– Нет, он будущий экономист, – повернулась к нему Татьяна Алексеевна.
Гуров спросил, были ли у Вячеслава враги, но женщина категорически ответила, что нет, и Лев понял, что объективный ответ на этот вопрос нужно искать в другом месте. Он расспрашивал о его друзьях, об однокурсниках по аспирантуре и поинтересовался, с кем общался Вячеслав перед отъездом в Москву и почему вообще решил сюда ехать.
– Он говорил, что здесь живет какой-то человек, который может ему помочь. Я не спрашивала, кто да что, я вообще не слишком любопытна и стараюсь не лезть в дела своих взрослых сыновей. Вячеславу двадцать семь лет, и он всегда был самостоятельным. Может быть, зря я настолько полагалась на его самостоятельность…
Она снова заплакала, и Гуров, выждав паузу, спросил, с кем все-таки общался Вячеслав перед отъездом.
– Он встречался с судьей Захарчуком, – припомнила женщина. – Захарчук когда-то преподавал у него в академии и всегда очень хорошо к нему относился. Вот после встречи с ним он и заговорил о Москве. Но я могу ошибаться, может быть, поехать туда ему посоветовал кто-то другой. Вам лучше спросить об этом у самого судьи.
– Обязательно спросим, – кивнул Гуров.
Он уже наметил план действий по прибытии в Орехов. Первым делом, после посещения местного отделения полиции, Лев собирался побеседовать с Олесей Юрьевой и судьей Захарчуком – разделив их с Крячко. Татьяну Алексеевну они довезли прямо до подъезда, поинтересовались, дома ли ее сын, и, услышав, что тот на занятиях, сказали, что навестят их обоих позже. Татьяна Алексеевна устало кивнула и стала подниматься по высокому крыльцу к двери. Со спины она выглядела как молодая девушка, однако еще в машине Гуров заметил, как от свалившегося на нее несчастья постарело ее лицо, разом выдав возраст и еще добавив к нему несколько лет.
Обменявшись взглядом с Крячко, Гуров направил микроавтобус к РОВД. В отдел они вошли вместе. Принял их капитан Глушаков, лет тридцати пяти, с типичным рязанским лицом и носом картошкой.
– Нашелся, значит, в Москве, – констатировал он совершенно спокойно. – Ну, я так и думал, что там надо искать!
– А если думали, почему не искали? Почему не сообщили нам? – строго спросил Гуров.
– Понимаете, – хихикнул Глушаков, – я-то сразу заподозрил, что парень просто свалить хотел. От невесты своей.
– Это с чего вы так решили? – стараясь не показывать своего удивления, спросил Гуров.
– Ой, видели бы вы эту невесту! Ну, дура дурой! Хотя и симпатичная, как кукла. Истерику тут закатила, кричала, что мы лодыри и идиоты, оскорбляла всячески…
Крячко подумал, что невеста Неделина, возможно, была не так далека от истины.
– Так это она подала заявление? – уточнил Гуров.
– Нет, заявление подала мать. Точнее, та тоже подала, причем у нее его приняли! – Глушаков поднял вверх палец, видимо, желая подчеркнуть серьезность своей работы.
– Ну и? – Гуров по-прежнему не понимал, как это может характеризовать интеллектуальные способности Олеси Юрьевой.
– Так она орала тут как резаная, что у нее жениха убили, а спустя два дня явилась, забрала заявление и принялась убеждать нас, что не надо его искать! Представляете?
– Вот как? – Гуров заинтересовался таким поворотом. – А как она это объяснила?
– А вот тут самое интересное! – усмехнулся Глушаков. – Сказала, что будто ей СООБЩИЛИ, что жених ее жив и что все будет хорошо. Она это точно знает, главное теперь – не вмешиваться в процесс.
Гуров переглянулся с Крячко, и Станислав лишь пожал плечами.
– Ладно, дальше что? Мать же написала заявление, почему вы его не отрабатывали?
– Слушайте, у меня что, забот больше нет, что ли? – возмущенно посмотрел на него капитан. – На мне, знаете, сколько дел висит одновременно? Вам там хорошо в Москве – здание огромное, сотрудников море! А тут на весь отдел полтора человека, и на каждом по десятку дел! Если бы и правда человек пропал, а то у них там непонятно что творится, а я искать должен непонятно что! Это их семейные дела, вот пусть и разбираются.
– Слушай, капитан! – резко придвинулся к нему Крячко. – А ты ничего часом не перепутал? Ты, может, думаешь, что одолжение тут делаешь, принимая заявления? Ты вообще зарплату за что получаешь?
Глушаков несколько стушевался под напором Крячко, но тут вступил Гуров. Поднявшись со стула, он холодно произнес:
– О вашем поведении будет доложено руководству, причем как местному, так и столичному. И обещаю, что я лично прослежу за тем, чтобы меры к вам были приняты самые строгие. Пошли, Стас! – И, развернувшись, направился к двери.
