милиции Астров Мухтар Кулиевич. Что их ждало в будущем, не знал ни тот, ни другой. Соловец бегал по всем инстанциям, был в мэрии, Петросовете, Госпрокуратуре, но так и не смог ничего добиться.
Стронга выпустили на второй день после задержания. Суд дал ему штраф, и он, ничего не понимая, вышел на улицу и пошел, куда глаза глядят. Далеко, правда, не ушел – на проспекте Стачек Виталик был сбит каким-то впоследствии так и не найденным «Камазом» и скончался на месте происшествия.
Для начала мая солнце светило необычайно жарко. На Красненьком кладбище было многолюдно. Соловец сидел на скамеечке перед могилой Клубникина и курил «Беломор».
Посидев там с полчаса, он встал, выкинул хабарик, очистил надгробную плиту от грязи, поправил лежащую на ней книгу «Секс в жизни женщины» и побрел к выходу. В голову навязчиво лезли слова Володи : «САМОЕ ТРУДНОЕ В НАШЕЙ РАБОТЕ – НЕ ВЫЧИСЛИТЬ И НЕ ЗАДЕРЖАТЬ ПРЕСТУПНИКА, А ЧТО СОВРАТЬ НАЧАЛЬНИКУ НА ЕГО ВОПРОС: „ЧЕМ ТЫ СЕГОДНЯ БУДЕШЬ ЗАНИМАТЬСЯ?“
Соловец еще раз обернулся и взглянул на надпись на кресте сразу под фотографией Клубникина:
«А ПОШЛИ ВЫ ВСЕ …….»
