– Это точно, – хмуро кивнул Васильков. – А нагрянуть сюда не должны. Я выяснил. Бабенка, которая в этой квартире живет, целый день дома не бывает. А соседи на работе. Если уж после выстрела никто не нагрянул…
– Может, тут каждый день стреляют, – философски заметил Крячко. – Лучше побыстрее отсюда убраться, пока мои гарантии еще действуют…
– Понял, – сказал Васильков. – Короче, так – Переверзев меня нанял. У него жена пропала – Немова Анна Викторовна. То есть не то чтобы пропала… Он посчитал, что она с любовником загуляла. За ней это замечалось. Вообще-то они с Переверзевым не так давно поженились, но, как я понял, он в брак вступил больше для престижу – красивая жена, хороший дом… Как говорится, что еще нужно, чтобы встретить старость? Он ее не слишком стеснял, но терпение и у него лопнуло. Не знаю, в чем там дело – может, кореша стали подкалывать… А тут еще такой случай. Пятнадцатого июля рано утром – звонок мадам на мобильник. Она поговорила и скорее на улицу. Супругу ничего не объясняет. Переверзева взяло за живое – посмотрел в окно. И увидел там машину – «БМВ» и какого-то солидного мужика рядом, которого никогда раньше не видел. Тот разговаривал с его женой. Оба были страшно взволнованы – так Переверзеву показалось. Потом мужик сел в «БМВ» и уехал. А Немова вернулась домой и, даже не позавтракав, начала куда-то собираться. Переверзев спросил, что случилось. Она наплела ему с три короба, устроила истерику и уехала – у нее свой «Фольксваген». У меня вот номер записан и номер мобильника тоже. Только она с некоторых пор телефон на хрен отключила…
– А дальше-то что было? – поторопил его Крячко.
– Дальше? Дальше Переверзев в свой офис пошел. Думал, злился – говорит, все из рук валилось, так его благоверная достала. Но следить за ней он еще не собирался. Только после обеда, когда стало ясно, что Немова куда-то пропала, и он обзвонил всех знакомых, – вот тогда Переверзев психанул по-настоящему. Тут надо еще учитывать, из каких он кругов. В таких кругах, сам знаешь, женщина права голоса не имеет. Переверзев, желая войти в цивилизованный мир, наступал на горло своей песне, старался жить по-европейски. Но в конце концов не выдержал. Через одного знакомого нашел меня, попросил последить за женой, снимки сделать, если с любовником застану. Я так понял, он готов с ней развестись, только имущество делить не хочет. Хотя, мне кажется, это он в пылу. Не будет он с ней разводиться. Он прекрасно понимает, что ему без нее в светские круги не вписаться. Он же сам – бирюк бирюком. Еще вчера с кооператоров долги паяльником выжимал.
– Ладно, бог с ним, с нехорошим человеком, – отмахнулся Крячко. – Говори, как ты на эту хату вышел!
– Очень просто, – ухмыльнулся Васильков. – Вот как ты на нее вышел, ума не приложу! Мне-то Переверзев намекнул, что его жена с год назад, вскоре после свадьбы, квартиру на Кузнецовской сняла. Как уж он узнал – случайно или следил за ней и раньше, – я не расспрашивал. Не мое дело, верно?.. Ну, так я первым делом туда и наведался. А там, представляешь, опечатано! Соседи говорят – убийство. Само собой, я к ребятам в МУР наведался. Там узнал про Алконостова и его подругу Салтанову. Я сразу понял, что та Алла, которая квартиру сняла, на самом деле Анна. Ну, я и прикинул, почему бы сюда не заглянуть? Салтанова в отъезде, но ведь ключ она могла оставить? Вот и заглянул…
– Ну а что ты расстраиваешься? – рассудительно заметил Крячко. – Жив по крайней мере. Мог бы пулю в живот, например, получить. Куда хуже.
– Не пуля, – с отвращением сказал Васильков. – Она из газового стреляла, переделанного под дробовой патрон. Кстати, можешь полюбопытствовать – она его в прихожей бросила. Видно, не привыкла еще в людей стрелять – выпалила, «пушку» отшвырнула – и ноги в руки!
– А как дело-то было?
– Да глупо получилось, – смущенно сказал Васильков. – Я же не ожидал, что так все круто будет. Я позвонил. Она из-за двери – кто там? Я говорю – зайти можно? Меня, говорю, интересует гражданка Немова. Ну, она и открыла. Я спокоен и даже доволен – вижу ведь, что сама передо мной, собственной персоной… А она, видимо, наперед рассчитала, что, раз ее вычислили, делать ей на этой квартире больше нечего и бежать надо. Запустила она меня в прихожую, и не успел я рта раскрыть, как она вдруг выхватывает из сумочки «пушку» и бабах! Правду ты говоришь – хорошо, что не в глаз! Но она, думаю, раньше вообще пистолета в руках не держала, иначе бы мне каюк. Вот, собственно, и все. Сижу тут, матерюсь, ногу перевязываю, и вдруг ты заходишь. Картина Репина – «Приплыли»!
