— Да, это идея! — сказал Марков. — Представляете, какой она может оказаться плодоносной? И отчего вы раньше не сигнализировали? Ведь мы упустили несколько его разговоров!
— О чем сигнализировать? Что он звонит по автомату недалеко от своего дома? С кем такое не случается?
— Автомат всегда один и тот же?
— Судя по донесениям, да.
— Так, так… — Марков потер руки. — Значит, господин Петров полагает, что если домашний его телефон прослушивается, то из будки телефона-автомата он может говорить с кем угодно и о чем угодно? Браво, идеалист Петров.
— Прикажете взять разрешение на прослушивание этого автомата? — спросил майор.
— Весь день слушать не надо. Но в тот момент, когда им воспользуется Петров, по радиосигналу наблюдателей и мы подключимся. Упустить такую возможность было бы грешно. Какой шанс! Какой шанс!..
17 августа, воскресенье. После полудняМарков лежал в больнице, в генеральской палате. Поскольку его никто не навещал (родители умерли, своей семьи он не создал, а братья и сестры жили в Казанлыке), послеобеденные часы он проводил в одиночестве.
У Маркова был приступ застарелой почечной болезни. Случались недели, как он выражался, «перемирия», некоего равновесия между болезнью и организмом, но время от времени боль набрасывалась, точно лютый зверь, и тогда этот огромный бесстрашный мужчина, кусая до крови губы, скреб ногтями стену возле кровати.
Очередной камешек повернулся у него в почке, когда началось наблюдение за уличным телефоном-автоматом № 70-69. Приступ свалил генерала рано утром в кабинете, и несколько дней боль была настолько острой, что лишь огромные дозы атропина и папаверина облегчали генеральские муки. Затем, когда состояние больного улучшилось, врачи разрешили посещения…
Когда дошла очередь до последних служебных новостей, генерал прежде всего поинтересовался, как дела с Петровым. Вместо ответа Ковачев достал из сумки диктофон и протянул его начальнику.
— Это наш общий подарок, товарищ генерал, по случаю вашего выздоровления. Нет, не диктофон — кассета.
— Уж не записи ли моей любимой Лили Ивановой?
— Кое-что еще более трогательное. Записи телефонных бесед товарища Петрова по автомату номер 70-69, снабженные информационными справками и нашими комментариями к оным. Идея, как и сценарий этой радиопьесы, принадлежит капитану Консулову. Он и ведущий. А исполнители — все мы, ваши подчиненные.
— Радиопьеса ради одного меня? — спросил явно польщенный Марков.
— Я-то думал заявиться к вам с папкой под мышкой. А Консулов говорит: генералу, дескать, пока что читать нельзя. Да и зачем читать, когда у нас на пленке живые голоса? Так и родилась радиопьеса. Слушайте на здоровье…
— Суббота, девятого августа, тринадцать часов сорок восемь минут, — услышал Марков отчетливый голос Консулова. После краткой паузы что-то щелкнуло (явно автомат включился), и другой голос сказал:
— Можно попросить товарища Пипеву?
— Одну минуту, — ответил звонкий девичий голосок. — Мам, тебя!
Последовала пауза.
— Жанет Пипева у телефона, — зазвучал низкий властный голос.
— Вас беспокоит Христакиев. Брат Кынчевой.
— Минутку.
Послышался скрип закрываемой двери и продолжение:
— Я закрыла дверь Гинки… Что нового?
— Глаубер может уезжать, — торопливо докладывал мужчина. — Сделка не состоится. Аппаратуру все-таки доставим из Союза. Так решил замминистра… Максимальная цена, которую мы предложим Монтанелли, составляет сорок семь долларов пятьдесят центов за штуку… Вурм может с наших три шкуры содрать, тут большой прорыв — без запчастей, которые он предлагает, через месяц с небольшим завод в Разграде остановится. Мы готовы дорого заплатить… А насчет переговоров со Свенсоном все оказалось блефом. На сегодня хватит.
— Благодарю, — сказала женщина. — И снова повторяю: никаких встреч, никаких личных контактов ни по какому поводу. На ваш счет будет переведено еще пятьсот долларов. В чем-нибудь нуждаетесь?
— Пока нет.
— Тогда — до очередного звонка.
И снова голос Консулова:
— Справка. Справка. Жанет Минчева Пипева, тридцать восемь лет, разведена, проживает по улице Световой, дом номер семнадцать, третий этаж. Домашний телефон: сорок девять — восемнадцать — пятьдесят три, спаренный. Работает экономистом в «София-импорте», закончила факультет немецкой филологии в Софийском университете. Живет с дочерью, ученицей десятого класса.
