— Отлично. — Рук взял маркер и протянул руку к журналу.
— Нет, распишитесь здесь! — Она шагнула ближе к нему и сдвинула в сторону ткань на груди.
Рук усмехнулся:
— Думаю, мне понадобится больше чернил. Женщина заливисто расхохоталась и схватила Никки Хит за руку.
— Видите? Вот поэтому он мой любимый писатель.
Но Хит смотрела на ступени парадного входа в «Гилфорд», где детектив Каньеро с сочувственным видом хлопал швейцара по спине. Каньеро вышел из тени навеса, нагнулся, пролез под желтой лентой и направился к своему боссу.
— Швейцар говорит, что погибший жил в этом здании. На шестом этаже.
Никки услышала у себя за спиной хмыканье Рука, но не обернулась. Может, он злорадствовал, а может, подписывался на бюсте фанатки. У нее не было желания наблюдать ни то, ни другое. Час спустя детектив Хит, само сочувствие и терпение, сидела в антикварном кресле с гобеленовой обивкой в квартире погибшего, погруженной в мрачную тишину. Перед ней расположились его жена и семилетний сын.
На коленях у детектива лежал синий блокнот на спирали, из тех, какими пользуются журналисты. Безупречная осанка балерины и небрежность, с которой ее рука покоилась на резном деревянном подлокотнике, придавали ей вид царственной особы. Хит поймала взгляд Рука, пялившегося на нее с другого конца комнаты, и репортер поспешно отвернулся, принявшись изучать висевшую перед ним картину Джексона Поллока.[7]
Брызги краски на холсте заставили Никки вспомнить фартук мальчишки из кафе, и она невольно принялась прокручивать в своем мозгу полицейского воображаемое видео:
обломки стола и посуды, белые лица потрясенных официантов, фургон коронера, увозящий в морг тело строительного магната Мэтью Старра.
Хит подумала: а может быть, Старр сам прыгнул с балкона? Состояние нынешней экономики привело к гибели десятков людей. Каждый день, когда гостиничная горничная поворачивала ключ в замочной скважине, она рисковала обнаружить за дверью труп очередного бизнесмена-самоубийцы. Неужели непомерное самомнение не является защитой от самоубийства? Насколько Хит представляла себе нью-йоркских застройщиков, Мэтью Старр вряд ли мог бы написать книгу о мании величия, но дипломную работу — вполне.
Вечная гонка и борьба за право вывесить свое имя на стене очередного здания была жестокой, и Старру надо было отдать должное хотя бы за то, что он еще не выбыл из игры.
И судя по виду его жилища, он вполне благополучно пережидал бурю. Они сидели в шикарных двухэтажных апартаментах в старинном здании поблизости от Сентрал-Парк-Уэст.
Все без исключения предметы мебели представляли собой антиквариат или творения дизайнеров; гостиной служил огромный салон высотой в два этажа, и стены были сплошь увешаны коллекционными произведениями искусства. Хит могла бы побиться об заклад, что на пороге этой квартиры не оставляли меню пиццерий или брошюр с рекламами дверных замков.
Внимание Никки Хит привлек приглушенный смех, донесшийся с балкона, где трудились детективы Таррелл и Каньеро — пара, любовно называемая в участке Тараканами. Кимберли Старр, обнимавшая сына, казалось, ничего не замечала. Хит извинилась, поднялась и направилась через комнату к балкону, переходя из тени в озерки света, падавшего из верхних окон. Она протиснулась мимо эксперта, снимавшего отпечатки с французских дверей, вышла на балкон и перевернула новую страницу в своем блокноте.
— Сделайте вид, что мы обсуждаем наши заметки. Таррелл и Каньеро смущенно переглянулись и приблизились к ней.
— Я слышала ваш смех с другого конца комнаты.
— О боже… — пробормотал Каньеро. Он поморщился, и капелька пота с его носа упала на блокнот Хит.
— Слушайте меня. Я понимаю, что для вас это просто очередное преступление, но для его семьи это единственное, которое они видели в своей жизни. Вы меня слышали? Отлично. -
Она повернулась к двери и добавила: — И еще. Когда уйдем отсюда, вы мне расскажете, что это была за шутка. Я тоже хочу посмеяться. Когда Хит вернулась в салон, няня уводила сына Кимберли.
— Выведите Мэтти погулять ненадолго, Агда. Но не через парадный вход. Вы поняли? Не через парадный. — Вдова вытащила очередной бумажный платочек и промокнула нос. Агда остановилась в дверях.
— В парке сегодня слишком жарко.
Молодая няня из Скандинавии была довольно симпатичная; они с Кимберли могли бы учиться в одном колледже. Это сравнение навело Хит на мысль о разнице в возрасте между Кимберли Старр, которой она дала бы примерно двадцать восемь, и ее покойным мужем шестидесяти пяти лет. Ну что ж, мальчики и девочки, перед вами статусная жена.
