– Как насчет площади? Можно поработать? – гнул свое Коля.
– Если все то, что ты рассказал, – правда, завтра, скорее всего, дам положительный ответ. – Девяткин поднялся и мгновенно исчез в темноте.
Через какое-то время он уже сидел в машине и тыкал пальцем в кнопки телефона, набирая номер оперативника старшего лейтенанта Саши Лебедева, который сейчас дежурил в Управлении внутренних дел. Голос старлея был заспанным – видимо, пятничный вечер прошел без серьезных происшествий. Лебедев только вчера вернулся из Питера, с ведомственных соревнований по классической борьбе, где взял все призы и медали. Просил от дежурства освободить, но сейчас время отпусков, и подменить старлея некому. Вот и пришлось ему впрягаться.
– Кто у тебя из оперов свободен? – спросил Девяткин. – Хорошо. Слушай адрес…
«Волга» быстро долетела по шоссе до города и запетляла по пустынным узким улицам. Сквозь запыленную листву вечнозеленых кустов и деревьев проглядывал унылый пейзаж: крашенные известью глинобитные дома с узкими темными окнами, заборы, местами обвалившиеся, какие-то приземистые постройки – то ли сараи, то ли кошары для овец.
За время пути Рахад рассказал, что в гостинице «Айни», где заказан номер, накануне бандиты убили двух заготовителей из Куляба, выгребли всю выручку за проданный скот и смылись. Поэтому придется остановиться в небольшой гостинице «Баскунчак». Ковров и кондиционеров там нет, но люди живут солидные, степенные: снабженцы из глубинки, командировочные чиновники, а не всякая шпана. Питаться можно в закусочной «Курык», это через площадь первый переулок. Если верить слухам, тамошней стряпней еще никто не отравился насмерть. А небольшие проблемы с желудком – они у всех приезжих.
До конторы, где придется работать, и в поездках по городу Джейн будет сопровождать сам Садыков. Во избежание нездорового интереса и в целях безопасности, о том, что Джейн иностранка, лучше никому не говорить: ни старику коридорному, ни кастелянше, что сидит у входа в гостиницу. Душанбе – не самое безопасное место на свете, гражданская война закончилась только на бумаге, в округе продолжают постреливать. Граница с Афганистаном – вон она, рядом. В городе полно вооруженных ублюдков, готовых пустить кровь за дозу героина, хотя эта доза стоит не дороже кукурузной лепешки. Если Джейн захочет, Садыков без проблем найдет двух-трех парней, которые умеют обращаться с оружием. У номера Джейн поставят дежурного, а сопровождать ее в поездках по городу будет еще одна машина.
– Этого не требуется, – ответила Джейн. – Я рассчитала так: работа с бумагами – это два-три дня. Затем выезжаем на место, в поселок Измес, продолжим работу там. Это еще два-три дня, и на этом все – я вылетаю обратно.
– На мой взгляд, в Измесе осматривать нечего, – заметил Садыков. – Пару лет назад хотели наладить производство по выделке кожи. Начали строительство, подвели электричество, но на том и бросили. Все, что люди смогли растащить, – растащили. Теперь там только голые стены.
– Хочешь не хочешь, а ехать надо, – вздохнула Джейн. – Мне платят деньги за экспертную оценку недвижимости. Если я буду сидеть в кабинетах и перебирать бумаги – потеряю работу.
– Как скажете, – легко согласился Садыков.
Он помог Джейн зарегистрироваться в гостинице, поговорил с консьержкой, малограмотной женщиной, плохо понимавшей по-русски, показал простенький номер, выходивший окном на задний двор, в котором были лишь железная кровать, полированный стол, бельевой шкаф, пара стульев с прямыми деревянными спинками и пожелтевший от времени холодильник, издававший странные звуки, напоминающие хрипы смертельно больного осла.
В углу стоял железный рукомойник, под ним помойное ведро. На полу – пластиковая бутылка с мутной водой, это для умывания. Над кроватью в рамке под стеклом пылилась репродукция картины, изображавшей то ли пустыню, то ли поле с пожелтевшей травой. Над полем вставало зловещее багровое солнце. Джейн спросила, нет ли в номере душа, но ее провожатый только головой покачал и распахнул низкую дверь, за которой находился крошечный туалет – пожелтевший от времени унитаз и голая лампочка, свисавшая на длинном шнуре.
– Туалет есть – и то хорошо, – сказал Садыков. – Они только в номерах люкс, для остальных постояльцев – удобства во дворе. А душ – в конце коридора, общий, один на этаж. Воду дают по вечерам. Расписание подачи воды – на входной двери внизу. Перепишите в блокнотик. – Он вышел из номера и вскоре вернулся с настольным вентилятором и еще одной бутылкой воды для умывания.
