— Да?
— Мне бы майора Белова...
— Белов слушает.
— С вами говорит Воронов.
— Наконец-то! На первую встречу с вами пойду сам, потом будете держать связь с моими сотрудниками, прикреплю к вам самых опытных. Значит, так, — и Белов принялся растолковывать собеседнику, как ему добраться до нужного дома.
...Они сидели за столом, пили горячий чай.
Белов поглядывал на прибывшего, сомневался в душе: «Справится ли? Мисавичус — калач тертый. Туго тебе придется, Павлин Белов, ох туго! А может, ничего?»
Он допил чай, отставил в сторону стакан, то же самое сделал и Воронов.
— Вот здесь и будете встречаться. Хозяйка — человек надежный.
— В таком случае — до встречи после окончания операции.
Гурий Александрович протянул Павлину Белову руку, отметил про себя неожиданную силу пальцев капитана.
Анита посмотрела на ходики, висевшие на стене: время приближалось к семи, скоро должен прийти Ионас. Она подошла к зеркалу, поправила прическу, придирчиво оглядела себя: нет ли какой погрешности в туалете?
Из зеркала на нее смотрела моложавая, слегка располневшая женщина с аккуратно подкрашенными ресницами, слегка тронутыми помадой губами.
В это время в дверь постучали. Анита легким шагом пересекла просторную комнату, кухню, вышла в сени, отодвинула засов и, удивленная, слегка отступила: перед ней стоял незнакомый человек лет тридцати пяти — высокий, худощавый, с прямым спокойным взглядом светлых глаз.
— Вам кого?
Он улыбнулся, подал ей запечатанный конверт.
— Я к вам. Вот письмо привез, — и ожидающе уставился на Аниту.
Приход мужчины был совсем некстати, но конверт был подписан знакомым почерком человека, которого она знала еще по старым временам и питала к нему безграничное уважение. Потому и пригласила незнакомца:
— Что же мы на пороге-то стоим? Проходите в дом...
Ионас выбрал на сегодняшний вечер коричневый, с алыми крапинками галстук, повязал на шею. Он каждый раз повязывал галстук заново, не любил, заранее приготовленный, они напоминали ему петли, на которых в войну немцы вешали коммунистов, и он относился к ним с брезгливостью.
Время уже приближалось к восьми, он знал, что Анита ждет его, и улыбнулся в предвкушении встречи. Ему нравилась эта молодая красивая женщина, повстречайся они раньше, в Литве, может быть, он, Ионас, и женился бы на ней. Теперь же ничего не поделаешь, не может он связывать себя, это означало бы конец всем его надеждам на новую жизнь. Разве мог он предполагать пятнадцать лет назад, когда по приговору суда ехал в эти места, что станут они для него трамплином к новому, более счастливому будущему? Правда, последнее время дела шли не так блестяще, ему даже пришлось высыпать в отвал приготовленное к выносу золото. Но лучше было потерять его, чем попасться с поличным, тем более, что было оно у Ионаса как бы сверхплановым; еще в прошлый раз решил Мисавичус прекратить вынос песка из шахты, того, что он сумел припрятать да переправить в Литву к матери и к дяде за рубеж, хватит не только ему, и его будущим детям, даже внукам останется.
Он вспомнил события недавних дней, поморщился: милиция явно идет по его следам. Не иначе, святая дева Мария надоумила его не выбираться сразу из штрека. Минут двадцать стоял он по пояс в холодной воде и слушал, пока не донесся до него приглушенный кашель. Вылези наружу — тут же попал бы в лапы милиции.
В отличие от многих, Ионас, как в многоходовой шахматной партии, всегда рассчитывал свои действия наперед, старался представить себя на месте начальника райотдела майора Белова. И это ему всегда удавалось. Только одного человека ему не удалось провести: дядьку Кондрата. Нюхом старый черт чует! Ну да ничего, мало ли что ему померещится! Не поймал ведь. И теперь уже не поймает. Сейчас даже попадись ему, Ионасу, самородок размером с человеческую голову — не станет рисковать, отдаст добросовестно куда положено.
Ионас удовлетворенно усмехнулся и вышел из дому.
Уже у самых Анитиных дверей Мисавичус услышал, что она с кем-то разговаривает, потом до него донесся мужской голос. Ионас насторожился, напряг слух, но слов разобрать не сумел. Только услышав веселый Анитин смех, он успокоился: при милиции она не стала бы так смеяться. Только сердце уколола тонкая игла ревности. Он толкнул дверь рукой, шагнул через порог...
Он не остался ночевать у Аниты: тревожило предчувствие беды, а тут еще этот постоялец... Кто он? Конечно, рекомендательное письмо старого знакомого значит много, и все же... Ионас вспомнил застольную беседу с мужчиной, когда пытался прощупать его.