— Товарищ генерал, — начал Ковачев свою роль в радиопьесе, — человек, который представился Христакиевым, разумеется, Петров. Дальше вы услышите — он постоянно меняет фамилию, хотя и в определенных фонетических границах. Немаловажен и размен информации: «Брат Кынчевой» — «Деверь Гинки». При каждом разговоре эти условные вопросы и ответы повторяются, как обмен позывными при радиосвязи. И, как вам потом станет ясно, отсутствие ожидаемого пароля — это сигнал, что разговор не состоится. Теперь продолжим…
— Воскресенье, десятого августа, тринадцать часов сорок семь минут, — объявил Консулов.
— Зара, ты?
— Я. Кто спрашивает?
— Христодоров, туз пик!
— Десятка треф. Слушаю вас.
— Сначала я вас послушаю.
— Мы познакомились. Состоялся первый сеанс. Ничего особенного. В азарт вошел, но он все еще полный профан. В любое время могу его проглотить, а пуговицы выплюнуть.
— Пока это не нужно. Оставим на потом. Переходите на валюту. Но разменивайте не ниже один к трем! И только когда он будет в выигрыше. Ухлопайте на него до пятисот долларов, они будут вам высланы незамедлительно. На сегодня все.
— Понятно. Конец?
— Конец. Позвоню на следующей неделе.
— Справка. Справка, — снова зазвучал голос Консулова. — Васил Бижев Заралиев, известный в определенной среде по кличке Зара, шестидесяти двух лет, живет на улице Революционеров, номер двенадцать, домашний телефон: двадцать семь — восемнадцать — сорок два, пенсионер, бывший бухгалтер «Продэкспорта», в молодости унаследовал мельницу, однако все наследство спустил в карты, чтобы ничего не оставлять народной власти. К сожалению, нет достаточных данных, чтобы установить лицо, о котором шла речь в разговоре.
— Комментарий. По всей вероятности, Зара получил задание втянуть кого-то в свои карточные аферы, но не обобрать, а для начала подманить долларами, чтобы у новичка только коготок увяз. Очевидно, после этого «птичка» должна оказаться в сетях Петрова. Неясно, как Петров даст Заре необходимые пятьсот долларов. Слово «высланы» наводит на мысль, что деньги не будут переданы из рук в руки. Но каким образом? Денежным переводом доллары не посылают, остается рискнуть — послать их в письме, в заказном. Необходимые меры на сей счет с нашей стороны приняты.
— Понедельник, одиннадцатого августа, семь часов тридцать пять минут.
— Да-а-а-а, кто это? — спросил сонный женский голос.
— Можно попросить товарища Ерменкова?
— Асен, тебя спрашивают…
— Да, слушаю.
— Христев вас беспокоит так рано. Это ваше объявление в «Вечерних новостях» насчет потерянной собаки?
— Нет, у нас только кошка.
— Получили искомую сумму?
— Да, благодарю.
— Через несколько дней пошлю вам столько же. До конца недели прибудет Блюменталь. Он предложит вам весьма выгодную сделку, которую надо реализовать. Непременно. С фирмой «Хелиге» можете больше не церемониться, продемонстрируйте им ваше нерасположение. Будьте твердым и принципиальным. От подарков отказывайтесь, мелкие передавайте в профком, соблюдайте инструкцию буквально. Вам ясно? Теперь слушаю вас.
— Бруно Шмидт должен проявить больше гибкости и отступить. А то меня упрекают в крайнем максимализме.
— Пусть это будет вашим недостатком. Шмидт поступил правильно. Конец.
— Конец…
— Справка. Справка. Асен Пенков Ерменков, улица Найдена Григорова, дом пять, домашний телефон: тридцать пять — тридцать восемь — шестьдесят один. По образованию юрист, заведует сектором в «Приборимпексе».
— Как говорится, комментарии излишни. Объект наблюдается всесторонне, — заключил голос Ковачева. — Проверкой установлено, что Ерменковы не давали объявления о потерянной собаке. Это пароль.
И снова голос Консулова.
— Вторник, двенадцатого августа, семнадцать часов тридцать восемь минут.
— «Промышленность», — сказал некто.
— Это говорит ваш сотрудник Христофоров. Можно позвать товарища Атанасова?
— Это редакция, товарищ, у нас такого сотрудника нет, — ответил сердитый мужской голос, и трубку положили.
— Справка. Справка. Это телефон еженедельника «Промышленность». Петров набрал его правильно, очевидно, он попал на нужного ему человека, но разговор не состоялся. Наверное, в комнате еще кто-то был, неудобно было говорить. Это подтверждается следующей записью, сделанной двадцатью минутами позже.
