– Тот же самый вопрос и я не устаю себе задавать. Из мужчин, которые не были ее родственниками, она виделась только с Кормаком. Правда, Стивен уверял, что в «Крыльях огня» речь идет о любви Оливии к нему, младшему брату. Возможно, так оно и есть – Оливия часто удивляла меня своими реакциями. А Стивен всю жизнь был таким мальчиком… таким мужчиной… который всем внушал любовь. Я прощал ему такие грехи, за которые другого бы выпорол. Я внушал себе, что он сирота, растет без отца, еще молод и ничего плохого в виду не имел. Но я любил мальчика, как любил бы собственного сына, за его доброту и внутренний свет. Стивен во многом напоминал Розамунду, а я и к ней питал слабость. – Священник нахмурился. – Может быть, и Оливия тоже видела в Стивене… Розамунду.
Некоторое время священник молча пил сидр. В доме что-то скрипело, дышало и шепталось. Уютные звуки. Потом он сказал:
– А последний сборник, «Люцифер», вы читали?
– Еще нет. – В прошлом году, когда «Люцифер» вышел, Ратлидж лечился в клинике.
– Весьма интересный взгляд на природу зла. Оливия понимала его, как она понимала любовь, войну и тепло жизни. Как священник, я нахожу такую точку зрения… мягко говоря, необычной. Судя по всему, она куда лучше меня разбиралась в темной стороне человеческой натуры. И верила, что Господь мирится со злом, потому что и злу отведена определенная роль в Его замысле. Что есть люди, не способные к добру ни в каком смысле. Потерянные, про́клятые, дети дьявола… как их ни называйте, они существуют среди нас, и их невозможно спасти, потому что они не обладают способностью понять смысл добра. Как будто это качество изъяли из глины, из которой их создавали.
Ратлидж вспомнил о тех делах, которые он вел до войны. И о некоторых поступках, исполненных откровенного зла, которым он был свидетелем во Франции. Он верил в зло и в способность человека быть злым. Во многом именно существование зла оправдывало его работу… В отличие от Смедли он не был уверен в том, что в каждом можно найти что-то хорошее.
Смедли осушил чашку.
– Не хочется думать, что Оливия Марлоу в самом деле была знакома с таким человеком, которого она описывает. Не хочется думать, что и я встречался с ее Люцифером на улицах Боркума, или на проселочных дорогах, или в городке в базарный день. Просто не укладывается в голове.
Ратлидж допил сидр; он почувствовал, как у него закружилась голова. Обычно он неплохо переносил спиртное, но сидр застал его врасплох, когда он был усталый и измученный. К тому же он пил на пустой желудок.
– А вы не думаете, что сама Оливия была способна на такое зло?
Смедли посмотрел на него в упор:
– Должно быть, у вас в Лондоне жизнь намного труднее и ужаснее, чем кажется нам, провинциалам, раз вы задаете мне такой вопрос! Но я не отвечу вам прямо. Я попрошу вас прочитать ее стихи, а уж потом выносить вердикт.
Он встал, сняв плед со своих широких плеч.
– По-моему, теперь я смогу уснуть, – продолжал он, – и очень удивлюсь, если и вы не заснете. А с книгами повремените до утра. Поверьте мне, вы обрадуетесь, если последуете моему совету.
Ратлидж принял его совет вместе с книгами, вернулся в гостиницу, лег в постель и почти сразу же заснул. Перед тем как погрузиться в блаженное забытье, он ощутил первые признаки завтрашней головной боли…
Наутро голова действительно разболелась, правда, Ратлидж так и не понял из-за чего – из-за сидра или недосыпа. Ему как будто помог завтрак и несколько чашек крепчайшего черного кофе. Он сообразил, что сегодня воскресенье и почти все жители Боркума направляются в церковь или отдыхают.
Вдруг Ратлиджу стали безразличны и убийство, и стихи, и даже дело, из-за которого его сюда направили.
Он послал через посыльного записку Рейчел Ашфорд. Хотя он понятия не имел, где она остановилась, решил, что в деревне работает система оповещения куда более действенная, чем связь во время войны. Мальчишка тут же сказал, что знает, где ее найти, и, сунув в карман монету, которую дал ему Ратлидж, опрометью бросился из гостиницы.
Через десять минут он вернулся с ответом и сунул в карман третью монету за утро. Две он получил от джентльмена из Лондона и одну – от дамы.
Ратлидж вскрыл конверт и прочел несколько строчек, написанных внизу его собственной, кое-как нацарапанной просьбы:
«С радостью пойду с вами под парусом. Присоединюсь к вам через двадцать минут. Спросите хозяина гостиницы, можно ли нам взять его лодку. Я знаю, где ее держат».