Мэтти захотел пойти в кино. Вышел новый мультик, и, несмотря на то, что мальчик уже был на премьере, ему хотелось посмотреть его еще раз. Никки тоже решила на выходных сводить племянницу в кино. Малышка обожала мультики. Почти так же, как сама Никки. Поход с племянницей был для нее превосходным предлогом провести два часа в мире детства. Мэтти Старр неуверенно помахал матери; он чувствовал, что произошло что-то нехорошее, но пока ему не сообщили новость.
— Позвольте мне еще раз выразить вам свои соболезнования, миссис Старр.
— Благодарю вас, детектив. — Казалось, будто голос женщины доносится откуда-то издалека.
Она выпрямилась, расправила на коленях летнее платье и застыла в напряженной позе, рассеянно вертя в руках бумажный платочек.
— Разумеется, сейчас неподходящий момент, однако мне необходимо задать вам несколько вопросов.
— Я понимаю. — Снова этот тон, отстраненный, размеренный и… Какой же еще? Хит задумалась. Ах да, аристократический. Она сняла колпачок с ручки.
— Вы или ваш сын были здесь, когда это произошло?
— Слава богу, нет. Нас не было дома.
Детектив сделала заметку и сложила руки на коленях. Кимберли подождала какое-то время, теребя массивное дизайнерское ожерелье из черного оникса от Дэвида Юрмана,[8] затем нарушила тишину:
— Мы ходили есть мороженое в «Дино-Байтс» — это недалеко, на Амстердам-авеню. Ели замороженный суп «Смоляная яма». Это просто шоколадное мороженое с мармеладными динозавриками. Мэтти любит суп «Смоляная яма». Рук присел напротив Хит, на чиппендейловское кресло, обитое туалью.
— Не знаете, кто-нибудь еще находился в квартире, кроме вашего мужа?
— Нет, не думаю. — Казалось, вдова только сейчас заметила репортера. — Мы не встречались?
Ваше лицо кажется мне знакомым. Хит поспешила вступить в разговор, чтобы побыстрее замять щекотливую тему.
— Мистер Рук — журналист. Он работает с нами неофициально. Очень неофициально.
— Журналист… Вы же не собираетесь написать статью о моем муже?
— Нет. Специально о вашем муже — нет. Я просто знакомлюсь с работой отдела по расследованию убийств.
— Хорошо. Потому что моему мужу это не понравилось бы. Он называл всех журналистов ублюдками.
Никки Хит заверила ее, что прекрасно понимает, но смотрела при этом на Рука. Затем продолжила:
— В последнее время вы не замечали каких-либо изменений в поведении и настроении вашего супруга?
— Мэтт не покончил с собой, даже не думайте об этом. — Аристократические манеры выпускницы дорогой частной школы мгновенно испарились.
— Миссис Старр, мы просто хотим рассмотреть все…
— Довольно! Мой муж любил меня и нашего сына. Он любил жизнь. Боже мой, он как раз строил малоэтажное здание смешанного назначения из натуральных материалов… — Под ее зачесанной набок челкой выступили капельки пота. — Почему вы задаете мне глупые вопросы, когда вам следует искать убийцу?
Детектив Хит позволила ей выпустить пар. Она достаточно насмотрелась на родственников и понимала, что самые сдержанные в конце концов устраивают самые громкие истерики. А может, она просто вспомнила тот день, когда сама оказалась на месте этой женщины — ей было девятнадцать лет, и ее мир рухнул в одно мгновение. Как же это было тогда? Выплеснула ли она свои гнев, или просто загнала все эмоции поглубже?
— Черт, сейчас лето, мы должны были быть в Хэмптоне. Этого не случилось бы, если бы мы жили в Стормфолле.
Вот и о деньгах зашла речь. Люди не просто покупают поместье в Восточном Хэмптоне, они обязательно дают ему имя. Стормфолл был уединенным уголком с видом на пляж, соседствовал с поместьем Сайнфелда,[9] и оттуда была видна часть особняка Спилберга.
— Ненавижу этот город! — кричала Кимберли. — Ненавижу его, ненавижу! Что это у вас, трехсотое убийство за год? Да вам все это безразлично. — Она тяжело выдохнула, очевидно закончив. Хит закрыла блокнот, обошла журнальный столик и села рядом с вдовой на диван.
— Пожалуйста, послушайте меня. Я понимаю, что вы сейчас чувствуете.
— Ничего вы не понимаете.
— К сожалению, понимаю. — Она помолчала, давая Кимберли возможность осмыслить ее слова, затем продолжала: — Для меня убийства — это не цифры. Умер человек. Человек, которого вы любили. Человек, с которым вы сегодня собирались обедать. Маленький мальчик потерял отца. Кто-то несет за это ответственность. И я обещаю вам, что доведу это дело до конца.