— Что вас потянуло в эти богом забытые края?
Владас Калмиенте (так он назвался и так был рекомендован) усмехнулся:
— Катер хочу купить, а на это, сами понимаете, нужны деньги, и немалые.
Ионас насторожился.
— Значит, пойдете в забой?
А сам подумал: «Если пойдет непосредственно на добычу, да еще в одну с ним, Мисавичусом, смену, значит — нечисто здесь, значит, нужно ему, Ионасу, опасаться Калмиенте или убрать его потихоньку. Не своими руками, разумеется, знает он здесь людей, которые за золото на все пойдут, Кстати, там, под землей, возможностей для этого сколько угодно».
Но Калмиенте вскинул на Ионаса удивленные глаза, брезгливо передернул плечами:
— Зачем? Что мне, жить надоело? Подземная работа еще не для кого даром не проходила, не зря же государство отпускает шахтеров на пенсию на десять лет раньше. Я — инженер-электромеханик с приличным стажем работы и думаю, что для меня найдется хорошая работа и наверху.
«Та-ак. А должен был бы проситься в забой, если оттуда...» В том, что милиция подвела близко к нему своего человека, Ионас не сомневался. Он перебрал в памяти все свои последние встречи, разговоры и не нашел ни одной ошибки в своем поведении.
Возле своего дома он искоса посмотрел по сторонам, заметил в подворотне соседнего дома мелькнувшую тень. Ясно. Обкладывают. Но кто же, кто? Пора уносить ноги, но он не может этого сделать, не все еще доведено до нужного конца. Значит, необходимо узнать — кто? Может, новенький, Сухих? Возможно. Не зря же он все приставал к нему, Мисавичусу, с расспросами во время последней смены, даже выпить пойти предлагал.
Может — он, а может — и Владас. Все это нужно проверить. И он обязательно проверит, узнает, кто есть кто. И тогда...
Из рапорта дежурного по райотделу: «В квартире сожительницы Мисавичуса появился постоялец: Владас Калмиенте. Инженер-электромеханик. Устраивается работать на ту же шахту, в его обязанности будет входить наблюдение за золотообнаруживающими приборами, их ремонт. Безусловно, с Мисевичусом будет встречаться часто».
Приказ Белова: «Наблюдения за Мисавичусом не снимать, все его встречи с новеньким тщательно регистрировать».
Ионас вошел в знакомую квартиру, увидел у зеркала не Аниту, а Владаса, удивленно поднял брови:
— О-о! Никак куда-то собираетесь?
— На танцы, — ведя бритву по щеке, ответил Владас.
— Жаль... А я с собой бутылочку прихватил, мать прислала, настоящую «Кристаллине». Думал, втроем опробуем.
Владас живо обернулся.
— Неужели настоящая «Кристаллине»?! Помню, отец говорил: «Нет водки в мире лучше, чем наша «Кристаллине»! Не зря ей такое название дали, не зря!»
— А кем был ваш отец?
— Моряком! Кем же еще, если мы всю жизнь в Клайпеде прожили!
Ионас молча кивнул, предложил снова:
— Ну, так что же вы решили? Может, отложите свои танцы?
— Конечно! Ради такого случая...
— А где Анита?
— Ушла в магазин. Тем сегодня дают соленую кету.
— Ну, это ненадолго. Подождем...
Они сидели за столом, маленькими рюмками пили крепкую, кристально чистую водку. Ионас спросил Владаса:
— Ты ведь следишь за приборами, что золото обнаруживают у выходящих из шахты?
Владас кивнул.
— А не может случиться так, что они в это время откажут?
Владас усмехнулся:
— Я специалист хороший и зарплату свою не зря получаю. Не откажут.
— Ну, а если так надо? Если я тебя об этом попрошу? В накладе не будешь, сразу получишь свой катер.
Калмиенте встал, выпрямился во весь рост, с негодованием бросил:
— Как вы можете? Я — честный литовец! У нас в семье никто... никогда...
Мисавичус тоже встал, хлопнул его по плечу:
— Молодец. Я так и думал. Просто проверял тебя. Знаешь, всякие ведь бывают... Да садись, что вскочил-то?
Владас снова сел на стул, хмуро буркнул:
— Нечего меня проверять... Что ты — милиция?
— Ну, ладно, не обижайся, давай лучше выпьем...
Ионас расправил спину, несколько раз развел и свел руки, разминаясь. В это время, воровато оглянувшись, к нему подскочил Сухих, зашептал:
— Слушай, ты — старый волк, помоги, барыш — пополам.