Поэтому он отправился на поиски хозяина и получил разрешение выйти с миссис Ашфорд на «Веселой красотке». В последний раз Ратлидж ходил под парусом еще до войны, но он имел некоторый опыт и считал – как выяснилось, справедливо, – что у Рейчел опыта еще больше.
Она пришла в туфлях на низком каблуке и брюках, похожих на мужские, туго перетянутых широким поясом. Когда он посмотрел на нее, глаза ее улыбались, но она так и не сказала, надела ли она одежду Питера или позаимствовала у кого-то еще. Они вместе спустились к морю, где стояло несколько яхт и парусных лодок. Ратлидж нес корзинку со съестным – подарок «Трех колоколов», полученный после щедрой взятки кухарке. Рейчел заметила:
– А вы предусмотрительнее, чем я. Я так обрадовалась приглашению сходить под парусом, что о еде даже не подумала. А может, предусмотрительность – типично мужская черта? Питер всегда замечательно добывал продовольствие: объяснил, что научился этому еще в детстве.
Ратлидж рассмеялся:
– В школе Питеру вечно хотелось есть. Я не знал другого мальчика, который так хорошо умел бы устраиваться. Мать посылала ему щедрые посылки – банки консервов, упаковки печенья и галет. Дольше всего обычно сохранялось шотландское песочное печенье. Помню, иногда в его сундуке оно приобретало вкус шерсти, но мы не жаловались. Когда припасы подходили к концу, мы бывали безутешны – до тех пор, пока он не уговаривал еще какого-нибудь одноклассника поделиться с нами.
Они дошли до перевернутых лодок, лежащих на галечном пляже, едва возвышавшемся над кромкой прибоя.
– Вон «Красотка», – показала она на красную посудину, которая выглядела так, словно ее не мешало бы покрасить и заделать швы.
Ратлидж с сомнением посмотрел на суденышко:
– Вы уверены, что она не потонет?
– Не сомневайтесь, – заверила его Рейчел. – Она довольно крепкая. Просто этим летом Траск нечасто на ней выходил. Его сын Фред не вернулся с войны… он служил на флоте. В его корабль попала торпеда в Северной Атлантике. И потом, рыбная ловля в наших краях уже не та. С экономической точки зрения будущее Корнуолла печально. Промысел кончился, а вместе с ним ушла и сардина. Все сейчас жалуются.
Жаловались и чайки, кружившие у них над головами. Рейчел и Ратлидж спустили «Красотку» на воду и забрались внутрь. Рейчел окинула его критическим взглядом.
Ратлидж широко улыбнулся:
– Сразу видно, вы мне не доверяете!
– Дело не в доверии, а в самосохранении. У меня еще есть время выпрыгнуть за борт, если вы отъявленный дилетант, от которого только и жди беды.
Но он знал свое дело, и вскоре лодка вышла из устья в открытое море. Море утром было спокойным; ветер гнал лодочку дальше, где на волнах плясали белые барашки, и легко было на веслах дойти до небольшого пляжа за Тревельян-Холлом, до того места, где мыс закруглялся, а затем снова вернуться к пляжу, где они вытащили лодку на берег и вышли сами.
Рейчел повернулась к нему; Ратлиджу трудно было понять, о чем она думает, пока она не сказала:
– Я уже целую вечность не выходила в море! Как чудесно снова оказаться на воде! Питер был человеком сухопутным, он не мог отличить нос от кормы, зато Николас обожал плавать, он выходил в море в любую погоду, чувствовал волны под корпусом и порывы ветра. Когда он уходил на войну, он мечтал попасть на флот, но его не взяли – сказали, нет опыта, представляете? Поэтому он очутился во Фландрии, в грязи, среди ужаса и убийств, – и его отравили газом. – Сияние поблекло, и она потянулась к корзинке, пока Ратлидж привязывал лодку к валуну.
– Расскажите о своей кузине Сюзанне, то есть миссис Харгроув.
Она выпрямилась и посмотрела на него в упор, не выпуская из рук корзинку.
– Так вот зачем вы привезли меня сюда! – воскликнула она. – Чтобы поживиться моими воспоминаниями, а потом решить, стоит ли завтра возвращаться в Лондон?
– Нет, – сухо ответил Ратлидж. – Вы сами заговорили о родственниках, не я. А Сюзанна вчера заходила ко мне. Поэтому я и спросил.
Рейчел отвернулась, поставила корзинку и начала подниматься по пологому склону, который вел от воды к парку. Ратлидж последовал за ней. Наверху она остановилась и посмотрела на парк, окружавший дом.