– М-да! Нет повести печальнее на свете… Потянуло тебя на вольные хлеба! Теперь вот ни больничного тебе, ни почетной пенсии. Кончишь тем, что будешь в подземном переходе милостыню собирать.
– Ничего, мы еще поборемся! – упрямо сказал Васильков. – Ты только помоги мне до больницы добраться! Ты ведь на колесах?
– Я тебе помогу, – согласился Крячко. – Только сначала по квартире маленько пройдусь – вдруг надыбаю чего интересного?
– А ты чего вообще ищешь? – с невинным видом спросил Васильков. – Может, я подскажу?
– Может, и подскажешь, – ответил Крячко. – Только когда я тебя сам спрошу, ладно? А пока ты штаны в порядок приведи, а то мне с тобой в таком виде неудобно на люди идти. Еще подумают, что мы с тобой два бирюка – которые с паяльником…
Он оставил Василькова в ванной, а сам прошелся по пустой квартире в надежде найти какой-нибудь предмет, записку – что угодно, лишь бы получить хотя бы намек на разгадку поведения Немовой.
Однако поверхностный осмотр мало что дал. Это было типично женское жилище, где каждый уголок указывал на присутствие женщины – безделушечки, флакончики, платья, колготки, ничего существенного. Возможно, стоило порыться здесь поглубже, но Крячко вовсе не собирался затевать настоящий обыск, а кроме того, бывший коллега действительно нуждался в медицинской помощи.
Единственное, что позволил себе Крячко, это изъять из квартиры пистолет. Он разыскал на кухне чистый полиэтиленовый пакет и сунул пистолет туда, чтобы сохранить отпечатки пальцев на оружии.
Потом они покинули квартиру. Правда, предварительно Крячко старательно вытер все кровяные пятна, навел некоторый порядок в прихожей и ванной, а уходя, тщательно захлопнул дверь.
– Видели бы меня сейчас ребята из МУРа! – ворчал Крячко, когда они вдвоем ковыляли из подъезда к машине. – Полковник Крячко уничтожает улики! Помогает скрыться какому-то авантюристу!
– Я не авантюрист. Ты же знаешь, – возражал ему Васильков. – Каждый зарабатывает на жизнь как умеет.
– Что-то подобное говорил мне один медвежатник, – заметил Крячко, помогая Василькову сесть в машину. – Ладно, слова своего я не меняю. Живи! А что ты, кстати, собираешься теперь делать?
– Лечиться, – буркнул Васильков.
– Я понимаю, что не на танцы ходить, – сказал Крячко. – В плане производственных отношений – ты же должен заказчику какой-то отчет давать? Чем ты теперь его порадуешь?
– Будет ему отчет, – пообещал Васильков. – Пускай компенсацию платит. Предупреждать надо, если у жены крыша не на месте! Это еще вопрос – удастся ли сустав сохранить!
– Если будут проблемы – намекни, – посоветовал Крячко. – Мы его, буржуя-кровопийцу, прижмем!
– Ловлю на слове! – сумрачно проговорил Васильков.
На Гурова доклад Крячко произвел большое впечатление. Откровенно говоря, он тоже не очень верил, что проверка квартиры Салтановой что-нибудь даст, а на такую удачу и вовсе не надеялся. Это был сюрприз, тем более что после разговора с генералом Орловым настроение у Гурова было далеко не приподнятым.
Генерал нервничал, повышал голос и требовал от Гурова более активных действий.
– У Бурдашова сегодня был? – язвительно поинтересовался он в самом начале встречи. – Ну и каков результат?
– Я бы сказал, положительный, – осторожно ответил Гуров. – У меня есть все основания думать, что нападение на него организовано совсем по другому поводу – возможно, это даже нелепая случайность, – и мне удалось журналиста в этом убедить. Судя по всему, он раздумал поднимать шум. Ему тоже нет смысла подставляться.
– Нет смысла, говоришь? – зловеще переспросил генерал. – А знаешь ли ты о том, что после тебя Бурдашова навещали журналисты с немецкого радио? Наши с тобой бывшие соотечественники. Встреча состоялась в саду при больнице и прошла в теплой и дружественной обстановке. О чем они совещались, выяснить не удалось, но подозреваю, что не о пользе витаминов! Меня ежедневно тормошат, почему мы не нашли до сих пор преступников и не закрыли рот Бурдашову. На тебя возлагали такие надежды…
– Я не юная балерина, чтобы возлагать на меня надежды, – грубовато ответил Гуров. – Я делаю свое дело. Как могу и умею. А оно не простое. Два дня всего прошло. Ты-то, Петр Николаевич, должен понимать!