– Раздобыл у директора гостиницы, по знакомству. В городе достать вентилятор трудно. И у людей нет денег, чтобы покупать такие дорогие вещи. Располагайтесь, чувствуйте себя как дома, отдыхайте. Позже заеду за вами, покажу город. Да, кстати. Еще раз прошу: будете выходить в коридор, в разговор ни с кем не вступайте. Если в дверь постучат, не открывайте. Тут американцев сроду не видели. Если пойдут слухи, что вы остановились в гостинице, сюда любопытные набегут. Под окнами мальчишки станут клянчить деньги… А за ними взрослые повадятся… Господи, не приведи!
– Но ведь та женщина на ресепшене… Она знает, что я из Америки.
– Здесь я зарегистрировал вас как Антонину Максимову. Русскую. И еще предупредил ту тетку за конторкой, что вы плохо слышите. Ну, чтобы и она не приставала с вопросами.
Уходя, Садыков оставил на столе ключ от номера.
Ночью горячий ветер пригнал в город тучи песка и пыли, но к утру буря успокоилась. Белая «Волга» Рахата Садыкова остановилась возле гостиницы, как договорились накануне, около семи утра. Джейн спустилась вниз и заняла место рядом с водителем.
После вчерашнего знакомства с Джейн Рахмат испытывал разочарование. Вечером американка согласилась пройтись по городу. Собиралась долго, вышла из номера в светлых бриджах и желтой майке. Смущенный ее легкомысленным видом, он терпеливо объяснил, что здесь не Москва, женщины не носят брюки до колен и майки без рукавов. В городе много мусульман, подобные наряды оскорбляют их религиозные чувства. Джейн пришлось вернуться в номер и переодеться.
Когда они наконец двинули вверх по улице, быстро стемнело. Солнце просто свалилось за ближайший склон горы, на небе высыпали звезды, крупные, как серебряные монеты. Из облака выплыл гнутый месяц, похожий на кривой арабский кинжал. Экскурсию пришлось прервать, потому что в темноте немногое увидишь.
Садыков вывел свою спутницу на базарную площадь. Слева бледнел абрис мечети, унылого прямоугольного здания, сложенного из серого камня; по другую сторону светилась вывеска ресторана «Восток» и слышалась музыка. Что ж, самое время поужинать. Рахат сказал, что ресторан – европейский, посетители сидят за столами на стульях, а не на коврах, поджав ноги.
Поднявшись на крыльцо ресторана, он долго барабанил ногой в высокую дверь, обитую пластинами железа.
Узкие окна, занавешенные плотной тканью, были почти неразличимы в темноте, слышался запах подгоревшего бараньего сала. Наконец наружу вывалился здоровенный детина в темном костюме и светлой рубашке, оказавшийся метрдотелем. Из разговора Джейн поняла, что с местами «глухо», половина зала отдана под банкет, справляют юбилей какого-то знатного аксакала. Остальные места заказаныеще с позавчерашнего дня.
– Вышвырни кого-нибудь и освободи столик, – потребовал Садыков. – Поторапливайся. Видишь, женщина ждет. – Он старалсяговорить тише, но не мог, громкая музыка заглушала слова.
– Кого я выкину? – Метрдотель чувствовал себя неуютно, вытирал лоб платком и жалко улыбался. – Там все солидные люди.
– Выбери пару идиотов на свое усмотрение, – усмехнулся Садыков. – Живо! – и в упор посмотрел на метрдотеля. Тот не выдержал и сдался.
– Будет сделано, – прошептал он тихо и шагнул к двери.
– Никого не надо выкидывать, – неожиданно вмешалась Джейн. – Мы уходим. Ужин отменяется. – Она развернулась и быстро зашагала в темноту площади.
Понимая, что вечер безнадежно испорчен, Рахат побежал следом, что-то бормоча в свое оправдание. Мол, не в том смысле выкинуть посетителей, не в прямом. Как раз наоборот, он только просил пересадить людей в другой зал, найти им столик у окна, чтобы поудобнее…
Но Джейн его даже не слушала.
Сегодня, переживая несправедливое унижение вчерашнего вечера, Садыков смолил сигарету за сигаретой и молча крутил баранку. Подъехали к длинному одноэтажному дому, он открыл железные ворота, загнал машину во двор. По узкому коридору провел Джейн в крайнюю комнату.
Единственное окошко выходило на улицу. Обстановка своим аскетизмом напоминала гостиничную: однотумбовый стол и конторский шкаф, где за застекленными дверцами пылились железный чайник и несколько стаканов. И еще огромный несгораемый сейф в темном углу. Погремев ключами, Рахат открыл дверцу сейфа, выложил на стол несколько тощих папок с бумагами.