– Превратил отдел в балаган, клоун! – рявкнул на прощание Крячко, оглушительно хлопая дверью.
Когда они оказались на улице, Гуров сказал:
– Слушай, давай разделимся. Я думаю, надо как можно скорее пообщаться с этой Олесей Юрьевой, уж больно подозрительно выглядит девица. Точнее, ее поведение в РОВД.
Он достал телефон и, набрав номер, который узнал от Татьяны Неделиной, вскоре услышал высокий женский голос:
– Алло!
– Олеся Николаевна? Добрый день! Я хотел бы поговорить с вами о вашем женихе, Вячеславе Неделине… – Гуров нарочно не стал представляться, желая вначале услышать реакцию девушки. К его удивлению, та даже не поинтересовалась, с кем говорит, а вместо этого воскликнула:
– Ой! Вы знаете, где Вячеслав?
– Знаю, – не стал кривить душой Гуров, – но…
– Ой, как это замечательно! Надо же, как быстро сработало! Давайте с вами встретимся поскорее! – затараторила девушка.
– Давайте… – все еще больше озадачиваясь, произнес Гуров. – Где?
– Тут у нас есть замечательное кафе, мы со Славой всегда его посещаем! Называется «Сказка». Я буду там минут через сорок, только закончу сеанс!
– Ну хорошо, – согласился Лев. – Я буду в черном пальто, с «эппловским» айпадом. Сяду за свободный столик.
– Садитесь в угол, там отличное место рядом с аквариумом! – радостно сообщила девушка.
– Постараюсь, – усмехнулся Гуров и отключил связь. Потом повернулся к Крячко и, не зная, что и сказать, покрутил пальцем у виска.
– Значит, ты к хорошенькой девушке, а я к старому судье? – насмешливо спросил Крячко. – Лева, я всегда знал, что ты жлоб!
– Ой, я бы с удовольствием с тобой поменялся. Боюсь, если мы что и получили ценного в РОВД, так это характеристику Олеси. Так что, если желаешь…
– Нет уж! – сразу категорически открестился Крячко. – Ты же знаешь, я терпеть не могу дур! Хотя среди баб их количество составляет девяносто девять процентов!
– Один процент, видимо, приходится на твою жену, – улыбнулся Гуров.
– Обижаешь, Лева! На твою тоже!
На этом Крячко распрощался с Гуровым, поскольку судья Захарчук, к которому он направлялся, жил в другом конце города от кафе «Сказка». Гуров ехал один в джипе и нисколько не жалел о том, что Орлов выделил им для поездки в Орехов именно этот автомобиль. Дороги здесь были куда хуже московских, лед, похоже, никто не то что не колол, а даже не посыпал песком, и на обледеневшем асфальте мощная шипованная резина внедорожника оказалась как нельзя кстати.
Кафе «Сказка» было очень среднего уровня. Но, возможно, в Орехове оно и считалось одним из лучших. Правда, обстановка внутри действительно была уютной. Зал декорирован в морской тематике, по углам расставлены аквариумы с живыми рыбками. Все, правда, выполнено на довольно кустарном уровне, но выглядело мило. Во всяком случае, для молоденьких девушек, не избалованных столичными изысками. Не зная, какой именно угол Олеся имела в виду, Гуров присел за дальний. Положив на стол планшет, он заказал две чашки кофе и пирожки и принялся ждать Олесю.
Сильные морозы сказывались на всем, в том числе и на работе общественного транспорта. Во всяком случае, в Орехове, где транспорта и так было гораздо меньше, чем в Москве, не говоря уже о метро, активного движения на замерзших дорогах не наблюдалось. Троллейбусы не ходили вовсе, трамвая здесь не существовало, а попадавшиеся юркие маршрутки были в эти дни редкими гостями. Станиславу Крячко, шагавшему к остановке, попалась за это время всего одна, да и то следовавшая не тем маршрутом, что был нужен ему. Однако ему все же повезло: не дойдя до остановки, он очень удачно впрыгнул в автобус, отворивший ему двери на светофоре, и покатил на улицу Бумажную, где и проживал в свободное от судебных процессов время Николай Арсеньевич Захарчук.
Захарчук не являлся обладателем отдельно стоящего особняка – он проживал в квартире двенадцатиэтажного дома, которых в Орехове насчитывалось всего три. Квартира была очень просторной, из четырех комнат и холлов, и достаточно высокий судья терялся в этих анфиладах, а никогда не отличавшийся мелкими габаритами Станислав Крячко ощущал себя муравьем, оставшимся в пустом муравейнике.
Судья, казалось, был рад визиту Крячко, который предупредил о нем звонком на домашний телефон Захарчука. Но при этом, как ветеран судебных процессов, держался немного настороженно, стараясь уловить, что нужно полковнику Главного управления МВД в их городе. Он был высок, сухопар и полностью сед. В расшитом золотыми нитками шелковом халате, напоминал европейского аристократа трехсотлетней давности, а длинная трость с блестящим набалдашником довершала это сходство.
